В его творчестве переплетаются классический джаз, джаз-рок и фанк. Одни восхищаются Алексеем Поповым и его группами Doo Bop Sound и Four & More.
Другие считают некоторые их программы избыточно экспериментальными. Но именно Попова с коллегами пригласили на престижный джазовый фестиваль в Монтре от России. И именно от них ждут сегодня новаций в джазе.
В этот раз петербуржец Алексей Попов предпринял даже небольшой тур по российской столице, в течение которого играл на разных площадках самые различные программы. Например, выступил даже в дэнс-клубе "Шапо", где энергично и изобретательно сыграл знаменитые джазовые стандарты - с российско-немецкой певицей Лерой Гехнер. А публика в зале уже вскоре стала танцевать. Будто вспомнив, что в 30-40-е годы ХХ века джаз и был в первую очередь музыкой для танцев. А биг-бэнды и диксиленды наяривали свои нон-конформистские ритмы так, что даже чопорная публика начинала выкидывать коленца. И в эмоционально-страстных "медляках" с пространными импровизациями саксофона лирично разбивалась на танцующие пары. Ну а в Клубе Игоря Бутмана Алексей Попов, ученик знаменитого Геннадия Гольдштейна и выпускник джазового отделения Музыкального училища им. М.П. Мусоргского, покажет уже другую программу. В том числе и те композиции, которые играл на главном мировом джазовом фестивале в швейцарском городе Монтре.
О своих премьерах, путях развития нового джаза и восприятии российских музыкантов на международных фестивалях Алексей Попов рассказал обозревателю "РГ".
Российская газета: Вы начинали с рок-музыки: успешно играли с группой "НОМ", Натальей Платицыной, но в итоге выбрали джаз-карьеру. Полагаете, что это более перспективная музыка для самобытного композитора и экспериментатора?
Алексей Попов: Друзья просили помочь, и я не мог им отказать. Но все равно продолжал учиться джазу. Тогда, в середине 90-х, заработать в этой музыке было практически нереально. Теперь ситуация изменилась: появились многие фестивали: российские и европейские. И нынче, если у тебя есть интересная программа и ты востребован в пределах Российской Федерации, то тебя наверняка на них пригласят. Так что теперь я зарабатываю только джазом.
РГ: В одной из программ вы успешно играете хиты звезд: Дюка Эллингтона, Билли Холидея, Джей Джей Кейла, других. Делать джазовые обработки российских песен сегодня менее интересно или коммерчески невыгодно?
Попов: Ну почему же, наоборот! Вокалистка Лера Гехнер, с которой мы сотрудничаем, всегда вставляет в свой сет и русскую народную песню "Ой, куда ездил гулял". И публика после нашего эйсид-джаз и фанкового замеса всегда в шоке и восторге. Особенно европейская. А американскую классику я часто переделываю по-своему, как аранжировщик.
Кстати, перед каждым концертом мы только намечаем, что будем играть и в каком примерно стиле. А уже на сцене смотрим друг на друга, ловим свои ощущения на лету (в этом и есть самый кайф!) и дальше играем так: тема - импровизация, тема - импровизация. На сцене у нас начинается "полет души", причем на разных инструментах. Я очень люблю, когда соло играют также контрабас, тромбон, конечно, ударные. В итоге порой доходит до 80 процентов импровизации.
РГ: У вас масса поклонников, но хватает и критиков, сетующих на то, что иногда вы фривольно обращаетесь с традициями джаза. Вот и в очередном альбоме намерены замешать его с фанком и диско?!
Попов: Новый диск выйдет уже в ноябре. Да, есть там у нас такое: ритмы диско, а сверху джаз.
РГ: Выйдет ли запись вашего концерта на фестивале в Монтре?
Попов: Да, сыграли мы там супер, и у меня даже есть DVD-запись тех выступлений. Правда, официально они не изданы: снимал наш друг и всего одной камерой. В Монтре я играл с другой своей группой - Do Bop Sound. И с Лерой, которая добавляла нам огня и шоу. Мы исполняли свои композиции, в том числе и версию "Ой, куда ехал гулял". В итоге организаторы нам дали сыграть два дня, каждое выступление по часу и 10 минут. Это очень прилично для Монтре. А публика была в восторге от нашей энергетики, и людям, кажется, было уже все равно: свое мы играем или чужое.
А в завершении каждого сета мы исполняли Лерины песни, где фанк, диско, джаз - все вперемешку. Солистка заводила зал, люди отвечали - подпевали. Было здорово. Это хорошая школа. Более консервативные джазмены при этом относятся к нам и вправду по-разному: одни принимают, другие категорически не понимают.
РГ: Вокалистка ваша и вправду очень артистична и самобытна.
Попов: Вначале я услышал Леру в записи - кто-то поставил ее песни на магнитофоне. В голосе этой солистки мне показались отголоски Билли Холидея: тембром и манерой пения. Поэтому я сразу сказал: "Хочу сделать с ней проект". У Леры Гехнер непростая судьба. Она - петербурженка. Но в 1990 году вышла замуж за немца и переехала в ФРГ. А в 2002-м развелась и вернулась на Родину. И вскоре мы начали работать вместе. Никуда больше уезжать она не собирается.
РГ: Теперь вы преподаете в Петербургском институте культуры. Легко растить новых джазменов?
Попов: Ох, мало таких людей. Я преподаю игру на саксофоне, но недавно мы с Лерой сидели в приемной комиссии вокального факультета эстрады. Это, конечно, кошмар. 70 девушек со всей страны, из них 40 получили "двойки". А на бюджетное отделение взяли только одну вокалистку, которая классно пела джаз. Люди плохо представляли, чему и зачем им учиться. Были и талантливые люди: снимали "один в один" джазовые стандарты или треки из фильма "Кабаре". Но если абитуриентам приходилось делать шаг в сторону, например, отвечать на вопрос, что такое доминанта и субдоминанта или кто такая Барбра Стрейзанд, они терялись. Переспрашивали: "Барбра Кто?" А ведь джаз - это нередко - именно "шаг в сторону"...