В среду на острове Лидо открывается 66-й Венецианский кинофестиваль - старейший в мире и один из самых престижных в Европе. Наше кино в главном конкурсе отсутствует. Зато в программе "Неделя критики" участвует дебютный фильм Ильи Демичева "Какраки". 4 сентября эту картину увидят гости и участники фестиваля.
Илья Демичев по первой профессии продюсер, переход в кинорежиссуру считает важным для себя шагом. Учился в ГИТИСе, но ушел, не дописав диплом: "Мне казалось, студентам наносят только вред: учат по теории, а на практике все иначе. И вот выпускник приходит в реальную жизнь и поступает так, как учили, а это все непригодно! На Западе обычно преподают люди, которые реализовались в жизни, а у нас, похоже, преподаватели пытаются отыграться за нереализованную жизнь".
Так что Илья Демичев предпочитает учиться на практике. И долго был человеком театральным.
Илья Демичев : Папа работал директором Театра имени Станиславского, мама - художником по костюмам. Я все время проводил в костюмерных, в столярных цехах, за кулисами и на сцене. То есть в прямом и в переносном смысле вырос в театре.
Российская газета : И у вас не возник соблазн связать с ним судьбу? Хотя вы уже выступали в качестве театрального продюсера...
Демичев : Да, это был спектакль Бориса Юхананова "Фауст". Кроме того, делал несколько концертов группы "Сплин".
РГ : Юхананов - "отец питерского некрореализма", "Фауст" ваш был почти скандальным. И вдруг вы снимаете фильм, который в высшей степени верен традициям. Один из критиков после просмотра громогласно заявил: "Это же советское кино!"
Демичев : Абсолютно советское. Спасибо этому критику за комплимент. У нас было не такое плохое советское кино.
РГ : И все же объясните этот поворот от искусства остро экспериментального к традиционному, которое многие назовут старомодным.
Демичев : Знаете, если взять моду в одежде, то каждые 25-30 лет она возвращается. Я сознательно делал упор на традиционность стиля: даже шрифт для титров мы взяли из фильма "Июльский дождь". В компьютере, оказалось, нет таких шрифтов - они были написаны вручную! И я заставил художников шрифт рисовать. А почему я решил вернуться к традиции? Это неправда, что сделать фильм простым и понятным легче. На самом деле это трудно. Прием в кино должен быть оправдан. Я знаю случаи, когда огромные силы и деньги тратились на создание какого-то эффекта. Но смотришь на экране и думаешь: а зачем? Конечно, молодым сегодня вообще трудно смотреть кино, где нет мелькания, а склейка не наползает на склейку. Но мне хотелось, чтобы зритель сосредоточился не на эффектности картинки, не на динамике, а на том, что с героем происходит.
РГ : Мне как раз нравится в вашем фильме то, что вы точно знаете, чего хотите, и знаете, как этого достичь.
Демичев : Поэтому я спокойно реагировал, когда на фестивале в Выборге члены жюри высказывали свои претензии. Поймите правильно, но мне неинтересны мнения. Я действительно знаю, чего и какими средствами хочу добиться, и в этом пространстве творчества мне никто не нужен. Ведь, согласитесь, каждый по-своему видит рассказанную фильмом историю, каждый сравнивает мою картину с той, которую снял бы сам. Но если я соглашусь - это будет не мой фильм, а некая сумма, симбиоз видений. Один мастер, снявший много хороших картин, мне сказал, что по законам кино так не бывает. Но кто эти законы установил? Есть только один закон - закон результата: трогает фильм или нет? А как это сделано - дело автора. Если посмотреть, как работают в кино крупнейшие мастера, это разные подходы. Это постоянное нарушение "законов". Каждый режиссер, что-то значительное сделавший в кинематографе, - это свой мир.
РГ : В двух словах: о чем картина?
Демичев : Было несколько показов, и картину уже посмотрели очень разные люди. И, выходя из зала, поняли картину по-разному. Одна зрительница сказала: это о том, как немолодой герой влюбился в молодую девочку и это его погубило. Мой товарищ-чиновник поинтересовался: ты героя писал с нашего начальника? А одна знакомая считает, что эта девушка героя просто "развела", чтобы получить 50 тысяч евро.
РГ : Вас такой разнобой в трактовке устраивает?
Демичев : Конечно! Этого и добивался. Я не считаю, что в кино все надо разжевывать. Правда, есть противоположная крайность: чем сложнее и непонятнее, тем лучше. Многие режиссеры, снимая фильм, и в мыслях не имеют ничего такого, о чем напишут критики. Но в той же мере я не люблю, когда все преподносят на блюдечке, и кино ты воспринимаешь как попкорн. Такие режиссеры считают, что зритель туп и пришел развлекаться. На самом же деле человек, которому ты дал возможность поработать застоявшимися мозгами, выходит из зала благодарным.
РГ : А может, он не хочет работать мозгами?
Демичев : У нас и без того низкий интеллектуальный уровень, а кино пытается его опустить еще ниже! Из кино делают парковую карусель: пришел, взял попкорн, заплатил деньги, тебя прокатили. Но это не задача кинематографа.
РГ : Вы сумели рассказать историю вашего героя внятно и сочувственно, и зрителю интересно ее пережить. Но по ходу действия подкидываете нечто вроде подсказок - параллели из русской литературы. Ваш Михал Михалыч, который так любит обувь, родственник Акакию Акакиевичу Башмачкину. На другом уровне и в другое время, но это он. Картина и начинается с похорон Гоголя - якобы документальных кадров, сделанных задолго до Люмьера.
Демичев : Всем интересно: как умер Гоголь? Вроде бы и летаргический сон у него был, и скребся он в крышку гроба. Но половина уже не помнит, когда он умер, а другая половина не помнит, было ли в это время кино. И я решил воссоздать эту обстановку. От Гоголя, кстати, и любовь героя к обуви: Гоголь постоянно пишет о ней в своих письмах. Даже хоронили его в новых сапогах, только что сшитых по его заказу. Я постарался воссоздать конкретных людей, которые были на этих похоронах, даже сохранить портретное сходство. Понимал, что вряд ли зритель это "прочитает", но на подсознательном уровне сработает. Мы долго думали, как одеть Михала Михалыча. Здесь тоже не может быть случайного. И пришла идея: взяли живого рака, кинули в кипящую воду и, варя, сняли на камеру. Проследили, как меняется цвет: из зеленого в красный. И если посмотреть на смену костюмов нашего героя - это рак в процессе варки. Сначала зеленый, потом появляются розовато-красноватые тона, и в финале - красный спортивный костюм: рак сварился! Финал принципиален: он может быть только один. Герой не мог не погибнуть: любой другой исход был бы уродством. Для него это не смерть, а выход.
РГ : Это ваша первая картина. Вы в кино всерьез и надолго?
Демичев : Надеюсь, что да. Заканчиваю второй сценарий и думаю его снять. Я очень долго на этот шаг решался. Писал стихи, выпустил несколько поэтических сборников. Потом был период стресса, и придумалась вот такая история про какраков. Спасибо продюсерам Саиде Медведевой, Нане Геташвили и Андрею Клишасу - они в меня поверили и рискнули. А было страшновато. Для меня творчество - очень серьезная штука. Это так или иначе проповедь. Здесь принципиально другая ответственность!
РГ : Ох, критики побьют вас каменьями. При слове "проповедь" в кино они приходят в ярость.
Демичев : Но это, безусловно, так: ты пытаешься что-то донести до людей. И потом это, сделанное тобой, начинает жить независимо от тебя. И либо причиняет людям вред, либо приносит что-то доброе. Над входом в храм на Оптиной пустыни - фреска: очередь грешников в ад. И первыми в этой очереди - священнослужители: с них другой спрос. Вторыми, думаю, должны стоять люди творчества.
РГ : У вас замечательно играют актеры: Сафонова, Вдовина, Колтаков... И одну из лучших своих ролей сыграл Михаил Ефремов. Как вам с ними работалось?
Демичев : Они потрясающие мастера. У нас изумительная атмосфера сложилась на площадке: все очень искренне относились друг к другу. Мы получали удовольствие, а это важно. И еще важно - начинать работать задолго до съемок. Артисту нужно пожить со своим персонажем, некоторое время смотреть на мир его глазами. Тогда к нему, как к магниту, начинают притягиваться необходимые интонации, детали поведения. Нам было важно понять не только тот кусок жизни героя, который в фильме, но и весь его путь: какие были родители, где человек учился, каким был в институте. Вот героиня Наташи Вдовиной была в институте первой красавицей, к ней многие сватались. А Миша, напротив, не очень напрягался в учебе, его постоянно что-то мучает - он не в мейнстриме.
РГ : Так это же все элементы системы Станиславского!
Демичев : Да? Я, честно говоря, не читал и до этого дошел сам.
РГ : Систему наши режиссеры чаще всего отрицают - Тарковский вообще считал его "графоманом".
Демичев : Зато Голливуд работает по Станиславскому!
РГ : Голливуд - да. Потому и успехов там больше. Когда ваша картина выходит в прокат?
Демичев : 19 ноября, довольно большим тиражом. Всех приглашаю.
РГ : А пока успеха и хороших встреч на Венецианском кинофестивале!