На стенде кто-то старательно и свирепо зачертил фломастером первые две буквы этого призыва, получилось: "Стреляй!" От руки тем же фломастером приписано: "во врагов народа".
Неужели у кого-то до сих пор чешутся руки, жажда отмщения и крови глушит разум?
...Стреляли танки по Белому дому с той стороны. С берега Москвы-реки. Весь мир смотрел по телевизору, как это происходило. Из окон того юго-западного фасада валил черный дым после картинных, как на учениях, зал пов танковых орудий... И тем особенно страшных. Они кого убивают?!
Было еще восемь лет до атаки "Аль-Каиды" на небоскребы Нью-Йорка, и мир не видел более ужасающей картины, чем этот черный жирный дым из окон белоснежного здания Дома правительства (тогда он назывался Домом Советов), полного людей.
На Краснопресненской набережной русские палили в русских.
Сюда, на противоположную пресненскую сторону Белого дома, снаряды не залетали. Но жертвы были и здесь.
Это было 16 лет назад, в конце сентября - первых числах октября 1993 года. Два года спустя после августовского путча 1991 года. Тогда обошлось без единого выстрела, но великая страна была расколота и потеряна.
В основном те же люди в партикулярных одеждах и в мундирах делили власть и теперь. На кону стояла Россия, единая и неделимая, но уже пылающая на юге, на Кавказе. Фитиль гражданской войны был подожжен, стволы громыхнули, кровь пролилась...
Тут, на этой стороне Дома правительства, по-прежнему белоснежного, нет отметин от пуль на стенах домов, нет воронок от взрыва снарядов - тут присутствует нечто большее: тут распяты наши души. Может, поэтому на таком маленьком клочке земли уместились четыре православных креста.
Эта малолюдная часть улицы Дружинниковской, превращенная кем-то в тупиковую, - ближе к Дому правительства она перегорожена белыми железобетонными блоками, покрашенными косыми поперечными полосами в стиле пограничных столбов - только не красными, а черными, - пылала кумачом. Светилась правая сторона прилегающим к ней участком землицы, на которой росли деревья и кусты: ветви деревьев, уже скинувшие листву, струились красными и черными ленточками. Вперемешку: красная - черная, красная - черная... Забор, ветви деревьев пестрели фотографиями, большими и малыми, в рамках и без, приклеенными к чему-то и висящими на ветвях. Как поминальные лампады, окруженные пылающими ленточками.
"Володя... утром 3 октября ушел к Дому Советов и с тех пор пропал... Может, кто-то про него чего-нибудь знает - встречал, слышал, читал. Сообщите Марине, его невесте. Тел... Или его маме Ксении Ивановне. Тел..."
"Кто видел мою дочечку Оксану возле Белого дома? Она медсестра. Ушла утром с подругой Варей, тоже медсестрой... Отец Борис Григорьевич".
"Брат Валера, студент второго курса, ушел к Останкинскому телецентру после обеда 3 октября. Его видели разговаривающим с милицией между 14 и 16 часами... Домой не вернулся... Прилагаю его фото..."
Десятки, сотни фотографий, листовок, плакатов облепили, заполнили все пространство этого, ставшего отчаянным и печальным, скверика.
Пятый - через проезжую часть улицы - высокий, метров пять-шесть ростом, деревянный крест за черной узорчатой металлической оградой, окруженной у основания каменной осыпью и цветами. Без надписи: кому? За что? Только за территорией этого креста и клумбы вокруг него, слева от часовенки, запертой на замок, - темная глыба гранита: под серпом и молотом на отшлифованной поверхности слова: "Декабрьское восстание на Пресне. Дек. 1905 г..."
На кресте же в замысловатом медальоне, увенчанном крестиком, еле заметно "в столбик" обозначено: "Е.В.А. 1994.IX". Может, потому, что и крест, и часовенка, и гранитная глыба сооружены на территории Детского парка, государственного образовательного учреждения, так все затуманено с предназначением этого мемориала. Среди ухоженной территории парка, среди его сказочных персонажей и игровых площадок он выглядит не то чтобы чужеродно, но - отстраненно. Кто от кого отстраняется?
Может, взрослые не хотят возбуждать любопытство в ребячьих умах и беспокойство - в их душах? А может, не хотят, чтобы левая и правая стороны улицы Дружинниковской как-то воссоединились своими мемориальными частями и потому разделили их навечно высоченным стальным забором с коваными воротами? По которому с утра гуляют мамы и няни с детскими колясками, забегают случайные прохожие в поисках приемной Дома правительства, да пенсионеры на красивых и удобных парковых диванах почитывают и насыщаются кислородом. Под сенью зеленого свода здоровых деревьев тишь, гладь, божья благодать.
Иное дело - через дорогу. Там ни скамеечки, ни стульчика, ни дорожки. Лишь кривая, протоптанная по зеленому газону стежка-тропинка.
"Мемориальная - 1993 - территория" утверждает надпись на витрине-многоножке, вкопанной в землю наискосок от детского парка, по ту сторону проезжей части улицы Дружинниковской. Той витрины, которая призывает нас "не стрелять!"
...Странное ноющее чувство вины годы спустя заставило меня повторить экскурсию. Хотя спроси, в чем моя вина, ответить бы не смог. По крайней мере в двух словах. Но вот же...
С Горбатого мостика прошел к восточной проходной Дома правительства, повернул на улицу Дружинниковскую и замер. Впереди и справа, на холмике у высокого железного забора, пламенели кусты мальвы... Много кустов. Видимо, десятка два-три. Поднялся ближе: пучок мальвы, как голова красавицы на ночь, обвешана кумачовыми бигудями-фантиками. А справа от этого пламенеющего великолепия - скромный памятник с покатой на стороны "крышей". На черном поле его лицевой стороны, обращенной к Белому дому, белыми буквами надпись столбиком:
"Здесь Погибли Патриоты".
На цоколе безыскусного этого памятника черные цифры "1993". Под самым "коньком" крыши - пятиконечная звездочка.
Все это, включая ощетинившееся сооружение в центре под красным поблекшим флагом, производит впечатление сиротливости, скудости, неприкаянности, ненужности, торопливой неряшливой свалки. Хотя хорошо угадывается дизайн "под баррикаду". Вернее, кто-то старается изо всех сил, чтобы это все производило именно такое впечатление.
В абрисе этого сооружения проглядывает и нечто театральное: сцена, помост, подиум, с которого вожди народных масс могли бы обращаться с пламенными октябрьскими призывами... Когда, когда - да в нужные года. По памятным датам опять же... Сотня, другая, бывает, выходит.
Так Россия помнит, так Россия не забывает свою последнюю гражданскую войну. И ее жертвы.
Между этим клочком немо кричащей земли и между окружающим московским миром - глухая стена. Непробиваемая стена. Непроницаемый звуковой барьер. Никто никого не слышит.
А мы все надеемся, умоляем, чтобы это была последняя гражданская война в России...
И ни одной коленопреклоненной фигуры перед православными крестами. Прохожие не осеняют себя крестом, проходя мимо, не останавливаются, чтобы почтить память убиенных, положить цветок. Или просто поклониться в пояс. Редко кто из редких прохожих повернет взор к черным крестам, пошевелит губами, поднеся пальцы щепоткой ко рту.
Это только на первый взгляд жизнь здесь остановилась на дате 1993 г. "Мемориальная территория - 1993" живет по своему календарю. На второй части стенда, над которой "шапкой" на всю ширину: "Вечная память погибшим гражданам СССР за Советскую власть в сентябре - октябре 1993 г." - исполосованной вдоль и поперек - призывают "стрелять во врагов народа"; к дате рождения РККА (Рабоче-крестьянской Красной Армии) появился факсимильный текст "Воинской присяги" члена Главного Военного Совета РККА тов. Сталина Иосифа Виссарионовича, принятой им 23 февраля 1939 г." Под текстом присяги факсимильная подпись будущего Генералиссимуса.
Но кто они, "враги народа", не называет. (Не то что народный комиссар и большевик тов. Ежов в свое время).
А кто нынче считает себя "врагом народа"? Во всем многотомном российском законодательстве нет такого субъекта правоприменения - "враг народа".
Мы же не совсем потеряли разум. И души не у всех почернели.
Каждый предмет, вещь на этой территории сами по себе священны - как память о погибших братьях и сестрах. Тут все печально и ясно. Но все вместе, вся эта неприкаянная "Мемориальная территория", бесхитростная, дорогая нашему сердцу, все-таки вызывает вопросы.
Это не Гайд-парк по-русски. Но тогда что?
Призыв к людям для того, чтобы... Чтобы что?
Вечная память людям, отдавшим жизнь... За что?
Это не разброс мнений, это разброс камней. По логике, за сим последует призыв собирать камни. Нет, упаси бог, я не призываю к ликвидации Мемориала. Нет и нет. Не может быть и речи о том, чтобы все это уничтожить.
Наоборот, на земле Мемориала надлежит воздвигнуть памятник, достойный русского народа. Достойный наших жертв.
Это должен быть памятник жертвам всех гражданских войн на территории России, начиная со Стеньки Разина, Емельяна Пугачева и кончая октябрем 1993 года, когда последний раз россияне убивали друг друга. Памятник национальной надежде: последняя жертва.
Мемориальная лужайка на улице Дружинниковской может стать ритуальным местом всей России, где все политические, государственные и военные лидеры страны станут давать перед алтарем клятву, прежде чем вступить в должность: никогда, ни при каких условиях не стрелять в свой народ; никогда, ни при каких обстоятельствах ни словом, ни поступком, ни делом не побуждать (не провоцировать) народ к вооруженному сопротивлению.
Лучше, чтобы мемориал был построен по подписке - на скромные пожертвования граждан Великой России. Не обременительные для каждой семьи. Такая вековая традиция была на Руси - не отречемся от нее. И лучше, если вместе с нами будет и наша Православная святая церковь.
* * *
Эти заметки о жестокости и агрессии, поселившихся рядом с нами, я писал, имея в виду вот что. Мы все хотим изменить окружающую действительность, чтобы она была приемлема для наших детей и внуков. Свою действительность мы сдали никчемным комиссарам и казначеям залоговых аукционов, тотально озабоченных одним: как бы не продешевить.
Теперь-то до нас дошло: кого и что - не продешевить.
Только не стреляйте! Мы уже целую эпоху были ворошиловскими стрелками.