Осень - издавна благодатный период для творчества поэтов в России. Вот и Борис Гребенщиков наконец-то завершил работу над особым альбомом в дискографии "Аквариума". Диск был назван в честь знаменитого сквота, где под одной крышей жили художники, поэты, музыканты Санкт-Петербурга. И где проходили концерт и выставки независимого искусства...
Ныне "Аквариум" выступает уже на главных сценических площадках страны. Вот и официальная презентация альбома состоится 23 октября в Москве, в самом вместительном клубе "Б1-Максимум", вмещающем три с половиной тысячи зрителей. О предстоящей премьере, своей грядущей художественной выставке и умении находить радость даже в холодной осени Борис Гребенщиков рассказал обозревателю "РГ".
Российская газета: Осень для многих людей - пора легкой грусти. Но вы-то уже, наверное, научились с ней бороться?
Борис Гребенщиков: А мне - очень нравится осень. Плодотворная, прекрасная пора. Так что бороться не с чем, можно наслаждаться. А осенняя грусть, если она и появляется, может быть очень красивым чувством, главное - без всякого уныния. Но у меня ни разу не было своей "Болдинской осени". Поскольку для этого надо было хотя бы засесть надолго в каком-нибудь "Болдино". Но у меня осенью - много концертов, и в одном месте я нахожусь максимум 2-3 дня. Поэтому каждая осень у меня - "Болдинская-Кочевая".
РГ: "Аквариум" вернулся с каникул и уже представляет новые песни. Похоже, что за лето вы смогли неплохо поработать?
Гребенщиков: Господи, я не работаю! Занятие песнями для меня не работа, а скорее колдовство, совсем нечто особенное. Поэтому и каникул у меня не может быть: не от чего отдыхать. Бывает только перемена мест. Да и гитару я с собой беру. Не ноутбук - на нем я играть не умею и не хочу. А на гитаре - люблю.
Нынешняя осень получается вполне плодотворной - альбом "Пушкинская, 10", над которым мы работали 10 лет, завершен. Перед тем, как его дописать, мы даже брали паузу, чтобы внести необходимые улучшения, доделать последнюю песню и завершить все к 15 сентября.
РГ: За столь долгую карьеру вы уже выяснили для себя, где лучше пишутся песни?
Гребенщиков: Чтобы писать песни, надо на некоторый период отвлечься от ежедневного круговорота дел и вообще выйти из потока времени. Например - попасть в метро, где никакого времени вообще не существует. Но все равно каждый раз все происходит по-разному, поскольку надежных подходов в творчестве нет.
РГ: Некоторые песни альбома "Пушкинская, 10" сочинены несколько лет назад, но записаны лишь сейчас. Наверняка у вас есть масса ежедневников и рабочий архив, который храните в домашней студии, куда и жене доступ запрещен?
Гребенщиков: Ежедневников у меня нет вообще - я человек не деловой. Мне вполне хватает записной книжки в телефоне. И спасибо вам за нарисованную захватывающую картину! Однако у меня нет ни архива, ни домашней комнаты-студии, куда бы не была вхожа жена (вот бы она удивилась?!). Зато у меня имеется любимое кресло, в котором я предпочитаю сидеть, - вот и все. А чтоб устроить безнадежный беспорядок, мне вполне хватает полуметра общего стола.
РГ: Давно хотел спросить: есть ли у вас песни, посвященные жене? Зная ваше творчество, можно судить, что нет. Но, возможно, какие-то уж очень зашифрованы?!
Гребенщиков: У меня нет ни единой песни, которая была бы кому-то посвящена! И даже "Контраданс" (там есть строчки "...если в доме твоем будут бархат, парча и слоновая кость, - чтоб тогда ты забыл, дом, в котором я жил..." - Прим. А. А.) никогда не посвящалась Андрею Макаревичу, что бы по этому поводу не говорили! Я слишком ценю его дружбу!
И это все по самой простой причине - каждая моя песня обо всем, обо всех и для всех!
РГ: Кстати, Андрей Макаревич устраивает и свои художественные выставки. Вы - тоже талантливый живописец. Отчего решили не продолжать занятия?
Гребенщиков: У меня редко остается время на живопись. А чтобы в любом искусстве что-то получилось, нужно нырнуть в него с головой и на какое-то время забыть обо всем остальном. А мне про музыку забывать не хочется! Хотя иногда я что-то успеваю и на фронте изображений. Большая выставка должна случиться у меня в Киеве осенью.
РГ: У вас был опыт творчества на Западе. Продолжите продвижение на этот рынок?
Гребенщиков: Знаете, как говорил Анахарсис, один из семи великих мудрецов Древней Греции? "Рынок - это место, специально выделенное для того, чтоб обманывать и обкрадывать друг друга". Мне кажется, что это не самое достойное занятие. Пусть на рынок продвигаются торговцы - это их тяжкий крест. А "музыка на продажу" - это то же самое, что и "любовь на продажу" - счастья никогда никому не приносила.
Когда думаешь о тех муках и о том восторге, которые может и должно приносить творчество, становится от души жалко тех, кто занимается этим ради денег. Они безнадежно обкрадывают себя. И даже если выручат за свое ремесло какую-то сумму, что они смогут купить?! Счастья творчества - не смогут.
И вообще у меня вопрос: а что русской музыке делать на "зарубежном" рынке?
РГ: Ну хорошо, давайте тогда о том, что делает "зарубеж" у нас в стране - сейчас хватает людей, которые опасаются восточного влияния, из Китая. А вы?
Гребенщиков: Китайская культура - одна из самых древних на Земле, и мне кажется, что у нее есть чему поучиться. Поскольку только перенимая все самое полезное и лучшее у тех, с кем сталкиваешься, можно стать лучше самому. Перенимая и делая это своим - русским. Как и Пушкин когда-то сделал русской французскую манеру стихосложения!
А остальное - это тонкая политическая игра, в которой мое неинформированное мнение было бы неуместным.
РГ: Дети - Алиса и Глеб переняли ваши музыкальные таланты? Как вы их воспитывали, какой лучший совет в жизни дали?
Гребенщиков: Никогда не замечал, чтобы у меня были какие-то музыкальные способности и таланты. Я просто с детства любил музыку, вот и все. Я и петь-то начал, чтобы быть изнутри этого чуда. В этом смысле детям все передалось - они тоже к музыке небезразличны.
А воспитывать я не умею: и сам воспитанию никогда не поддавался, и других не могу этому подвергать. Ну а лучший совет - это собственный пример, все остальное - пустые слова.