Уход из зала заседаний Госдумы трех депутатских фракций, выразивших таким непривычным для нас способом свое недовольство ходом и результатами региональных выборов 11 октября, стал громом среди ясного неба отечественной политической практики. Возникает, правда, вопрос: что принципиально нового подарил очередной раунд электорального процесса? Почему вдруг три партии, записанные в оппозицию, публично возмутились процедурами, с которыми мирились на предыдущих выборах различного уровня?
Попробую предположить, что первопричина демарша кроется в непростительно невнимательном чтении программных документов верховной власти. Похоже, оппозиционеры почерпнули свою смелость в статье Дмитрия Медведева "Россия, вперед!", где президент, в частности, пообещал, что "политическая система будет обновляться и совершенствоваться в ходе свободного соревнования открытых политических объединений". Неужели те, кому по статусу положено досконально изучить и сделать настольным текст главы государства, не заметили маленького слова "будет". То есть - не сегодня, а в светлом будущем.
На эту нехитрую ошибку понимания указал на днях и первый замглавы кремлевской администрации Владислав Сурков, объяснивший членам Общественной палаты (а заодно - и всем нам), что "должна быть средняя скорость развития демократии", поскольку "мы все разные, кто-то может и не успеть".
С этим трудно не согласиться. Качество политической культуры в российском обществе тот же Сурков определил как "море нетерпимости". И это касается не только так называемой "несистемной" или "непримиримой" оппозиции, но и партии власти, которую ее лидер Владимир Путин призвал к сдержанности и корректности в диалоге с оппонентами. "Всегда есть люди, - заявил он, - которые критически относятся к тому, что делает власть, и поделом. Потому что власть действительно совершает часто очень много ошибок, а люди, которые во власти сидят, часто думают, что они здесь застряли навечно, и поэтому совершают двойные и тройные ошибки".
Так что вроде бы можно сказать вслед за Хрущевым: цели ясны, задачи поставлены - за работу, товарищи! И получается, что проблема модернизации политической системы заключена сегодня исключительно в темпах этой работы. Можно, повторю, согласиться с Владиславом Сурковым, настаивающим на терпении и "средней скорости демократизации". Но все же - хоть какой-то скорости (пусть и средней), а не около или ниже ноля. Дискуссия, развернувшаяся вокруг статьи Медведева, показывает, что люди согласны с заявленными в ней ориентирами, но хотят понять, по какой дороге и в каком ритме мы собираемся достичь их.
Во всяком случае, качество демократических институтов, на которое посетовал президент, вряд ли улучшилось после воскресного голосования, которое, по мнению Михаила Горбачева, не понаслышке знающего силу аппаратного сопротивления реформам, просто-напросто "дискредитировало политические институты".
Справедливости ради надо сказать, что такого рода дискредитацию следует записать на счет не только дефектных электоральных процедур, но и самих партий, которые, создается впечатление, застряли в развитии собственной структуры, внутренних механизмов, кадровой политики и других компонентов современной партии где-то далеко в советском прошлом.
И если, как пишет Дмитрий Медведев, политическая система России будет предельно открытой, гибкой и внутренне сложной, адекватной динамичной, прозрачной и многомерной социальной структуре, отвечать политической культуре свободных, обеспеченных, критически мыслящих, уверенных в себе людей, то, может, шаги в указанном направлении стоило бы начать с пересмотра принципов партийного строительства?
Пока же оно разворачивается по приснопамятному методу "строек века", когда крупные проекты сочиняются и просчитываются в едином для всех Госплане. Обществу же, не дозревшему до сознательного участия в демократических процедурах, отводится роль "добровольцев-энтузиастов", которых к очередным выборам сбивают в "стройотряды" по спускаемым сверху указаниям. Чтобы оценить эффективность такого метода, можно привести примеры предыдущих "партий власти", которые и партиями-то никогда не были, а являлись, по признанию самих создававших их политтехнологов, электоральными проектами, умиравшими, не достигнув даже совершеннолетия.
Как говаривал Черномырдин, что ни возьмемся строить, все КПСС получается. Никаких других примеров не знаем и, судя по всему, и знать не хотим.
Отсюда - взятая с потолка заданная минимальная численность партийных рядов, хотя для современных партий в условиях современной же демократии для привлечения избирателей разработка доходчивой и ясной программы куда важнее количества выданных партийных билетов. Отсюда же - переход к избирательной системе по партийным спискам, отрезающей от законодательной власти гражданское общество, интересы которого куда разнообразнее, чем "семипартийщина", отобранная во властных кабинетах. Отсюда - и процентный барьер прохождения в Госдуму и местные парламенты, который формирует не столько представительный орган власти, сколько канцелярию, ставящую на законопроекты входящие номера и печать. Опять же - по единственному известному образцу "приводных ремней", коими на протяжении десятилетий были и проф союзы, и Верховный Совет, и все, что принято называть гражданским обществом...
На этом фоне кажутся преждевременными разговоры о переходе к парламентской форме правления или хотя бы к отдельным ее элементам, позволяющим в большей степени контролировать и действия, и, главное, состав правительства. При нынешнем порядке формирования и функционирования Думы, при отсутствии реальной многопартийности, адекватной "многомерной социальной структуре", такого рода трансформации лишь создадут дополнительную декорацию отечественной версии демократии. И возложат на партию власти груз ответственности, под которым она может просто рухнуть, если не разделит его с другими партиями, в том числе оппозиционными, играющими незаменимую роль в современной политической системе.
Кстати говоря, наличие множества партий, рождающихся снизу, без прохождения через частокол бюрократических препон, в соответствии с разнообразием общественных интересов, избавленных от прохождения через бюрократические препоны, как раз и будет инструментом повышения политической культуры, той модернизации общественного сознания и личности, о которой говорил Сурков, и формирования "сложного человека", о чем написали в своей недавней статье в "РГ" культуролог Даниил Дондурей и режиссер Кирилл Серебренников. Потому что современный "сложный человек" не может быть не только вне культуры, но и вне политики, где прививается и выращивается такая непреходящая ценность, как свобода. Пусть и со средней скоростью. Если же стоять на месте, Россия просто пойдет назад.