Диагноз переживаемой нами культурной ситуации, представленный в статье Даниила Дондурея и Кирилла Серебренникова, точен и верен. Хорошо, что об этом лишний раз сказано. Но предлагаемые способы противодействия вызывают вопросы.
Во-первых, призывая к свободе сложного человека, странно предлагать разнарядку - 10 процентов исполняемой музыки и поставленных в театре или экранизируемых текстов должны быть современными и т.п. Сложный человек тем и хорош, что сам выбирает, что ему делать - какие и в каких количествах спектакли ставить, какую музыку исполнять. Разнарядка для авторов - это наивно.
Наивной мне кажется и мысль о том, что надо уйти от традиции пожизненных синекур: человек не должен находиться на руководящих постах больше, чем 2 срока. Но Караян руководил берлинской филармонией больше 30 лет и параллельно - другими оркестрами. И всюду успевал, летая на своем спортивном самолете с одной репетиции на другую (кстати, то же самое сейчас делает Гергиев). Так что, видимо, дело не в том, сколько сроков сидит главный режиссер на своем посту, а в том, насколько он талантлив, энергичен и предприимчив. (А если это директор, то здесь тоже важны не сроки, а те же качества, плюс ворует он или нет.) Все те главрежи, которые много лет сидят в центральных театрах, и при этом в этих театрах много лет не происходит никаких художественных событий, сидят либо на шлейфе своих прошлых заслуг и завоеваний, часто сомнительных, либо благодаря связям, знакомствам и договоренностям. И не уходят они, потому что не возникает по-настоящему творческой ситуации в искусстве, которая могла бы себя заявить и тем самым вызвать общественные, политические и внутритеатральные реакции. Не возникает творческого бунта. Всех трусливо устраивает их тихое сидение.
Мы что, видим стремление организовать поиск талантливых людей с целью сменить неталантливых и часто не понимающих, что они делают, главных режиссеров? Или заметно стремление что-то сделать с нашим телевидением? Почему авторы статьи так ополчились на этот рейтинг - всем же ясно, что это счетчик, дающий возможность определить, сколько денег взять за рекламу? Не эстетический, не просветительский - исключительно экономический критерий. И телевидение у нас такое не потому, что кто-то там, на телевидении, решил сделать его таким. Я думаю, что оно часть существующей системы.
Если ее ломать, если думать о "школе воспитания зрителей", то начинать это нужно в обычной школе. Вместе с уроками по практической психологии, помогающими ученику в коммуникации со взрослым миром противостоять потоку информации такой плотности и вредности, как сегодня. Детей еще в школах надо учить ставить фильтры, запрещающие воспринимать определенного рода информацию. Это должен быть запрет, сформированный собственным вкусом и принципами. Например, на негативную телеинформацию - с кровью и убийством.
Хороша идея сложных людей, но при этом не надо думать, что умножение их будет воспринято всеми как благо. Наоборот, многим сложные люди со своими идеями нужны на большом расстоянии и на длинном поводке. Авторы не зря призывают перестать "бояться и потому унижать" сложного человека. Сложный человек явно прибавит проблем - хотя бы своими разговорами о равенстве возможностей, о демократичном подходе.
И что в такой ситуации могут изменить "эффективные" параллельные структуры для поддержки культурных инноваций? Мне кажется, это все равно, что рядом с высотным зданием Охта-центра развести обычный муравейник. Достаточно что-нибудь уронить с такого небоскреба, и муравейника не будет.
Альтернативная структура, даже если она будет формироваться, должна быть независимой. А это сделать очень сложно, и прежде всего в экономическом аспекте. У нас очень хорошо научились прибирать к рукам потоки денег. Где гарантия, что ко всем этим новоиспеченным агентствам тут же не присосется старая номенклатура, особенно если почувствует большие деньги?! А что это за банки, которые думают об имиджевых дивидендах, оказывая помощь культуре?! Пока имиджевые дивиденды им обеспечивает сотрудничество с "Газпромом" и "Роснефтью". А открыть театр, например Сергею Женовачу, банкира может побудить только личная заинтересованность. Другого пока не наблюдалось.
Сложно представить, что "непростые люди", принимающие ключевые решения, открыв рот, будут слушать "сложных людей", представляющих интересы высокой культуры. Иногда кажется, что все тома энциклопедий им заменили пачки купюр. У нас в стране сегодня, очевидно, завышены ставки денег и гипертрофирована магия богатства. Невероятно дорогие часы на руках известных чиновников с тоской заставляют вспоминать Хомейни, спавшего на коврике, Сталина, ходившего в одном кителе, или в крайнем случае Жириновского, умеющего заработать себе имиджевые дивиденды, демонстрируя, что он-то носит часы за 2 тысячи рублей. И то, что страна постсоциалистическая, только разгоняет, увеличивает эти процессы.
Иосиф Бродский как-то сказал, что основная трагедия людей, переживающих последствия тоталитарного строя, - нигилизм общественного сознания, шлейфом тянущийся за ним. А доминирующая реакция практически всех - и интеллигентных, и неинтеллигентных - людей в отношении к другому человеку часто сводится к фразе "А кто ты, собственно, такой?". За этим - презрение одного человека к другому, презрение к личности, уверенность в ее заменяемости. Бродский называл свои опасения "потерей общества" - каждый стоит сам за себя, мы все волки-одиночки. Это, конечно, тень того времени. И без перемены общественного климата вряд ли что-то серьезное у нас произойдет.
И тем более общенациональная система не поменяется и заново не сложится благодаря работе одного агентства.
В такой ситуации все альтернативные структуры обречены быть либо задавленными, либо инфицированными всеми теми болезнями, которыми болеет общая система. Вообще сама постройка чего-либо "рядом" прежде всего наводит на мысль, что это ИМИТАЦИЯ ПЕРЕМЕН. Выпуск пара. Попытка сделать вид, что что-то происходит. Как партия, созданная при помощи политтехнологий, - всего лишь имитация партии, имитация оппозиции. Выпуск пара, который организуется, когда дело касается территории культуры, через представителей тонкого слоя интеллигенции, думающих, что они на время одолжили свою душу предприимчивой власти и испытывающие фантомные боли совести, выражаемые призывами хотя бы к ИМИТАЦИИ. Не могу не выразить комплиментов такой власти, которая всегда находит союзников среди сложных людей в этом коварном шоу!
Жаль только, если кто-то из по-настоящему сложных людей разочаруется и отступит, приняв все это. Сложные люди ведь не теряют способности быть наивными, у развитых людей больше развито и доверие.
Разговор о ценности сложного человека вроде бы всегда кстати. Хотя бы потому, что время простого - несложного - человека - оно всегда. Простых людей всегда больше. (Говоря о простом человеке, я имею в виду не примитивность, а скорее психофизиологическую формулу лени - в размышлениях, работе, стремлении, любопытстве - жизнь под девизом "Зачем мне это надо?")
Сложный человек стремится создать свой, новый мир. Но он стремится и навязать его. В его сознании его мир - это и есть Перфектум. Ленин ведь тоже был сложным человеком. Сложным и, что поучительно, бесстрашным, да еще с огромными чужими деньгами. Точно просчитавшим ахиллесову пяту предыдущего порядка жизни и сумевшим сыграть на главном - "земля - крестьянам, фабрики - рабочим" - как бы смешно сегодня это ни звучало.
Поэтому я бы не сбрасывал со счетов и простого человека.
Сегодня общественная реакция часто напоминает кидание снежками в несущийся на высокой скорости паровоз. Но иногда и она может сработать, как показала недавняя театральная история защиты режиссера Римаса Туминаса. Когда 64 из 85 актеров, входящих в труппу, подписываются под письмом, выбирают делегатов, которые идут и бьются лбами, можно чего-то добиться, именно потому, что за этим сила большинства.
Если не следовать жанру фантазий интеллигента-футуролога, мне кажется, что серьезное реформирование системы может быть как раз под давлением острейшей необходимости, заявленной большинством. А большинство - это чаше всего простые люди, простой человек.
Поэтому демократия мне кажется неким соглашением между сложным и несложным человеком, постепенно развивающим общество. И когда или чья-то творческая, политическая или гражданская судьба, или новый закон, или политическое действие коснется каждого и взволнует многих, и когда люди будут готовы, как минимум, подписаться под серьезным воззванием, а как максимум принести его лично, без разрешения людей принимающих решения, им на безотлагательное обсуждение, тогда перемены обретут реальную силу.
И все-таки, несмотря на мой "актерский экстремизм", закончить хочется тем, с чего я начал: диагноз переживаемой нами культурной ситуации, представленный в статье Даниила Дондурея и Кирилла Серебренникова, точен и верен.