В дни, когда пишутся эти строки, в обществе идут нешуточные споры о модернизации. Споры, инициированные "сверху", но затронувшие в обществе многих - хотя, конечно, далеко не всех. Верхи говорят о технологической модернизации, оппоненты возражают - без модернизации общественных институтов техника, "железо" не сделает ничего. В этом - одном! - предложении сконцентрированы на самом деле тонны бумаги и гигабайты виртуального пространства, истраченные спорщиками.
Не исключено, что всего через несколько лет лишь самые памятливые смогут воспроизвести суть этих споров - забылись же "ускорение", "бригадный подряд", "самоокупаемость" и даже совсем недавние нацпроекты. Но здесь и сейчас есть большой соблазн вписать разговор о модернизации, который - опять же, здесь и сейчас - кажется глобальным и "вечным", в столь же "вечный" контекст русской истории.
Попробуем сделать это и мы. Сосредоточимся на одном эпизоде, незначительном, как представляется на первый взгляд, случае, который произошел почти 300 лет назад, и который вербально с темой нашего обсуждения, с модернизацией, не связан никак. Но это вербально: тогда, 300 лет назад, те спорщики затронули все тот же вопрос, но острее и глубже, чем это получается у нас.
В один из дней 1717 года Петр Великий пировал в узком кругу приближенных. Благодаря тому, что на пиру присутствовал историк Василий Татищев - хотя и не как историк, а как вельможа - мы знаем практически дословно, о чем там говорилось. А предмет разговора был вот какой: стали сравнивать Петра и его отца, царя Алексея. Для современного человека - тема беседы куда как абсурдная. Петр - реформатор, он - Великий, в каком смысле это слово ни понимай; а его отец - "никакой".
Граф Мусин, заговоривший первым, заметил: министры у царя Алексея были сильные. Они много полезного сделали, чего царь сделать не мог. В отличие от Петра, который сам задает тон всем начинаниям.
Петра эти слова разозлили. Он так разволновался, что вскочил со своего места, встал за креслом, на котором сидел князь Иван Долгорукий, известный критик реформ Петра, и обратился к нему: ты меня более всех ругаешь, скажи, что думаешь по этому поводу?
Долгорукий попросил царя успокоиться и сесть. Видимо, он просто выигрывал время, чтобы подобрать слова: Татищев упоминает, и недаром, что князь принялся разглаживать свои усы. Наконец Долгорукий заговорил, и, надо признать, он сполна использовал паузу. В коротких словах Долгорукова видится беспрецедентно глубокий политологический анализ - выстраданный, безусловно, князем ранее, а теперь еще и емко сформулированный. Приведет речь князя в подлиннике:
- Государь, сей вопрос нельзя кратко изъяснить из-за того, что дела разные, в ином отец твой, в ином больше ты хвалы и благодарения от нас достойны. Главные дела государей три: первое, разбирательство внутренних дел, и главное дело ваше есть управление. В сем отец твой более времени свободного имел, а тебе еще и думать времени о том не достало, и потому отец твой более, нежели ты, сделал. Но когда и ты о сем прилежать будешь, то, может, превзойдешь, и пора тебе о том подумать.
- Другое - военные дела. Отец твой много чрез оные хвалы удостоился и пользу великую государству принес, тебе устроением регулярных войск путь показал. Да после него несмышленые все его учреждения разорили, что ты, почитай, все вновь сделал и в лучшее состояние привел. Однако ж я, много думая о том, еще не знаю, кого более похвалить, но конец войны твоей нам прямо покажет.
- Третье, в устроении флота, в союзах и поступках с иностранными ты далеко больше государству, а себе чести приобрел, нежели отец твой, и это все сам, надеюсь, за правое примешь…
Выслушав, Петр снова встал со своего места, подошел к Долгорукому, поцеловал, и произнес поразительные слова:
- Благий РАБ, верный РАБ, коль в малости был верен, над многими тебя поставлю.
Первое, что бросается в глаза - Петр обращается к своему ближайшему сановнику "РАБ". В XVI веке иностранцев поразило, что, как писал англичанин Флетчер, для государя московского все рабы, даже самые высокие вельможи, и нет в Московии ни одного свободного человека.
Возникает вопрос, почему Петр ограничился технологической модернизацией? Неужто не понимал, что она не будет эффективна без модернизации общественной? Что рабы не могут быть хорошими работниками, промышленниками, чиновниками?
Верное рассуждение. Корректный вопрос. Но прелесть разговора, состоявшегося в 1717 году, состоит в том, что в нем уже есть на этот вопрос ответ. Для того, чтобы его отыскать, нужно еще раз перечитать сказанное Долгоруким.
Долгорукий, как мы видели, поделил "дела государевы" на три блока: внутренняя политика (в каковую входит вообще все - и состояние общественных институтов, и технологическое развитие, и экономическое планирование), военное дело и отношения с иностранными государствами. Если о двух последних блоках Долгорукий говорит в целом позитивно (хотя воздерживается от безусловного восхваления военных успехов Петра - что для нас, привыкших воздавать славу Петру как устроителю армии и флота, конечно, странно), то внутреннюю политику царя князь отвергает. Даже с учетом политкорректной формы (у Алексея, дескать, "времени больше было") - отвергает жестко: ты, царь, ею вовсе не занимался! Для Долгорукого словно не существует ни построения Петербурга, ни ввоза в страну передовых технологий, ни обустройства промышленности!
Почему так?
Дело в том, что Россия при царе Алексее уже испытала один экономический бум. Именно его имел в виду Владимир Ленин, когда начал свою "Историю капитализма в России" с XVII столетия. Причем этот прорыв был достигнут без казней, без насилия, живым и естественным путем. Конечно, и Алексей называл своих подданных "рабами" - но именно при нем в стране сформировался тип свободного, предприимчивого человека, столь полно отраженный в известной "Повести о Фроле Скобееве". Очевидно, Долгорукий считал цену, которую Петр заплатил за "модернизацию", чрезмерной, а ее последствия - непрочными, поскольку модернизация не подкреплялась внутренними, сущностными изменениями.
Такие идеи Долгорукий высказывал не впервые, а в иные разы и более жестко, и говорить о том, что Петр "не знал" - что общество требует от него перемен не только в технике, но и в общественном устройстве - не приходится. Стало быть, Петр просто не захотел это самое переустройство совершить. И прежде всего - поделиться своей властью. О демократии речи не идет, какая уж демократия, если даже министры при царе Алексее были "сильнее", чем при Петре - и упоминание об этом вызвало у государя ярость. Петр сам себе министр, он в состоянии подобрать себе самую лучшую команду, но это ОН ее подбирает, он и смещает. Петр терпим к критике (а мог бы и ноздри вырвать) - но лишь потому, что критикует "раб", причем "раб" лояльный, преданный России и - что одно и то же - персонально государю.
Что ж, после кончины Петра страна впала в кому. Россия уже никогда не станет такой, как до Петра - это факт. Но в течение примерно 20-30 лет мы видим странную картину: вчерашние бояре, надевшие парики и европейские наряды, познавшие языки и науки, оказываются при этом куда менее дееспособными, чем тот министр Морозов при царе Алексее - Морозов, который наверняка ходил с бородой и в шубе. Казалось, все, построенное Петром, пошло прахом, кроме внешней оболочки. Да и не казалось, а так и было. Многие историки в годах, последовавших за смертью Петра, видят "провисание" заданного государем тренда, который, однако, подхватили "хорошие правители", Елизавета и особенно Екатерина. Но так не бывает. Тренд не может "провисать" треть века, он просто умер. Двум царицам пришлось многое начинать сначала. И действовать уже несколько иными - хотя и не радикально иными - способами. В конечном счете именно нежелание отказаться от этого "способа" совершенно привело к катастрофе российскую монархию. Если в 1898 году, после страшного голода в Рязанской губернии комиссией правительства констатировалось: более всего обнищали крестьяне, освобожденные Александром II, а те, что остались на положении рабов у государства, еще сводят концы с концами - если так, чего стоит такая модернизация? При том, что Александр II пошел дальше кого бы то ни было из государей, он не ограничился формой, он покусился на основы - впрочем, именно "покусился". Недо-реформа хуже, чем даже отсутствие реформы.
Но вернемся к нашим временам. Может ли в стране, в которой никто не верит в справедливость суда, проблемы в котором признаются даже высшими правителями; в стране, в которой гражданин не может чувствовать себя в безопасности в первую очередь от тех, кто призван его охранять; в стране, где только и разговоров, что о неправых выборах - произойти серьезный рывок за счет, например, нанотехнологий?
Нанотехнологии, равно как биотехнологии, "возрождение автопрома", "модернизация сельского хозяйства" - по сути, та же рубка бород и приглашение на службу иностранцев, только с технологическим уклоном. Как Петр учил арифметике боярских детей с помощью немцев, так в современной России ВАЗ ждет специалистов с Опеля. И как при Петре, эти специалисты приезжают (если приезжают), делают дело, зарабатывают деньги, но это поразительным на первый взгляд образом не оказывает никакого воздействия на жизнь миллионов людей.
Автор этих строк далек от мысли, что данный текст нужно непременно закончить неким "рецептом". Причем универсальным - масса текстов сегодня заканчивается красивыми универсальными рецептами. Толку от которых не больше, чем от слов Долгорукова на пиру у Петра. Автор полагает, однако, что заканчивать "беспросветной констатацией" тоже как-то нехорошо. А хорошо, наверное, подписаться под тем и сделать то, что ты сам в состоянии сделать. Автор как человек пишущий в состоянии своим пером хотя бы отчасти способствовать смещению приоритетов в общественном сознании. Сказано громко, и зря так громко сказано, однако же: не присмотреться ли нам, граждане России, к другим персонажам нашей истории (коли уж времена такие сейчас, что примеры для подражания мы ищем именно в истории)? Триада "Грозный - Петр - Сталин" оказалась контпродуктивна. Давайте вырвемся из этой триады. Давайте посмотрим на личность таких людей, как царь Алексей. Может, найдем для себя что-то интересное и неожиданное. Например, национальную идею. Мы ее так долго ищем, да все где светло. Вероятно, с фонариком получится лучше?
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.