С первого января будущего года в России пол-литра водки может стоить не ниже 89 рублей.
Будут ли россияне пить меньше, если подорожает водка? Почему мы пьем? Есть ли действенное средство от пьянства? Об алкоголе и алкоголиках мы беседуем с писателем Алексеем Слаповским.
Российская газета : Алексей Иванович, кажется, в брежневские времена в народе ходила такая прибаутка - "будет семь и будет восемь, все равно мы пить не бросим, передайте Ильичу: нам и десять по плечу", вот в будущем году обещают, что пол-литра будет стоить дороже. Вы видите в этом здравый смысл?
Алексей Слаповский : Честно говоря, не вижу. Мне кажется, это отвлекающие меры. Проблема-то в другом. Например, у нас никем не контролируется продажа спиртного несовершеннолетним. Вот это серьезно. Или вот еще одна проблема, связанная с первой, - можно ведь купить бутылку и за 500 рублей, но в ней окажется такой суррогатище... То есть у нас нет настоящего контроля за продукцией.
РГ : То есть вы полагаете, что пить не перестанут?
Слаповский : Вряд ли. Я понимаю, что на самом деле спиртное должно быть дороже. Но повышением цен нужно заканчивать большую серьезную работу, а не начинать. У нас начали с того, что попроще, с цены. На Западе, например, спиртное стоит очень дорого, но ведь прежде чем повысить цены, они перепробовали целый комплекс мер, в том числе и сухой закон, который провалился.
РГ : Вечный вопрос - почему пьем?
Слаповский : Пьем в силу двух причин. Первая причина - социальная, вторая - предрасположенность. С предрасположенностью ничего не поделаешь, а вот с первой причиной... Мне кажется, именно в двадцатом веке пьянство стало занятием опасным в национальном масштабе. И связано это в первую очередь именно с социальными причинами. Вспомните низкий социальный статус большинства населения, многим терять было просто нечего. Безработицы как таковой в принципе не было, рабочим местом не очень дорожили, за пять-шесть пьянок никто не выгонял с завода, разве кто уж совсем доставал. Я знал людей, которые пили каждый вечер, утром шли на работу, мучились, работали и вечером надирались опять, это было не зазорно, не стыдно. В некоторых случаях пьянство было чуть ли не формой социального протеста, напившись, человек чувствовал себя абсолютно свободным. А для большинства это было одним из самых доступных развлечений, потому что ассортимент развлечений был невелик.
РГ : А сейчас?
Слаповский : К сожалению, для многих сохраняется такой параметр, как низкий социальный статус, многим, как и при социализме, терять нечего. Во-вторых, это только кажется, что развлечений стало больше. Для тех, у кого есть деньги - да, стало больше. Вот вы, например, когда-нибудь интересовались, сколько стоить поиграть на бильярде?
РГ : Сколько?
Слаповский : Дорого. Один час игры может обойтись на пару в 600-800 рублей, а то и больше. Я имею в виду нормальную бильярдную, с нормальными столами и не выщербленными шарами. Культурная выпивка в пабе или клубе (как это принято на Западе) оказалась многим не по карману. Потому что цены по сравнению с той бутылкой, которую можно купить в магазине, ломовые. Билеты в кино тоже не дешевые, в театр идти не охота, на бильярде дорого, боулинг далеко и дорого, футбольные площадки во дворах уничтожили, хоккейных коробок нет давным-давно. Я могу перечислять бесконечно.
РГ : Вам не кажется, что вы сейчас оправдываете того самого вечного российского пропойцу, который просто не в силах с собой справиться, которому просто-напросто легче напиться, чем попытаться изменить свою жизнь?
Слаповский : Я ни в коем случае не оправдываю. Только позвольте мне закончить о причинах пьянства. Значит, низкий социальный статус - раз, ассоциации общества, что пить не стыдно, - два. К этим добавились новые причины: доступность опасных алкогольных напитков (я имею в виду ту гадкую суррогатную водку, которая продается в абсолютно легальных магазинах) - три и полное попустительство со стороны государственных структур - четыре. Вот так мы доехали до 18 литров потребления чистого алкоголя на душу населения в год. Такого не было никогда. Виноваты ли сами люди? Ну конечно, каждый человек, который выбирает тот или иной путь, виноват в том, что выбор сделан в худшую сторону. Но. Есть условия, в которых сделать выбор в плохую сторону - легче. Конечно, каждый отвечает за себя сам, но списывать со счетов социальные причины ни в коем случае нельзя.
РГ : Ну и что же делать?
Слаповский : Я считаю, что та антиалкогольная кампания, которая была начата во время перестройки, была нужной, оправданной и необходимой. В свое время было страшное противодействие этим реформам, которое выражалось, в частности, в вырубании виноградников. За этим стояли люди, которые хотели похоронить эту реформу. Вы же знаете, самый легкий способ похоронить чьи-то начинания - довести их до абсурда. Я сторонник мер ограничительных и запретительных. Сухой закон у нас не пройдет - это понятно, но ограничительные жесткие меры вводить нужно. Контроль за продажей алкоголя несовершеннолетним, сто раз повторю, вопрос абсолютно запущенный, вернее, решенный в пользу неутолимой жадности производителей и продавцов. Контроль за качеством - ассортимент суррогатов, всяких коктейлей, паленой водки и прочего зашкаливает за все пределы. Если производители и торговцы готовы снижать цену на водку, представляете, какова ее себестоимость и что это за водка? Что-то не слышно, чтобы на бензин цену снижали. А государство стояло бы с нивелиром: дешевле, чем столько-то, нельзя! Вот была бы благодать. Так что в ценах на вещи, для нации стратегические (такие, как водка и бензин), вмешательство полезно, но умное.
РГ : А пропаганда?
Слаповский : Это в последнюю очередь. Чиновники очень любят погуторить на тему "начни с себя", на тему "культуры пития" и т.п. Вот пусть с себя и начинают - не воруют для начала. Потому что за алкогольным кошмаром в России стоит еще и махровая коррупция. А благостные разговоры ничего не стоят. Во всех смыслах. У нас пропаганда такого рода не действовала и не будет действовать. Реклама - да. Реклама насчет потреблять. Реклама насчет не потреблять, социальная - не работает. Она такая плохая, что возникает ощущение, ее нарочно такой делают. Чтобы не принимали всерьез.
РГ : Как вы думаете, случится ли такое время, когда пить станет стыдно?
Слаповский : Ну, уже сейчас есть социальные образования, где пить не принято. У меня ощущение, что начали это богатые люди. Сейчас у людей с деньгами в моде здоровый образ жизни. Ну а в деревне, где три с половиной мужика, кого стыдиться? Соседскую козу Нюрку? Пьянство попало в разряд ментальных доблестей. Более того, у нас долгое время человек с похмелья вызывал даже сочувствие. С живейшим интересом коллеги расспрашивали "сколько, с кем и как", и рассказ этот воспринимался как хорошая юмористическая пятиминутка. Слушали с удовольствием, потому что каждый сам был в такой ситуации. Такая круговая порука, сегодня выпил ты, а завтра я, поэтому мы тебя прощаем и именно поэтому не стыдно. Пить - не стыдно. Это опять форма социального протеста - "а все равно жизнь поганая, напьюсь и буду свободен!".
А вспомните советский быт: командировка - это стопроцентная пьянка. Жена уехала - опять пьянка. В шахматы играть не ходили, шли на рыбалку, что опять же заканчивалось пьянкой. Выехать на природу и напиться. А современные корпоративы не то же самое, что выехать на картошку? И опять напиться. Это въелось очень глубоко. И общество это занятие поощряет. Вот когда оно перестанет поощрять, тогда и будет пить - стыдно. А пока у нас есть только осознание того, что мы - доехали. Все. Край.