Партитура оперы "История доктора Фауста", написанная Альфредом Шнитке 15 лет назад, была исполнена в Москве по инициативе дирижера Владимира Юровского.
Глава Лондонского филармонического оркестра подготовил ее с британскими музыкантами, затем - с Российским национальным оркестром, приурочив московскую премьеру к 75-летию композитора.
Исполнение "Доктора Фауста", являющегося, по сути, духовным завещанием композитора, подобно "Волшебной флейте" Моцарта, состоялось в неординарном контексте: Юровский собрал для филармонического абонемента РНО целый блок мрачной музыкальной "фаустианы", где фигурировали и Вагнер, и Лист, и современный композитор Андрей Семенов. В Зале Чайковского даже освещение придумали по случаю - финалы жизни Фауста сопровождались тьмой в зале и на сцене.
В качестве музыкального пролога к Фауст-действу прозвучала Увертюра, написанная Вагнером к трагедии Гете - ранний опус композитора-романтика. Юровский взял тон, который выдержал до конца: без сентиментов, конструктивно, внятно. За Фаустом этого вечера Гретхен не стояла. В вагнеровской увертюре рельефно звучала инструментальная декламация, жесткие "демонические" накаты, тихие мистические хоралы. В музыке Листа по поэме "Фауст" Ленау дирижер четко распределил светотени: макабр ночного похоронного шествия, птичьи трели, завывания струнных под рокот литавр и неизменный в фаустовском сюжете хорал. А в знаменитом Мефисто-вальсе раскрутил вихрь, трансформировавший танец в страшный галопный скок, в какую-то бешеную погоню невидимой инфернальной силы.
Дальнейшее погружение в мрачное фаустовское пространство прошло уже на материале опер. Сначала представили шестиминутную партитуру Андрея Семенова "Фауст в аду". Написанное по мотивам пушкинских набросков к теме Фауста, это ироническое сочинение дайджестом представило все то, что спустя несколько минут потрясло откровением в "Истории доктора Фауста" Шнитке. Блистательно исполнил партию Мефистофеля едко чеканящий каждое слово Вячеслав Войнаровский. Остальные выразительные ценности миниатюры Семенова: шепот и устрашающее шипение хора, вульгарные черти с микрофоном, вторжение эстрадных мотивов, даже заключительный "цок" в гробовой тишине, развернулись уже со всей полнотой в грандиозной фреске Шнитке.
Это сочинение можно было бы назвать и "Страшный суд", и "Апокалипсис", поскольку здесь речь идет не только о христианском грехе чернокнижника Фауста, продавшего душу дьяволу, но и о глобальных проблемах современного мира - дегуманизации, духовной депрессии, торжестве вульгарной материальной культуры. У Шнитке эту "плоть" мира в образе Мефистофельши должна была еще в 83-м году в "Фауст-кантате" представить Алла Пугачева. Звезда тогда уклонилась (Мефистофельшу спела Лариса Долина). У Юровского же двоящегося Мефистофеля, разбитого композитором на партии контратенора и женского контральто, исполнили оперные солисты - Урсула фон Штайнен (Германия) и британец Эндрю Уоттс. В партии Фауста выступил Маркус Брутчер (Германия), в роли Рассказчика - американец Стивен Ричардсон. Надо подчеркнуть, что все эти партии - экстремальные по вокальной сложности, а главное - прессингующие эмоционально. Певцы же не просто справились с техническими трудностями, но и смогли эффектно обыграть историю Фауста у дирижерского пульта. И когда в сцене 3-го акта в трактире, где Фауст устраивает прощальную трапезу своим друзьям, слаженное пение хора (Камерный хор Московской консерватории под управлением Бориса Тевлина) переходило в вой, в оркестре раскручивалось устрашающее танго, а Мефистофельша, набросив белое манто смерти на плечи Фауста, визжала в микрофон, ничего к этой картине безнадежного мрака, душевного ада, близкого развязке "Дон Жуана", добавить было невозможно. Как и к тому, что это поучительное "завещание" Альфреда Шнитке наконец-то было услышано в Москве.