Более половины граждан, ставших жертвами преступлений, не обращаются в правоохранительные органы, опасаясь мести. Всероссийский научно-исследовательский институт МВД России называет даже более высокую цифру - 60 процентов.
Какие меры помогут переломить эту опасную тенденцию? Об этом корреспонденту "РГ" рассказал начальник управления Генеральной прокуратуры по надзору за следствием, производством дознания и оперативно-розыскной деятельностью Сергей Иванов.
Российская газета: Сергей Викторович, в России с 2006 года действует программа по защите потерпевших и свидетелей. Но почему жертвы преступлений по-прежнему так боятся?
Сергей Иванов: По статистике, в России ежегодно порядка 10 миллионов человек проходят свидетелями по уголовным делам и примерно на каждого четвертого из них преступники оказывают давление. Я не склонен идеализировать действующую сегодня систему защиты свидетелей в нашей стране. Но главная ее проблема кроется не в отсутствии нужных законов или непрофессионализме сотрудников, а в недостатках в системе финансирования.
РГ: Сколько денег на госзащиту выделено государством?
Иванов: Почти 950 миллионов рублей. Предвосхищая ваш следующий вопрос, поясню, что начиная с 2006 года под программу защиты свидетелей попало около 4,5 тысячи человек. Но проблема не в недостатке денег, а в том, что процедура их выделения усложнена. В результате складывается парадоксальная ситуация, когда деньги есть, но воспользоваться ими нельзя. Очевидно, что эту проблему надо решать. Причем сейчас. Мы все чаще сталкиваемся со случаями, когда во время судебных процессов оказывается давление на потерпевших и свидетелей. Это напрямую связано с усилением влияния организованных и транснациональных преступных групп. Они не стесняются в выборе средств и методов для достижения своих целей. Как следствие, все больше потерпевших и свидетелей отказываются от участия в уголовном суде.
РГ: Люди боятся расправы?
Иванов: Способы воздействия могут быть разными. Не всегда они связаны с угрозами убийством или физического воздействия. Свидетеля могут подкупить, пытаться его шантажировать. Очень часто открытых угроз вообще нет. Зато около его дома появляются подозрительные люди. Преступники дают понять пострадавшему или свидетелю, что им известно, где учатся его дети, интересуются, задумывается ли он об их безопасности. И, к сожалению, подобные ситуации скорее правило.
РГ: На что в таких ситуациях могут рассчитывать те, кто подвергся давлению со стороны криминалитета?
Иванов: Законодательство разделяет меры защиты на процессуальные и непроцессуальные. Первые прописаны в УПК РФ и в основном обеспечивают сохранение в тайне данных о потерпевшем или свидетеле. А вот вторые касаются непосредственно физических мер защиты: выделения охраны, смены места жительства.
РГ: Откровенно говоря, не приходилось слышать об успешных операциях по защите свидетелей, в результате которых за решеткой оказались крупные мафиози.
Иванов: Так может это как раз говорит о высоком профессионализме тех, кто делает эту работу? Вы хотите, чтобы портреты спасенных свидетелей были на первых страницах газет? Один из главных принципов в таких ситуациях - максимально исключить утечку информации.
В большинстве случаев меры госзащиты применялись при расследовании преступлений наркомафии - почти 83 процента. В основном речь шла как раз о сохранении в тайне сведений о защищаемом лице.
РГ: Неужели и впрямь никаких проблем с обеспечением госзащиты нет?
Иванов: Конечно же есть. Мы даже проводили специальные прокурорские проверки. Недостатков хватает. Во многих судах отсутствуют специальные помещения, где можно допрашивать свидетелей так, чтобы их не видели остальные участники процесса. Нет специального оборудования для изменения голоса, а также специалистов по применению такой техники.
РГ: И как же суды выходят из таких ситуаций?
Иванов: Берут необходимое оборудование на время у милиции или применяют подручные средства. В Приморском районном суде Новороссийска свидетеля допрашивали по мобильному телефону. Пока шел процесс, он сидел напротив здания суда в машине. При рассмотрении одного из уголовных дел Верховным судом Чеченской Республики допрашиваемый, чтобы не узнали его голос, отвечая на вопросы, держал возле рта пустую банку.
РГ: Неужели все так плохо?
Иванов: Я привел эти примеры не для того, чтобы смаковать недостатками. Наоборот, хотел подчеркнуть, что даже в таких условиях делают все, чтобы обезопасить жизнь людей. На Северном Кавказе, как вы понимаете, это особенно актуально.
Нас беспокоит другое. После изменения законодательства прокурор лишен возможности давать следователю указания по применению мер госзащиты.