Читатели "РГ" знают, что обычно президент Татарстана Минтимер Шаймиев выступает на страницах газеты по важным государственным проблемам или злободневным вопросам республики.
Но на этот раз он нарушил эту традицию и поделился воспоминаниями о своей жизни. Редкий случай не только для него, но и для большинства наших политиков.
Обращает на себя внимание и такой факт. Его воспоминания были опубликованы в "РГ-Неделя" на региональных полосах нашего филиала в Казани 21 января, а через день, 22 января, на встрече с президентом России Дмитрием Медведевым он обратился к нему с просьбой не рассматривать его кандидатуру на пост главы республики. Апеллируя к идеям Послания президента Федеральному Собранию, Шаймиев заявил, что хочет предоставить шанс руководить республикой более молодому политику.
Сегодня мы публикуем воспоминания Минтимера Шаймиева, так как они, безусловно, будут интересны всем читателям "РГ".
О происхождении
Мой отец, Шаймиев Шагишарип Шаймухаметович, родился в 1901 году в деревне Аняково (ныне Актанышский район Республики Татарстан) в состоятельной, известной в округе крестьянской семье.
Но в архивах XIX века фамилия Шаймиев не значится. Дело в том, что деда в деревне называли Шайми, в сокращенном варианте. Тогда фамилии детей записывались по имени отца, поэтому совершенно случайно появился первый Шаймиев - мой отец. И его в деревне называли просто Шарип. Аналогично появилась и наша фамилия, мы - его дети - все оказались Шариповыми. Но когда я получал паспорт, то решил, что, как и отец, буду Шаймиевым. Отец и мать, как и, наверное, для всех, главные люди в моей жизни, и не только из-за того, что дали мне жизнь, но также из-за того, что воспитали меня по законам чести и достоинства.
Так получалось в нашей семье, что каждый раз после рождения ребенка в живых оставались только девочки - в тяжелые времена, видимо, женский пол крепче цепляется за жизнь. А вот мальчишки все умирали. Тогда-то родителям кто-то напомнил о старом национальном поверье: если новорожденного мальчика тут же назвать "крепким именем", то он не умрет в колыбели, а непременно выживет. Поэтому моего старшего брата (он родился в 1934 году) нарекли Хантимером, что значит "железный хан" в буквальном переводе с татарского языка. А потом, через три года, когда родился я, соответственно получил не менее сильное имя - Минтимер. "Мин" - я, "тимер" - железный. "Я - железный", если дословно.
Правда, есть и еще одно объяснение имени Минтимер. Более научное, что ли. По-татарски мое имя пишется так: "Мин‚тимер". Эта буква меняет смысл имени и произносится мягче. "Мин‚" - родинка, "божья метка" на человеческом теле. Так считается у татар. Вот и получается, что слово это уже не местоимение "я", а прилагательное "меченый". Что выходит? "Отмеченный Богом". Видимо, родители и этот нюанс имели в виду. Для них, а также для муллы это было важно.
О воспитании
Что такое воспитание в многодетной семье, тем более в деревне? У нас понятия-то такого не было. Деревенская жизнь сама воспитывает. Конечно, мальчишки есть мальчишки, мы и шалили, и хулиганили, за что получали от отца, как сейчас говорят, по полной программе. Плетка всегда висела на видном месте. Доставалось и мне, как же без этого? Это было в порядке вещей. Поэтому мы ни на что не жаловались родителям.
Например, мы, деревенские мальчишки, с нетерпением ждали холодов, когда речку затягивало тоненьким льдом и можно было играть в хоккей с мячом. Естественно, каждый раз кто-нибудь да проваливался в воду. Но никто домой мокрым не возвращался. Находили затопленную накануне теплую баню, сушили одежду, насколько это было возможно. И лишь потом шли домой. Только попробуй явиться мокрым или жаловаться на кого-нибудь да еще слезу пустить! В лучшем случае мама скажет: "Разве это я отправила тебя туда?" В худшем - папа достанет плетку... Вот и все воспитание. Никаких наставлений и никаких сюсюканий. Отец любил нас, поэтому и хотел, чтобы мы выросли самостоятельными и толковыми.
О трудных сороковых
1941 год. Мне четыре года. Первое яркое воспоминание - проводы отца на войну. Он уже тогда был председателем колхоза. Я помню яркий летний день, отец и еще несколько человек сидят на тарантасе, горячие кони несут их по улицам нашей деревни Аняково и деревни Поисево - районного центра, рядом с нашей деревней. Они поют, прощаются. Отец сажает меня на колени и дает в руки гармошку. Я был весь поглощен игрой. Поэтому, наверное, и не запомнил, что песни были грустные, а лица - печальные. Многие из них так и не вернулись в родную деревню...
Отец сразу попал на передний край, сражался под Москвой. Был тяжело ранен в правую руку. И в 42-м году, через год с лишним, его демобилизовали, отправили как инвалида домой. Он приехал, и его с ходу опять избрали председателем. Так отец и проработал в этой должности 26 лет.
1949 год. Он был очень тяжелый. Те годы я помню лучше - весь наш район голодал, да и вообще вся страна, наверное. Не было возможности провести сев. Люди настолько изголодались, что не могли работать. И тогда мой отец принимает решение использовать два мешка семенного проса для организации общественного питания, чтобы у людей появились хоть какие-то силы. Это был действительно смелый поступок: он знал, что тогда даже за 400 граммов зерна, использованного не для сева, наказывали очень строго и сажали в тюрьму как минимум на 3 года. Таким образом отец накормил людей и смог провести весенне-полевые работы.
Я помню, все лето до осени, до уборки урожая, его таскали в прокуратуру. Мне казалось, что очень предвзято работал прокурор района. Я видел, как папа переживал. Ведь яснее ясного: он спас людей от голода и не сорвал сев. Вот именно тогда я и решил быть прокурором. Хотя даже не знал, где на него учатся. Но я был убежден в том, что должен стать справедливым прокурором. Позже отговорил меня от этой идеи именно отец, он хотел, чтобы я поступил в сельскохозяйственный институт и связал свою жизнь с селом.
О студенчестве
Проблема была в том, что все десять лет в сельской школе мы учились на татарском языке. А сдавать экзамены в институт предстояло на русском! Родная республика, казалось бы, и такая дискриминация! Попробуйте не то что сочинение написать, а хотя бы физику, химию, математику сдать, не владея в совершенстве русским языком!.. Преподаватель мог придраться к любому неточному слову и снизить оценку. Было ясно: экзамены на русском потребуют от нас очень высокого уровня знаний.
С тех пор всякое "стеснение от принадлежности к национальности" считаю позором человечества. И проблема национального языка, утверждения в республике равноправного двуязычия с того момента никогда меня не оставляла равнодушным.
Основные трудности возникли, конечно, при написании сочинения. Что было делать? Оставалось одно: заранее выбрать свободную тему и заучить все слова, обороты, предложения наизусть.
С особым чувством до сих пор вспоминаю наши поездки на целину, в Павлодарскую область в 1957 и 1958 годах. Были выращены неплохие урожаи зерна, вся страна бросилась на помощь целинникам убирать драгоценный хлеб.
Работали как раз на границе с Семипалатинской областью, где-то рядом была обозначена запретная зона. Однако нас никто об этом не предупреждал. Мы представить себе не могли, что станем живыми свидетелями и даже участниками настоящих ядерных испытаний.
А началось все с того, что однажды к нам припылил военный "газик" и человек в офицерской форме с группой солдат довольно буднично, будто речь шла о чем-то привычном, объявил нам: в такой-то день, в 14 часов произойдет очередное испытание атомной бомбы. Сначала появятся самолеты, которые очертят два-три круга. Общее оповещение, для нас - сигнал. Глушим двигатели, сходим со штурвальной площадки комбайна, ложимся на землю животом вниз, а головой в строго определенном офицером направлении и ждем, пока не закончатся испытания атомной бомбы.
В обозначенный день и час мы все сделали в точности так, как нам велели. И, конечно, смотрели во все глаза на небо: что же за чудеса там происходят? Трудно сказать, на каком расстоянии мы оказались от эпицентра. Хотелось верить, что на приличном...
О знаковой встрече
И вот преддипломная практика, 1958 год. Меня направили на Калининскую МТС. В первый же вечер пошел на танцы в районный клуб. И вот там, возле дверей увидел Ее... Я сразу влюбился!
Абсолютно все до сих пор помню четко: во что одета, в какой позе стояла, блестящие глаза, тихий голос. А какой взгляд!.. Был бы художником, непременно бы нарисовал. В точности. Так была закончена моя холостяцкая жизнь, остановлена одним взглядом... Подошел к ней, пригласил на танец. Познакомились. Я назвал свое имя, она - свое: Сакина.