В оперном мире у "Женщины без тени" Рихарда Штрауса статус самой экстремальной партитуры.
Четыре с половиной часа запредельного по сложности вокального и оркестрового марафона в сочетании с утонченным слогом и многомерным символическим подтекстом либретто, заданным поэтом Гуго фон Гофмансталем, давно превратили штраусовскую "Женщину" в "живую" легенду оперной сцены. В России ее не ставили никогда.
Созданная в эпоху декаданса и ар-нуво, штраусовская "Женщина" переполнена гиперболическими красотами музыки, бесконечной ассоциативной игрой, погружениями в странные перевернутые миры подсознания, почти исступленным эстетизмом.
В результате сюжетный калейдоскоп оперы, повествующий об императрице, волшебно обращенной в женщину из газели, не имеющей при этом тени и вынужденной ради спасения жизни императора найти ее любой ценой, например, выкупив у простолюдинки - жены красильщика Барака, запутывается в плотный, почти не продираемый по количеству смыслов клубок. В действие приходят тайные силы, пары любовников - императора и императрицы, Барака и его жены, оказываются в подземном мире (в собственном подсознании) и, проходя через ряд испытаний, обретают любовь, которая "выше всего".
Постановщики спектакля - британцы Джонатан Кент и художник Пол Браун трактуют этот сюжет как путь человека к идентичности. Приглашенные в Мариинку уже во второй раз (первой их работой была постановка "Электры" Рихарда Штрауса), они избирают тот же путь - тотального визуального концепта спектакля, когда через сценографию, видеоарт, через технологические приемы открываются смысловые уровни оперы. И надо сказать, что с этой задачей постановщики справляются блестяще. Почти пустое синильное пространство какого-то неведомого дольнего мира, с восточным акцентом роскошных императорских костюмов, резными дверями несуществующей пагоды, ведущими в никуда, гигантским цветком с перламутровыми лепестками, на стебле которого возлежит императрица. Здесь все условно и символично: императрица (Млада Худолей) в золотом платье, обшитом нежными бело-розовыми лепестками, вытягивает в плавные линии каждое движение - в то время как ее вокальная партия кипит экспрессией. Сказочный красный ворон-предсказатель то появляется в парадном восточном обличье под "клюющий" мотив оркестра, то сидит золотым истуканом на ветках экзотического Цветка - символа красоты, рожденного модерном.
Как и в предыдущей своей работе, в "Электре", Браун и Кент ударяют контрастами "вечного" и маргинального. Мир людей, куда попадает императрица, предстает гипертрофированным слепком грубой, уродливой действительности с драками и ссорами, синильными тряпками, вращающимися в барабанах красильных машин, с податливой на искус Женой красильщика, цепенеющей при виде поднимающегося из-под земли фантома собственных вожделений. Миры волшебного, стихийного, конкретного, потайного абсолютно естественно совмещаются в спектакле приемами видеоарта (художники Свин Ортель и Нина Дани), вторгающегося волнами и водными безднами, звездопадом и летящими по сцене перламутровыми лепестками, херувимными личиками нерожденных младенцев и сенью золотых лучей божественного света, накрывающих в финале обе влюбленные пары. Квартет выстроившихся в финальную линейку оперных героев, нашедших себя и свою любовь на пути "идентификации", выглядит, конечно, трафаретно для философской развязки. Но даже в этом случае напряжение спектакля не рассеивается.
Потому что эпицентр его - это феноменально сложная и захватывающая партитура Рихарда Штрауса, практически идеально воплощенная солистами и оркестром Мариинки под управлением Валерия Гергиева. Пять сложнейших вокальных работ (Императрица - Млада Худолей, Император - Август Амонов, Кормилица - Ольга Савова, Барак - Владимир Ванеев, жена Барака - Ольга Сергеева) превратились в личный подвиг солистов, не просто освоивших партии "на первом приближении", но добравшихся до штраусовских вершин, действительно мало для кого достижимых в мире. Для оркестра же Мариинки и самого Гергиева такая беспощадная партитура - звездный час. Больше сотни музыкантов в оркестровой яме и за сценой, солисты и хоры на балконах, десять труб в унисон, орган и гигантский отряд перкуссии: от турецких барабанов, тимпанов до китайских гонгов. Гигантская, сметающая лавина звука и при этом тончайшая оркестровая колористика, поразительно прозрачные тутти, холодноватая лирика и обжигающее исступление вокала. И иначе как победой эту первую российскую "Женщину без тени" не назовешь.