После того как Люда Межакова облила бензином спальню с беспробудно пьяными родителями и подожгла ее, деревня, в которой к пьянке привыкли, как к снегу в феврале, дружно назвала ребенка монстром и продолжила похмеляться.
А Людка на хрестоматийный вопрос - зачем она это сделала? - тихо отвечает: "Я устала от водки".
"Хочу в детдом"
Село Новороссийка разметалось несколькими куцыми улочками среди разлапистого листвяка, густым строем напирающего на деревню. Когда-то в этих таежных краях вольготно жил пчеловодческий совхоз, почивший в бозе вскоре за советской властью. Сегодня от той жизни в безработной деревне осталось только название центральной улицы "Рабочая". А в местный лексикон прочно вошло слово "выживать", заменившее глагол "жить".
Семья Межаковых всегда считалась здесь неблагополучной. Анатолий и Нина пили беспробудно.
- Пока совхоз был, Толик еще работал, а потом все под горочку у них пошло, - говорят в селе.
При всем черном мареве жизни Межаковы родили на свет 8 детей, Нина рожала с такой регулярностью, что районные гинекологи сверяли по ней свои медицинские циклы. На вопрос, зачем нищету плодить, многодетная мать парировала, намекая на детские пособия:
- Чего не рожать, коль деньги платят.
Глава администрации села Надежда Первухина рассказывает:
- Нормальной у них была только старшая дочь, остальные проблемные, пили да не учились.
Когда Первухина начала буднично загибать пальцы, перечисляя дикие подробности жизни семьи Межаковых, это заняло не одну минуту. Я вскоре запутался в их именах и степенях инвалидности.
- Ирку муж убивает, другую сестру год назад убил, а Вовка мать убивал. Мог кастрюлю с борщом на голову надеть, - без эмоций говорила Надежда Кирилловна.
Самым маленьким ребенком в этой горе-семье была 11-летняя Люда. Языкастая, бойкая девчушка. Могла прийти в сельскую администрацию и громко сказать:
-Тёть Надь, мамка опять пьяная и кушать не варила, заберите меня в детдом.
Несколько лет назад сельская администрация подала иск в районный суд с требованием лишить Межаковых родительских прав. Суд в иске отказал. Аргументом было то, что в семье есть дом и они сажают огород. Дай Бог успеть отобрать детей у кого ни кола ни двора. А тут - целый огород.
Люда Межакова не знала, что такое детский сад или летний лагерь. У нее вообще не было друзей среди сверстников. Едва научившись ходить, она хвостом следовала за мамкой по всем ее подружкам-собутыльницам.
- Нинка пьяная спит, а Людка за ней самогонку допивает. И курить стала лет с пяти, - говорят соседи.
Последний раз живыми Межаковых-старших видели дня за три до Нового года. Они уже бурно отмечали праздник и за порог не выходили. Дым из печной трубы их дома шел эпизодически.
- 31 декабря я видела, как Людка пыталась сама ножовкой дрова пилить. Как синичка скакала вокруг этих хлыстов, - тихо говорит тетя Нина, соседка.
За 30 минут до новогодней полночи - когда еще те новороссийцы, которые могли стоять на ногах, лихо отплясывали в сельском клубе под тра-та-та разбитной Сердючки, кто-то сдавленно крикнул:
- Пожар, Межаковы горят!
Пожарная машина ехала больше часа. Тушили всем пьяным миром, засыпая пожарище снегом и заливая водой из колонки. Среди взрослых крутилась Людка, пронзительно просила:
- Спасите родителей, они в хате!
Спасать уже было некого, на обугленной кровати нашли обгоревшие останки.
Истерики под батареей
За несколько дней до трагедии Люда Межакова говорила односельчанам, что скоро сожжет своих родителей, жаловалась, что ей надоели постоянные пьянки.
- Не мели ерунду! - махала руками деревня на страшные слова девчушки.
Новороссийская школа - приземистый деревянный барак, построенный 10 лет назад. Но когда заходишь внутрь, кажется, что школа помнит еще последнего российского императора. Низкие потолки, узкие коридоры.
- Люда была трудной ученицей, своевольная. Могла сама с урока уйти. Она по заключению медико-педагогической экспертизы училась по индивидуальной программе. Ей нужно было бы учиться в спецшколе, но родители согласия не давали, - тихо говорит школьный директор Наталья Волкова.
Из 33 сельских учеников 10 признаны олигофренами и им рекомендовано обучение в спецшколе. Но все учатся в родной деревне.
- У нас есть класс - два ученика умственно отсталых, один нормальный. Вот учитель и рвется между ними, - продолжает местную "педагогическую поэму" директор.
В Людином классе тоже было три ученика, сейчас остались двое. Толик и Вовка. Свою теперь уже бывшую одноклассницу они называют одним словом - "дура".
- Знаете, она могла лечь под батарею отопления и истошно орать. Я к ней и не подходила. Поорет и успокоится, - признается классный руководитель Светлана Улла.
Весь декабрь с Людой творилось что-то неладное, она была особенно взвинчена и агрессивна, ее уличили в воровстве яблок и вафель из учительской сумки.
- Она нарушила устав школы, - вынесли свой вердикт учителя. И приняли решение, что на все уроки с Межаковой должна ходить ее спившаяся мать.
Родительница в промежутках между запоями ходила в школу, как в молодости на работу. С воловьей безучастностью сидела на последней парте. Девочка стеснялась мамку и от этого была еще более нервна, находясь просто на грани истерики.
- Если мать ей сделает замечание, она ей грубила. Постоянно огрызалась. Это было форменное безобразие, - жестко говорит классный руководитель.
Все закончилось недетским поджогом и скорыми похоронами. Мороз в тот день стоял лютый. Гробы не открывали. Хоронили наспех. Громче всех рыдала Люда.
- Во артистка! - удивлялись проницательные кумушки.
"Она дрожит как осинка"
После пожара милиция приехала в село только на восьмой день, когда закончились долгие праздники.
- Признавшись, что дом подожгла она, Люда была спокойная. Не врала и не изворачивалась, - говорит инспектор по делам несовершеннолетних районной милиции Анастасия Вербицкая.
Ребенка несколько дней подержали в райбольнице, а потом отправили в спецшколу-интернат соседнего городка с жизнеутверждающим именем Свободный.
...Окраина Свободного, интернатская "типовуха", построенная во времена развитого социализма. С порога едва не сшибает с ног запах казенщины. Из спальни вышла маленькая девочка в розовой футболке и китайских "трениках". На мое "Здравствуйте" лишь низко опустила голову. Потом, заметив пакет яблок и упаковку сока и услышав мое взрослое вранье о том, что в ее Новороссийке ей передают приветы учителя и дети, немного обмякла и даже стала смотреть на мой фотоаппарат с нескрываемым любопытством.
- Я пришла вечером домой, а родители пьяные храпят. Дома холодно и грязно. Новый год, а у нас даже салата нет. Ну, я психанула, облила шифоньер бензином и подожгла. Попугать хотела. А оно так загорелось, что я испугалась и убежала, - признается она, нервно грызя ногти со следами былого маникюра.
А на вопрос, а если бы тот Новый год повторить сначала, как бы она поступила, отвечает без паузы:
- Мамку бы пожалела, а отца бы снова сожгла. Он меня бил камнями и палкой.
Наталья Владимировна Комарова в этом детдоме работает больше 30 лет, она воспитатель Людкиной группы, у нее ровно 20 таких затравленных детских душ.
- Вы через год приезжайте, Люда у нас отличницей будет. Она же совсем ласки не видела, я ее на колени посажу, дрожит как осинка.
Первым своим появлением в интернате Людка сразила даже перевидавших все задворки детства педагогов. Милиционеры привезли затравленного зверька с обесцвеченными клоками волос на голове, в которой вши просто кишели. Походка у девчонки была, как у видавшей жизнь бандерши. Матом она не ругалась, она на нем просто разговаривала.
- У меня сердце зашлось, когда я ее в душ повела. Она как увидела шампунь, то закричала: "Ой, как он пахнет! А его можно много брать?" - вспоминает воспитатель.
Через дней 10 пребывания в интернате Люда воспитательницу стала звать "мамой". И еще долго не могла поверить, что ей купили туфельки с блестящей застежкой. И уже не матерится.
В родной деревне самыми мягкими эпитетами, которыми взрослые одаривали девочку, были "хитрая, актриса", "воровка" и "сто рублей убытка". В интернате про нее говорят, что она обычный ребенок, которого ни разу в жизни не гладили по голове.
...Пламя того пожара, зажженного детской рукой, высветило всю беспросветную жизнь этой деревни-крохи. Из сурового полотна которых и соткана наша безработно-одноэтажная деревенская пастораль. В той же Новороссийке уже выросло целое поколение детей, родители которых и дня не ходили на работу. Слово "колхоз" заменили на слово "биржа", где годами платят развращающие пособие по безработице. Где вчерашние пшеничные поля заросли дурманящей коноплей. Где мало счастливого детства, а много мутного самогона и отборного мата.
Из Людкиной деревни давно ушел комсомол с партией, а другие ценности на замену туда так не добрались. Бездорожье...
Александр Федоров, врач-психотерапевт Амурского областного наркологического диспансера:
- Эта трагедия четко высвечивает деградацию общества, которое окружало этого ребенка. У детей и подростков агрессия копится порой годами, и есть два способа ее выплеска. Аутоагрессия - вовнутрь себя, это проявляется попытками суицида. Или внешний выброс, в этом случае ребенок свою боль выплеснул на тех, кто его обижал. В этой ситуации явственно видна вина школы: педагоги не оказались таковыми по сути своей. Поведение Люды кричало о том, что ей нужна специализированная помощь и специализированное учебное заведение. Но этого никто не захотел увидеть. Или не смог.