Девять дней назад ушла из жизни великая русская певица, педагог, музыкальный и общественный деятель Ирина Константиновна Архипова.
Ее пение - идеальный образец свободного владения труднейшей техникой бельканто. По уровню отточенности вокального мастерства с Архиповой на протяжении II половины прошлого столетия во всем мире могли сравниться единицы, а в России ей в этом отношении до сих пор никто не составил конкуренции. Кроме того, Архипова была Президентом Международного союза музыкальных деятелей, председателем жюри главных вокальных конкурсов России: имени Чайковского и имени Глинки, учредителем множества фестивалей.
Однако прежде чем достичь музыкальных вершин, Ирина Константиновна закончила в Московский архитектурный институт и несколько лет работала архитектором в "Военпроекте". На протяжении всей жизни круг интересов и общения Архиповой был шире области музыки и театра. Зная проблемы вокального искусства в мельчайших внутрицеховых подробностях, она видела их и с государственных позиций, и в контексте развития мировой культуры. Она умело находила решения безвыходных, казалось бы, ситуаций, создавала в художественной жизни ориентиры истинного профессионализма и помогала к ним приблизиться.
Вспомнить Ирину Константиновну хочется беседой, которая случилась однажды и была редкой возможностью представить певицу в домашней обстановке. Многое из того, о чем она тогда неспешно говорила за чаем, сегодня звучит как творческое завещание.
Разговор состоялся летом, в идиллической обстановке цветущего сада на даче певицы, похожей на сказочный терем из Берендеева царства - в таком могли бы жить лучшие оперные героини Архиповой: Любава из "Садко", Любаша из "Царской невесты" и сама Весна-красна из "Снегурочки".
Российская газета: Ирина Константиновна, вы строили дачу по собственному проекту?
Ирина Архипова: Не совсем, архитектор, все же, был. Но основные идеи мои. Проект переделывали раза три, остановились на форме терема. Строили несколько лет, мои зарубежные коллеги удивлялись: "Что ж ты там так долго строишь - дворец что-ли?" Нет, дом не такой уж большой. Но ведь в советские времена все стройматериалы приходилось "доставать", потому и долго. Сколько было нелепостей - например, гараж при доме иметь не разрешалось. Так мы подвели его под общую крышу, получилось что-то вроде большой веранды с отдельным входом с улицы.
РГ: А кто делал резные наличники?
Архипова: Крестьяне, это настоящая деревенская резьба. Простые мужики, мастера своего дела. Все точно выяснили: "Константиновна, как делать-то, попроще, или как полагается?" Я, конечно, попросила "как полагается". Так что верхняя часть дома - сруб в русском стиле, а нижняя, оштукатуренная, со ставнями и отделкой из цветных камней, ближе к европейскому стилю. Камни, кстати, самые обычные, просто мы их подобрали по цвету.
РГ: И цветы вы, конечно, тоже сами подбираете?
Архипова: Я люблю ухаживать за цветами когда есть время, книги читаю по садоводству. Но выбираю не только сама. Чаще ученики дарят, а я ищу место, куда посадить. Бывали и приключения: видите вон там кусты сирени? Это мой муж Владислав Пьявко вез мне в подарок, торопился, и попал в аварию, машина перевернулась. К счастью, никто не пострадал, в том числе и сирень. А пару лет назад мне презентовали новый сорт гладиолуса, названный моим именем. Конечно, теперь эти гладиолусы растут тут на почетном месте.
РГ: Вы ведь с детства занимались музыкой, и голос у вас обнаружился достаточно рано. Как же получилось, что первое ваше образование - архитектурное?
Архипова: Я выбирала профессию в военные и послевоенные годы. Все лежало в руинах, архитектура была одной из самых насущных специальностей. Отец у меня инженер-строитель, к тому же в Ташкенте, куда нас эвакуировали, Московский архитектурный институт находился на той же улице, что и школа, которую я заканчивала. Моим дипломным проектом был мемориальный музей в честь павших на войне. Я делала его для парка в центре Ставрополя. Раздобыла геодезический план, фотографии, краеведческую литературу. Оказалось, что на этом месте когда-то стоял крест, давший название городу ("крест" по-гречески - "ставрос"), потом церковь. Я постаралась продолжить традицию и спроектировала пантеон - ротонду с колоннами дорического ордера. Внутри предполагался музей со скульптурами и именами героев на стенах.
РГ: Прямо как у нас теперь на Поклонной горе.
Архипова: Да, но в 1948 году, когда я работала над проектом, это была оригинальная архитектурная идея. А позже подобные мемориалы появились во многих городах. Музей Великой Отечественной Войны на Поклонной горе, о котором вы говорите, построили сорок лет спустя! Когда его открыли, то друзья говорили мне, что мой проект лучше. И я, честно говоря, (уж простите за нескромность) тоже так считаю!
Одно время я думала, что мой проект не сохранился. Оказалось, он цел: его нашли, когда в институте готовили выставку работ выпускников, окончивших его в эпоху тоталитаризма, с 1938 по 1953 год. Потом объемный проект пантеона возили на выставку в Германию, а планировочную часть - в Японию. Так что он гастролирует, как и я. И в театре появлялся - на выставках к моему юбилею в Большом театре и Музее Глинки.
РГ: Классицизм - ваш любимый стиль? Мне кажется, он более всего соответствует вашему характеру.
Архипова: Пожалуй, да. Ле Корбюзье - это не мое. Но мы не зацикливались на классицизме, хотя он и был в 1940-50-е годы у нас в стране в большом почете. А начинали вообще с саманных домиков из глиняных кирпичей, которые сооружали в эвакуации.
В профессиональном отношении мы формировались очень разносторонне. Нашим всеобщим кумиром был Иван Владиславович Жолтовский. Он занятий не вел, но патронировал институт. Он очень любил и превосходно знал итальянское искусство, мастерски развивал его мотивы в своих работах. А также был поклонником вокала, особенно итальянского бельканто. И это обстоятельство, как оказалось, сыграло в моей судьбе решающую роль. Женой Жолтовского была пианистка Ольга Федоровна Аренская (в первом браке она была замужем за сыном композитора Аренского), которая окончила Московскую консерваторию по классу Кирилла Игумнова. Ее одноклассницей была Надежда Матвеевна Малышева, концертмейстер Оперной студии Станиславского, большой знаток вокала. Ее очень ценил сам Шаляпин, даже пытался за ней ухаживать, но взаимности не добился. Надежда Матвеевна и стала моим первым вокальным педагогом: Жолтовский предложил ей организовать в Архитектурном институте вокальный кружок, куда я поступила в числе других студентов.
РГ: Началом вашей международной карьеры стал знаменитый спектакль "Кармен", где вы пели вместе с Марио дель Монако, приехавшим в Москву на гастроли. Вам пришлось выдержать конкурс, чтобы выступить в этом спектакле?
Архипова: Многие впоследствии спрашивали с подвохом: "Как это вам удалось (!) спеть с дель Монако?!" Да очень просто: вызвали к начальству и велели быть к спектаклю здоровой! (Смеется). Дело в том, что более опытная исполнительница Кармен вернулась в театр после декретного отпуска, незадолго до гастролей дель Монако. А поскольку событие действительно было значительным - это был первый после "холодной войны" визит зарубежной оперной знаменитости в Россию - руководство решило не рисковать. Я ведь и дебютировала в Большом театре в партии Кармен. Так уж вышло, что это произошло первого апреля.
РГ: Должно быть, спеть эту партию мечтают все меццо-сопрано. Что, по-вашему, нужно, чтобы предстать настоящей Кармен?
Архипова: Прежде всего - чисто спеть все ноты, написанные Бизе. Да, я понимаю: хочется и темперамент показать, и костюмы эффектные придумать, и так далее. Но надо же спеть.
РГ: Вы на протяжении многих лет наблюдаете за состоянием нашей вокальной школы и как преподаватель, и как председатель жюри конкурса имени Глинки, а также других конкурсов. Какие проблемы вас более всего беспокоят?
Архипова: Видите ли, вокальная школа - область очень сложная. Разумеется, есть методики, системы упражнений, об этом любят рассуждать. Но очень трудно помочь певцу в главном: найти верные ощущения. У каждого - свой путь к этим ощущениям, свои ассоциации, поэтому когда певцы начинают преподавать - у каждого собственная система понятий. В силу этого передать свой опыт непросто. Я часто наблюдаю, как певцы с прекрасными голосами "не звучат" в отдельных участках диапазона или не могут добиться верной интонации, хотя слышат, что поют неточно. Вот, например, однажды ко мне обратился с этой проблемой один наш очень известный певец, бас. А есть такое правило, которое многие или не знают, или упускают из виду: когда поешь, нужно стараться будто "нанизывать" ноты как бусины на нить, чтобы одна продолжала другую, чтобы получалась единая линия. То, что мы называем кантиленой. Тогда легче добиться точного интонирования. Я все это объяснила, и у певца интонация выправилась. Вскоре мы встретились за кулисами после концерта, он прекрасно пел, потом у него брали интервью, спрашивали: "У кого вы учились?" Он перечислял, а потом увидел меня и сказал: "И у Ирины Константиновны!"
РГ: Вы всегда ощущали в себе качества организатора или это пришло с опытом?
Архипова: Я с юности была горячей поклонницей Мухиной и Голубкиной. Мне очень нравились их работы и воодушевлял сам тип женщины-творца, которая преобразует материал и пространство. Их скульптуры очень повлияли и на мой характер, и на мое творчество.
РГ: Вы были знакомы с ними лично?
Архипова: С Верой Игнатьевной Мухиной я познакомилась благодаря Наташе Замковой, жене ее сына и моей сокурснице по консерватории. Мухина жила в специально для нее построенном особняке в переулке Островского в районе Пречистенки. Интереснейший был дом! Основную его часть занимала мастерская. В холле вас встречала скульптура Женщины-работницы. В доме было множество технических приспособлений как для скульптурных работ, так и для бытовых нужд, например для того чтобы с первого этажа поднять в столовую обед. Когда я познакомилась с Верой Игнатьевной, она работала над памятником Чайковскому - тому самому, что у Московской консерватории.
РГ: Где по-вашему должны стоять "Рабочий и колхозница"?
Архипова: Конечно не на ВДНХ. Главное - чтобы пьедестал был той высоты, которую предусмотрела Мухина. Кстати, в моей архитектурной практике тоже был случай, когда мою работу "приземлили". После института меня направили на работу в архитектурно-проектную мастерскую Министерства обороны "Военпроект". Она располагалась на Красной площади рядом с ГУМом, и для меня это было очень удобно: до консерватории - рукой подать. А я совмещала работу с учебой в консерватории и только на четвертом курсе перешла на дневное отделение.
Так вот, в "Военпроекте" мы разрабатывали гражданско-бытовые объекты для армии - жилые дома, санатории, дачи. Иногда нам передавали заказы "со стороны". Так мы получили часть задания по проектированию зданий МГУ на Ленинских горах. На мою долю выпали типография, лаборатория и гараж. Постройки служебные, но я постаралась, чтобы и в них, насколько возможно, чувствовался тот "возвышенный" дух, в котором решены все основные здания. Их автором был Лев Владимирович Руднев, замечательный и очень авторитетный в те годы архитектор. Руководитель нашей группы показал ему мои эскизы, он очень лестно о них отозвался. А затем одобренное проектное задание передали на детальную разработку другим архитекторам. И они существенно изменили то, что я предлагала. Когда Руднев это увидел, он был очень возмущен и реагировал весьма театрально. "Она все поставила на пьедестал! - негодовал он и для наглядности взобрался на стул. - А вы все спустили на землю!" - и спрыгнул со стула.
РГ: А есть здания, где ваши проекты реализованы без "правки"?
Архипова: Московский финансовый институт на проспекте Мира. Когда мастерская получила это задание и поручила его мне, то как молодому специалисту мне назначили консультанта, опытного архитектора Левитана. Я числилась соавтором, но практически все делала сама под его наблюдением. Перед тем как сдавать проект, кто-то из комиссии по приемке спросил: "Кто архитектор?" Я представилась, а он: "Нет-нет, я понимаю, что вы чертили, а автор-то кто?" И был очень удивлен, когда уяснил, что такая молодая девушка и есть автор. Еще есть жилые дома на Ярославском шоссе. Некоторые я проектировала сама, некоторые - в составе группы архитекторов.
РГ: У вас есть любимые места в Москве?
Архипова: Очень много. Прежде всего, это район улицы Грановского, где я родилась, и квартал, где расположена консерватория. Но если перечислять, то получится весь город. Я люблю Москву в целом и хотела бы, чтобы ее архитектурное "лицо" сохранялось. Московский ампир, ансамбли, рядовая застройка, - все, что составляет городскую среду. Очень важны для Москвы храмовые сооружения - и в архитектурном отношении, и в мировоззренческом. Я рада, что восстановили Храм Христа Спасителя. Хотя лучше было бы, конечно, не разрушать. Историю ведь заново не построишь.
РГ: И тем не менее именно вам это отчасти удалось в отношении усадьбы Рахманинова в селе Ивановка Тамбовской области, которую вы помогали восстанавливать.
Архипова: Да, это места дивной красоты и там очень плодородная земля. Но усадьба была разграблена и разрушена до основания. Возрождение началось в 1960-е годы, в 1982 году был воссоздан дом, в котором устроили музей. Параллельно в Тамбове был учрежден музыкальный фестиваль имени Рахманинова и меня пригласили принять в нем участие. После концерта я познакомилась с директором Дома-музея Александром Ивановичем Ермаковым - энтузиастом и настоящим подвижником, на котором до сих пор держится усадьба. Тогда он впервые показал мне Ивановку. С его слов я узнала, что вот тут были два парка, вот здесь - Розовая беседка, там - аллеи. Ермаков был полон решимости все это восстановить, но где взять столько денег?
Пока я осматривала усадьбу, у меня созрел план, о котором я в тот момент никому не сказала, но который начала осуществлять по возвращении в Москву. Я позвонила директору Ботанического сада Евгению Борисовичу Кириченко, с которым меня в свое время познакомила Мария Биешу. Он давно просил меня устроить концерты для сотрудников. И вот я вместе с учениками и коллегами подготовила программу, где мы спели "Сирень", "Маргаритки", "Речную лилею" Рахманинова и множество других романсов с "цветочной" тематикой. Когда после концерта нас вышли благодарить, я ответила, что мы приехали не просто так. Рассказала историю Ивановки и попросила помочь в восстановлении парка.
Евгений Борисович развернул бурную деятельность. Он обратился в лесоопытные станции, питомники, по его просьбе сотрудники Ботанического сада подобрали деревья, кустарники, цветы десятков сортов, которые когда-то росли в Ивановке. Когда все было готово, я отправила Ермакову телеграмму с уведомлением, что он может присылать транспорт и забирать все это. Он перезвонил мне в ужасе: "Чем же я расплачусь?" На что я ответила: "А кто вам сказал, что надо платить? Все бесплатно". Теперь это было бы невозможно.
РГ: Вы успеваете следить за нынешним московским строительством, за современными архитектурными тенденциями?
Архипова: Что касается современной архитектуры - я могу только порадоваться, что открылись большие возможности для творчества. Мы были скованы типовым строительством, шаблонами, рутиной. А теперь можно осуществить самые смелые идеи, были бы средства.
Я люблю игру со стилями. Дома у меня соседствуют предметы разного стиля. Например, старинное венецианское зеркало и "байю" (тип комода) принадлежат к абсолютно разным эпохам, но очень подходят друг к другу.
Еще мне нравится сочетать старинные вещи с современными - так, чтобы они оттеняли красоту друг друга. Мы же надеваем, к примеру, современные вечерние платья со старинными ювелирными украшениями. Конечно, во всем важны вкус и чувство меры. Например, в Бухаресте есть концертный зал "Атенеум" - огромное белоснежное здание, рядом с которым сохранили маленькую православную церковь из красного кирпича. Получилось невероятно красиво. Похоже на белый парадный костюм с алой розой в петлице.
РГ: Какие качества вы считаете нужным сохранить в современных архитектурных поисках?
Архипова: Соразмерность человеку. Это главное во всем - и в архитектуре, и в театре, и в жизни.
РГ: А что по-вашему необходимо сегодня поддерживать в развитии российской музыкальной жизни прежде всего?
Архипова: Я считаю, что самое главное сейчас - воспитать оперную молодежь и сохранить ее. Чтобы люди могли петь здесь, а не уезжать за рубеж, потому что тут негде заработать.
За много лет нам - сотрудникам Международного союза музыкальных деятелей, которым я руковожу и Фонда моего имени - удалось создать, я считаю, целую систему поиска и поддержки талантов. Прежде всего, это конкурс вокалистов имени Глинки, который проводится раз в два года в разных городах по всей России, а также вокальная часть Международного конкурса имени Чайковского. Посмотрите, большинство российских певцов, занимающих сейчас ведущее положение на мировой сцене - Ольга Бородина, Мария Гулегина, Дмитрий Хворостовский и многие-многие другие - получили возможность начать карьеру благодаря победам на этих конкурсах. Здесь же я бы упомянула и множество вокальных конкурсов в бывших союзных республиках, ставших независимыми государствами - от Прибалтики до Казахстана. Наши музыкальные связи, дружба, взаимная помощь в области культуры - все это никогда не прерывалось, во всяком случае, если говорить о работе союза музыкальных деятелей.
Очень важно, чтобы с лучшими образцами нашего вокального искусства могли знакомиться не только жители столиц, но и люди в отдаленных областях России. Уже более 15 лет я провожу летний музыкальный фестиваль в Осташкове - какая вдумчивая и благодарная там публика! Кроме того, у нас есть программа "Ирина Архипова представляет" - концерты молодых победителей вокальных конкурсов и уже известных певцов, которые вместе выступают в разных городах России.
Вот так мы, по мере сил, стараемся не только открывать таланты, но и поддерживать их, знакомить с ними публику. Мне бы хотелось, чтобы все это продолжалось и развивалось. Вы спрашивали, как я ухаживаю за цветами - за талантами надо ухаживать так же. Как за цветами.