Несмотря на рост интереса к отечественному фондовому рынку, в последнее время мало внимания уделяется бизнесу компаний, ведущих учет прав на ценные бумаги. Сегодня в России работают 50 регистраторов, но в ближайшие годы их число может сократиться: повышение требований ФСФР к таким компаниям приведет к уходу слабых игроков с рынка. О развитии регистраторского бизнеса в России рассказывает председатель правления Центрального московского депозитария (ЦМД), на протяжении многих лет занимающего первую строку в Национальном рейтинге регистраторов, Наталия Агафонова.
Российская газета: Наталия Викторовна, основа бизнеса ЦМД - регистраторские услуги на рынке ценных бумаг, но вы активно развиваете и информационные технологии…
Наталия Агафонова: Наша группа является активным инвестором в технологии, но мы не ограничиваемся только информационными технологиями для осуществления основной деятельности. Сегодня у российского регистраторского бизнеса слабая технологичность. И причина этого в нормативной базе, которая была создана в конце 90-х и с тех пор не менялась. Но это отдельная история. Словом, несмотря на "застой" в нормативном регулировании, наши клиенты уже несколько лет получают информацию из реестров посредством удаленного доступа через интерфейс "Дистанционного обслуживания клиентов".
Кроме депозитария и регистратора есть в нашей группе компании, профессионально занимающиеся информационными технологиями и инновациями. Мы не любим осваивать уже занятые рынки, а предпочитаем создавать новые. Это более увлекательное, хотя и рискованное занятие.
РГ: Что побудило вас развиваться в данном направлении? Мода на новации?
Агафонова: Дело не моде, а в конкуренции. Одна международная компания вышла на российский рынок, приобретя доминирующие пакеты акций в двух крупных российских регистраторах. Несмотря на лидирующие позиции ЦМД на рынке, приход именитого иностранца заставил нас задаться вопросом: что можно противопоставить международной компании с выручкой 1,5 млрд долларов?
И тогда мы решили не ограничиваться хранением ценных бумаг. Если ЦМД предложит клиентам комплексные услуги по хранению, это станет конкурентным преимуществом. Возник вопрос, что хранить?
Понятно, нематериальные активы. Например, интеллектуальную собственность: промышленные образцы, секреты производства, полезные модели, изобретения, базы данных и т.п. Это зачастую имеет не меньшую ценность для предприятий, чем информация об акционерах.
Мы сформировали идеальную схему, гарантирующую возмещение убытков в случае нарушения прав на интеллектуальную собственность.
РГ: А вы считаете, что бизнес сегодня готов передавать на хранение сторонним организациям свои ноу-хау, да еще и платить за это?
Агафонова: Даже если предприятия не захотят, захотят люди! Мы будем хранить произведения науки, литературы и искусства, программы, фонограммы и т.д. Наконец, даже обычная видеосъемка объектов предприятия может использоваться для оценки и инвентаризации. Это тоже информация ответственного хранения. Во всем мире сейчас дата-центры стали центром сбора особо важной информации. Это безопаснее, чем серверы предприятий.
РГ: Для запуска дата-центра нужно помимо перелома психологии владельцев нематериальных активов иметь достаточные производственные мощности…
Агафонова: У нас уже есть ряд ключевых преимуществ: суммарная капитализация активов клиентов на хранении в ЦМД оценивается в 2 трлн рублей, уникальный 15-летний опыт обработки и хранения информации, репутация и доверие клиентов.
Кроме того, есть ряд проработанных проектов и уже тестируемые технологии. Подготовлена инфраструктура, включая репозиторий, который будет выполнять функции хранителя. В числе наших активов и крупный пакет акций завода САМ им. Калмыкова, производящего электронную и вычислительную технику. Если завод будет включен в проект, то ускорится запуск проекта, да и, что скрывать, это позволит возродить сам завод. Но вопрос о включении завода в состав проекта еще не решен.
РГ: В чем вы видите роль завода, его участие в вашем проекте?
Агафонова: Этот завод стал бы хорошей базой для реализации наших планов. Помимо дата-центра мы развиваем проект, который станет российским аналогом Cisco TelePresense, предусматривающим передачу, хранение и обработку информации, что крайне актуально для России, имеющей несколько часовых поясов. Главная цель - экономия времени, предоставление возможности проводить видеоконференции без ограничений по месту, полный отказ от хранения документов в бумажном виде. Для реализации проекта потребуется "куча железа" (медиа, телекоммуникации, шифрование), которое может изготавливать завод САМ им. Калмыкова. Образно говоря, в планах нашего инновационно-информационного бизнеса завод должен превратиться в небольшого конкурента IBM.
РГ: Что сейчас происходит с заводом и в чем проблема его участия в ваших проектах?
Агафонова: Завод находится не в лучшем состоянии. По независящим от нас причинам Группа ЦМД не принимала участия в управлении этим предприятием последние 5 лет. Как следствие, рентабельность его активов и коэффициент чистой прибыли составляют лишь 1,17 и 1,16 процента соответственно. Стоимость чистых активов 190 млн рублей. При этом кредиторская задолженность 662 млн рублей. Со времени приватизации капитальный ремонт основных фондов завода ни разу не проводился, технологии не менялись, численность работающих снизилась в 10 раз!
РГ: А ситуация может нормализоваться?
Агафонова: Сейчас ключевой момент в судьбе завода - идет согласование кандидатуры генерального директора, а фактически определяется стратегия развития предприятия.
Крайне неэффективно оставить завод в нынешнем состоянии стагнации. Есть даже желающие обанкротить предприятие, о чем известно не только на заводе, но в Министерстве промышленности и торговли РФ.
Государство также является крупнейшим акционером завода, и Минпромторг управляет 17 процентами акций. От позиции государства во многом зависит дальнейшая его судьба. Мы рассчитываем выработать единую позицию с государством по кандидатуре генерального директора и стратегии развития завода. Мы даже могли бы взять на себя обязательства по росту капитализации завода или по выкупу акций у государства. Это все же лучше для страны, чем банкротство предприятия с инновационным потенциалом.