В эксклюзивном интервью "Российской газете" начальник Генштаба генерал армии Николай Макаров объяснил, почему СНВ еще не подписан, зачем американцы окружают ракетами Калининградскую область и рассказал, по какому пути пойдет дальнейшее обновление Российской армии.
В двух шагах от СНВ
Российская газета: Николай Егорович, кто или что затягивает подписание нового Договора о стратегических наступательных вооружениях?
Николай Макаров: Он готов процентов на 95, осталось согласовать некоторые моменты. В том числе получить для нас принципиальное согласие американцев на включение в договор проблематики ПРО. Это связанно с планами Соединенных Штатов по возможному развертыванию элементов системы противоракетной обороны в Польше, Румынии, Чехии и Болгарии.
Российская делегация на переговорах отстаивает принципиальную позицию, отвечающую нашим национальным интересам. По сравнению с закончившим свое действие договором о СНВ от 1991 года, который был для Российской Федерации в значительной мере ущербным, будущий договор должен носить паритетный характер. Возможность и сроки подписания нового договора будут зависеть в первую очередь от готовности сторон учитывать взаимные интересы друг друга.
РГ: Но почему для России так важно увязать СНВ с ПРО? Это ведь оборонительные, а не наступательные вооружения.
Макаров: Тут взаимосвязь очень жесткая. Чтобы ее понять, надо вернуться к предыстории вопроса. Раньше существовал договор, по которому мы и США взяли на себя обязательство не развивать систему ПРО. Суть тех соглашений - американцы будут иметь только одну закрытую систему противоракетной обороны в штате Северная Дакота, а мы - в Московском регионе. Это гарантировало защиту от ядерного удара только этих районов.
Но США из договора вышли, что негативно сказалось на стратегической стабильности в мире. Вот почему мы говорим: новое соглашение должно закрепить минимально необходимое количество боевых блоков и носителей, чтобы ни у кого не появилось мысли о применении ядерного оружия. Но фактор паритета нужно сопроводить фактором стабильности. Если противоракетная оборона американцев начнет развиваться, то она будет нацелена прежде всего на уничтожение нашего ракетно-ядерного потенциала. Тогда баланс сил сместится в пользу США.
РГ: Иными словами, у них появится больше возможностей сбивать российские ракеты еще на подлете к цели?
Макаров: Абсолютно верно. При сложившемся и поддерживаемом паритете уровней стратегических наступательных вооружений создаваемая США глобальная противоракетная оборона уже в среднесрочной перспективе способна оказывать некоторое влияние на сдерживающий потенциал российских стратегических ядерных сил. Таким образом, может быть нарушен стратегический баланс сил и снижен порог применения ядерного оружия.
Несмотря на то что ПРО - оборонительная система, ее развитие фактически означает новый импульс в гонке вооружений. Особенно для "третьих" стран, которые будут стремиться к совершенствованию своих баллистических ракет в направлении эффективного преодоления ПРО. Это неизбежно приведет к гонке ракетных вооружений.
РГ: Не опасаетесь обратного процесса: Россия и США свои ядерные потенциалы сократят, а другие страны увеличат?
Макаров: Мы об этом говорили с американцами и вместе пришли к выводу, что такая опасность существует.
Так, значительным ядерным потенциалом обладают союзники США по НАТО, Китай, Индия, Пакистан. Например, у Франции и Англии - по четыре атомных подводных лодки с полным боекомплектом и авиация. Довольно-таки солидный довесок.
Поэтому как только новый Договор о стратегических наступательных вооружениях будет подписан, следующим этапом должно стать вовлечение в ограничительный процесс всех ядерных держав. Нужно заключать договор, который остановит гонку вооружений во всем мире.
РГ: А в рамках СНВ этого сделать нельзя?
Макаров: Думаю, что СНВ станет существовать сам по себе. А это будет новый договор. Кроме того, надо дальше работать над ограничением систем противоракетной обороны.
РГ: Одним из недостатков предыдущего договора эксперты называют отсутствие контроля за уничтожением боеголовок. Говорят, что это позволило американцам не пускать их "под нож", а складировать, так сказать, до лучших времен.
Макаров: Действительно, старый договор предусматривал только контроль за уничтожением пусковых установок самолетов, ракет и лодок. А так называемый возвратный потенциал наращивался. Но чисто контрольных функций в прежнем договоре было даже избыточно.
Хочу заметить, что количество инспекций по контролю за выполнением положений будущего договора должно значительно сократиться, что позволит экономить ежегодно значительные финансовые средства. С американской стороной по этому вопросу у нас взаимопонимание достигнуто. Думаю, налогоплательщики обоих государств от этого только выиграют.
При этом мы четко прописали верификационный механизм, порядок инспекторского контроля на базах. При уничтожении, складировании боеприпасов и носителей будут полностью учитываться интересы обеих сторон. Это очень существенный момент, он занял много времени при обсуждении, но мы вышли на согласованные позиции.
РГ: Все-таки когда ожидать подписание нового договора?
Макаров: Я не могу точно назвать дату. Думаю, что подписание может состояться в первых числах апреля. Наш президент постоянно контактирует с президентом США по данному вопросу, оба очень глубоко погружены в эту проблематику, в те механизмы, которые пока сдерживают выход на окончательный вариант документа и его утверждение. Могу с уверенностью сказать только одно: вопрос будет решен на паритетных основаниях и абсолютно точно - без какого-либо ущерба для Российской Федерации.
Война без прямого контакта
РГ: А крупное сокращение Вооруженных сил такого ущерба не нанесет? Ликвидация воинских частей в то время, как НАТО подтягивается к нашим границам, выглядит по меньшей мере странно.
Макаров: Мы исходили из того, что в последние 15-20 лет мир в значительной степени изменился. России нужны Вооруженные силы, способные своевременно реагировать на любые угрозы и вызовы. Наша армия, если взять первую чеченскую кампанию, с этими функциями справиться не могла. Для выполнения задач мы вынуждены были по ходу боевых действий комплектовать воинские части из, как правило, неподготовленных солдат и офицеров.
РГ: И какие выводы последовали из этих событий?
Макаров: После 1996 года в Российской армии появилось несколько полков постоянной готовности, укомплектованных на 80 процентов от штата военного времени. Но для того, чтобы ими воспользоваться, требовалось в течение минимум суток пополнять воинские части личным составом и техникой. Да и таких полков было очень мало - не более 13 процентов от имеющихся тогда в Вооруженных силах. Все остальные части были сокращенного состава, у которых техника и запасы хранились на складах и базах. На приведение их в боеготовое состояние требовалось длительное время. Это касалось практически 87 процентов воинских частей Вооруженных сил. Мы содержали армию, которая проедала громадные средства, но, по существу, не могла решать возложенные на нее задачи.
РГ: Думаете, что в нынешнем составе она их решит?
Макаров: У нас имелись строго определенные параметры - выйти на численность Вооруженных сил в 1 миллион человек, сделать из этого миллиона полноценную армию. При этом мы столкнулись с кадровым дисбалансом - офицеров было в избытке, вместе с прапорщиками они составляли почти 50 процентов личного состава. А солдат не хватало.
Прорабатывалось много вариантов, и в результате пришли к тому, что целесообразно создать структуру, которая бы находилась в постоянной готовности и могла бы решать широкий круг боевых задач. Так, перешли на бригадную систему. Сегодня любой бригаде на подготовку к действиям отводится всего один час.
РГ: Что же все-таки послужило причиной отказа от полков и дивизий?
Макаров: Поясню. Возьмите боевые действия в Афганистане. Там никогда не применялись полк или дивизия. Только батальон, усиленный артиллерией, зенитными средствами, разведывательными, техническими, тыловыми подразделениями. В результате батальон штатной численностью 450-500 человек увеличивался вдвое. Он был "обвешан" средствами усиления и в таком виде выполнял задачи. Но воевать комбату все равно было сложно, потому что приходилось командовать "не своей" структурой, организовать взаимодействие между приданными подразделениями, согласовать их действия, знать их возможности и способы применения.
В Чечне - то же самое. Из полка формировали только один боеготовый батальон, из дивизии - один полк. Тогда мы задались вопросом: почему это сразу не сделать? Почему заранее не ввести в штатный состав батальонов все необходимое - артиллерию, танки, ПВО, разведку? С тем чтобы комбат еще в мирное время досконально знал их возможности и мог грамотно их применять. Чтобы в бою ему не пришлось организовывать управление и взаимодействие с приданными и подчиненными подразделениями, поскольку оно уже заложено в саму структуру нового формирования. Это позволило бы перейти от организации взаимодействия между силами и средствами различных родов войск к непосредственному управлению ими.
РГ: То есть временное построение решили сделать постоянным?
Макаров: Да, и оказалось, что если сформировать три самодостаточных батальона, то получается численность полка не 2200, а 4500-5000 человек. Но это уже не полк, а полдивизии. Поэтому целесообразно назвать его бригадой. Бригада приобрела модульный характер, она может действовать самостоятельно и автономно на изолированных направлениях, ее батальоны - тоже. Это очень важно, поскольку воюют сейчас именно батальонными или бригадными тактическими группами.
Что еще существенно? Раньше мы воевали многомиллионными группировками войск, основу которых составляли фронты. Опыт военных конфликтов последнего десятилетия показал, что такая война возможна, но маловероятна. В перспективе войска перейдут к активным маневренным действиям. На смену фронтальным сражениям придут действия межвидовых группировок на всю глубину построения противника. Стороны будут стремиться к поражению критически важных объектов, а также к ведению бесконтактных боевых действий.
РГ: Почему из 85 бригад Сухопутных войск всего две - танковые? Разве броневая поддержка пехоте уже не требуется?
Макаров: Такой вопрос часто обсуждается. Если обратиться к истории, то Гражданская и Первая мировая войны происходили в век появления автоматического оружия. Конница тогда выполняла основную роль. Вторая мировая война - уже война моторов. Немцы броневыми клиньями рассекали оборону, и роль танков была очевидна. Если идти дальше по этой аналогии, то можно сказать, что в следующих войнах и даже тех, что происходят сейчас, роль танков, при всей их важности, отходит на второй план.
РГ: А что приходит на смену?
Макаров: Информационная составляющая и искусственный интеллект, который внедрен в технику. Основную роль играют высокоточное оружие и другие средства, используемые в рамках единого информационного пространства. Их боевой потенциал максимально реализуется, когда каждая единица вооружений все "видит", все "знает", и задачу на уничтожение группировки войск или какого-то объекта ей ставят в автоматизированном режиме.
РГ: Но можно ведь построить танк-робот и оснастить его высокоточным оружием.
Макаров: Это дело будущего. Но и сегодня никто от танков не отказывается. Вот вы говорите всего две бригады. На самом деле мы насыщаем большим количеством танков мотострелковые бригады. А в отдельных танковых соединениях, при том что их действительно будет немного, количество танковых батальонов увеличится с одного до двух. То есть происходит своеобразная перекачка бронемашин из одной структуры в другую.
РГ: Это как-то связано с модульностью в построении бригад?
Макаров: Модульность подразумевает свободу в построении батальонов и бригад. В зависимости от поставленной задачи, от театра военных действий, от обстановки мы можем создавать войсковые формирования необходимой конфигурации. Можем усилить любое направление самодостаточным подразделением, готовым выполнять задачи, не требуя никаких средств поддержки и материальных запасов. Нужно, скажем, создать кулак из мотострелковых, танковых батальонов и ракетно-артиллерийского дивизиона - создаем. Раньше командиры такой возможности были лишены. Все построение армии было рассчитано на ведение крупномасштабных войн. Но как только началась борьба с терроризмом, мы были вынуждены наспех создавать органы управления и войсковые структуры - как правило, неслаженные. Это напоминало начало Великой Отечественной, тогда войска быстро отступили до Москвы, в том числе из-за того, что штатная структура Красной армии была выстроена в основном под наступательные действия. Ее меняли уже в ходе войны, и далось это большой кровью.
РГ: Вы сказали, что построение бригад может зависеть от театра военных действий. Но в России есть места, где эффективней воевать дивизиями. Скажем, на Дальнем Востоке.
Макаров: От дивизий мы полностью не отказались. Например, на Курильских островах сохранили пулеметно-артиллерийскую дивизию. Кроме того, не тронули дивизионную структуру в Воздушно-десантных войсках.
Что касается бригад, в том числе на территории Сибири и Дальнего Востока, то их модульный характер позволяет вести боевые действия как в крупномасштабной войне, так и изолированно.
"Пэтриот" у наших ворот
РГ: У нас в своеобразной изоляции оказалась Калининградская область. В последнее десятилетие анклав серьезно демилитаризовали. Но в ответ получаем американские "Пэтриоты" в сотне километров от российской границы.
Макаров: Действительно, в течение 90-х да и в 2000-х годах Литва, Польша и весь Североатлантический альянс заявляли, что Калининградская область напичкана техникой и вооружениями, которые по своим масштабам не соизмеримы столь ограниченному региону. В анклаве тогда было 860 танков, около 650 бронированных боевых машин и столько же артиллерии. Мы понимали, что у войсковой группировки должен быть ресурс, который позволит ее содержать. Поэтому оставили в Калининградской области такое количество вооружения и военной техники, которое, по нашим расчетам, необходимо для боевой устойчивости Балтийского флота в мирное время и в особый период. А остальные войска вывели.
РГ: Но благодарности от соседей так и не дождались.
Макаров: Более того, Литва даже не разрешила транзит российской техники через свою территорию. Хотя мы обращались к руководству НАТО: вы же сами просили сократить войсковую группировку, мы это делаем. Никакого положительного решения не было. Мы планировали, что после нашего вывода адекватно поступят и сопредельные страны. А получилось с точностью до наоборот. Россия вывела свои части из Калининградской области, а соседи принимают войска НАТО. Альянс идет на Восток быстрыми темпами. Вот и сейчас страны Балтии и Польши просят, чтобы на их территории разместили воинские контингенты блока. Причем это делается открыто, без всякого обоснования и объяснения. Такие двойные стандарты нам непонятны.
Что касается комплекса "Пэтриот", который размещается в Польше в районе города Эльблонг, по большому счету для России он опасности не представляет. Но нас настораживает сам факт наращивания усилий США по созданию в Европе объектов ПРО. Дело в том, что комплекс "Пэтриот" является последним звеном американской противоракетной обороны. Для чего это делается? Понятно, что не в целях защиты от северокорейских атак - Пхеньян просто не обладает потенциалом, чтобы угрожать Польше и прибалтийским странам. Поэтому я задавал такой вопрос начальнику генерального штаба Польши. Ответа не услышал.
РГ: С технической точки зрения России в общем-то есть что противопоставить тем же американцам. Но как быть с людьми. Обученные воевать по старинке, они быстро не перестроятся.
Макаров: Это самый сложный вопрос, который мы сейчас решаем. Последние двадцать лет в Российской армии не было интенсивной боевой подготовки, выпускники училищ и академий не подкрепляли свои теоретические знания практическими действиями. А это как иностранный язык - если нет практики, через 2-3 года он забывается. В то же время офицеры без такой практики росли в должностях и званиях, некоторые даже до командующих армией дослужились.
Перед нами стоит две задачи. Прежде всего изменить менталитет командиров и их взгляд на войну. Она ведь будет не такой, как учили раньше. Действия войск, способы и формы их применения стали абсолютно иными. Это надо понимать и соответственно организовывать и строить боевую подготовку.
Чтобы прийти к единому пониманию, нужна единая методология. Ее мы будем внедрять, а нынешний год посвятим индивидуальной подготовке военнослужащих и боевому слаживанию бригад. С января по февраль 2010 года на базе Военной академии Генерального штаба мы провели дополнительные занятия с командующими войсками военных округов, флотами, командующими объединениями и их заместителями. На этих должностях в Вооруженных силах проходят службу офицеры в воинском звании от генерал-полковника до полковника. К ним предъявляются особые требования, как к организаторам, руководителям, непосредственно отвечающим за обучение и подготовку подчиненных органов военного управления и войск.
Поэтому дополнительные занятия и сборы мы начали проводить именно с этой категорией офицеров.
Учебную цепочку мы выстроили, но понимаем, что это только первый этап. Все, что офицеры изучили в теории, надо еще освоить на практике. Для этого во второй половине мая планируем провести оперативный сбор на базе одной из частей Московского военного округа, где отработаем единую методику занятий в бригадах и ниже.
РГ: Вам ведь еще нужно кучу служебных бумаг перелопатить - уставов, инструкций, наставлений...
Макаров: 148 новых программно-уставных документов уже разработали. Старые просто отодвинули, взяв оттуда самое главное. Однако прошлогодние учения "Кавказ", "Запад" и "Ладога" выявили некоторые недостатки. Рабочие группы Центра военно-стратегических исследований и Главного управления боевой подготовки сейчас дорабатывают документы. В апреле их опять передадим в войска и еще раз апробируем - теперь уже на учении "Восток-2010".
Общая задача такая - до 1 октября окончательно выйти на новую программу боевой подготовки и новые боевые уставы. Утвердить их, и с 2011 года организовать по ним учебу в Вооруженных силах.
РГ: Новая система управления войсками на учении будет проверяться?
Макаров: Некоторые ее элементы отрабатывались на учении "Запад-2009". Мы показали Верховному Главнокомандующему новый пункт управления, который позволит президенту, находясь, скажем, в Калининграде управлять в реальном масштабе времени группировками войск в любом регионе Российской Федерации.
РГ: Это и называется сетецентрическим методом управления?
Макаров: Нет. Сетецентрический метод позволяет собрать в единое информационно-коммуникационное пространство все космические, авиационные, сухопутные и иные средства, средства разведки и поражения. Видеть в реальном масштабе времени всю страну, а в перспективе весь мир. И соответственно обстановке применять необходимые в данный момент силы.
Современное программное обеспечение позволит определять наиболее целесообразные варианты решения боевых задач, выбирать оружие и оценивать вероятные последствия ударов. Однако последнее слово все равно остается за командиром. Именно он принимает окончательное решение на применение войск.
Есть еще одно преимущество сетецентрического метода. Постоянный и скрытый контроль над противником позволит наносить внезапные удары, без прямого контакта с противоборствующей стороной. Это сеет панику и хаос, ломает волю и в конечном счете оборачивается ее поражением.
В подтверждение сошлюсь на вторую войну в Ираке. По нашим прежним канонам, чтобы сломить противника, нужно было иметь превосходство в силах и средствах в 2-3 раза. Чтобы его гарантированно победить, - в 5-6 раз. Так вот, иракцы превосходили американцев в 5-6 раз, но за три недели были разгромлены.
РГ: Убедили. И когда же чудо-система появится в войсках?
Макаров: Мы поставили амбициозные задачи - в течение 2-3 лет решить этот вопрос. А в нынешнем году начали создавать перспективную систему в Северо-Кавказском военном округе.
Новоселье на двоих
РГ: Недавно вы заявили, что приоритет в комплектовании армии будет отдан призывникам.
Макаров: А потом некоторые СМИ написали, что начальник Генштаба признался в провале военной реформы. На самом деле, мне кажется, что в прежние годы были допущены некоторые просчеты при переходе Вооруженных сил на контракт.
Как этот переход осуществлялся? Солдат 6 месяцев служил, и его буквально заставляли переходить в профессионалы, поскольку существовало жесткое требование Генштаба: в каждой части постоянной готовности иметь не менее 95 процентов контрактников. Но практически мы имели не профессионала, а высокооплачиваемого рядового-срочника, который в два года завершал службу и убегал из армии. Понятно, что контракт начал разваливаться, превратился в фикцию.
РГ: Разве это повод от него отказаться?
Макаров: Мы и не отказываемся. Наилучший вариант - иметь полностью контрактную армию. Но такое финансовое бремя государство пока не потянет. Поэтому хотим брать в профессионалы только тех, кто отслужил в армии, и только на должности, определяющие боеспособность воинских частей, связанные с эксплуатацией сложной и дорогостоящей техники. В Военно-морском флоте практически все должности такие. В мотострелковых бригадах контрактниками укомплектуем не менее 20 процентов штата - водителей танков, зенитно-ракетных установок и артсистем, наводчиков-операторов, некоторые другие специальности. Плюс сержанты. Их начали готовить в Рязанском десантном училище. По выпуску каждому гарантируем денежное содержание не меньше 35 тысяч рублей в месяц. Более того, если сержант профессионал, прослужил в армии 10-15 лет и уровень его подготовки выше, чем у лейтенанта-выпускника, он должен получать больше молодого офицера. Понимаем, что и зарплата рядового-контрактника должна обеспечивать привлекательность военной службы. Все это будет заложено в новую систему денежного довольствия.
РГ: Одной зарплатой, даже высокой, кадровую проблему не решить. Для потенциальных контрактников один из главных стимулов идти на военную службу - это возможность получить жилье.
Макаров: О социальном пакете тоже думаем. Общий подход такой - профессиональные солдаты и сержанты, имеющие семьи, должны жить, как офицеры в служебной квартире, а в не переделанном из казармы общежитии. А если это общежитие для холостяков, то в комфортабельной комнате на два человека.
Если вернуться к процедуре набора сержантов-профессионалов, то мы прописали, что это должен быть человек в возрасте 22-38 лет и, как я уже сказал, отслуживший в армии. Перед назначением на должность он обязан получить соответствующее образование по своей воинской специальности. Срок обучения такого военнослужащего различный, он зависит от его будущей военной профессии.
Продолжение разговора с начальником Генштаба - о призыве и службе по контракту читайте в очередном выпуске "РГ" - Неделя".