В музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко на Малой сцене открыли для публики репертуар, который почти сто лет назад будоражил французскую публику своей дерзкой экспериментальностью - одноактные оперы Эрика Сати "Сократ" и Дариуса Мийо "Бедный матрос".
Приуроченную к Году Франции в России постановку подготовили режиссер Анатолий Ледуховский, художник Сергей Бархин и дирижер Феликс Коробов.
Атмосферу эпатажа и модернистского ниспровержения, привычно царившую на спектаклях французских авангардистов прошлого века, с успехом воссоздали и в новой постановке. Правда, сто лет назад парижская публика бурно скандалила, вызывая приступ радости у Сати, гордившегося, что из-за него дрались в "Шатле". Сегодня же, в лучшем случае, после спектакля задают робкий вопрос: а что это было?
Неужели эти тетеньки в бриджах и тельняшках с гигантскими поролоновыми бедрами и глазами-щелками, закрытыми круглыми сюрреалистическими очками, и есть древнегреческие философы - Сократ (Наталья Мурадымова), Федон (Лариса Андреева), Алкивиад (Наталья Петрожицкая) и Федр (Валерия Зайцева)? Что это за суконные бороды, поролоновые ноги и клоунские копны на головах у персонажей уголовно-бытовой истории "Бедный матрос"? И отчего это вдруг "ядом цикуты" под видом французского коньяка спаивает Сократа маэстро Коробов - в диком обтрепанном прикиде "с Монмартра", а вокруг персонажей постоянно суетится девица в русском сарафане и с косой?
Все ответы содержатся в остроумной попытке воспроизвести для нынешней, искушенной всяческими экспериментами публики тот эффект "бомбы", что "тикает" внутри авангардистских сочинений. И Сати, эксцентрично написавший по "Диалогам" Платона вокальные монологи для женских голосов (отлично спетые в спектакле фигуристыми философинями), явно не был чужд этой балаганно-цирковой эстетике. Один из его балетов, созданный вместе с Кокто, Пикассо и Дягилевской труппой ("Парад"), впрямую разворачивался на арене цирка. Так что нынешнее балаганное представление, игра с гротесковыми масками, с "плоскими" характерами, избранная режиссером Ледуховским, явно перекликаются с духами "исторического" авангарда.
Элегантность же всей этой гротескной конструкции придал Сергей Бархин, соединивший две абсолютно не стыкующиеся по смыслу оперы одним местом действия, прорисованным, как наивный детский рисунок: плоский дом с крышей и окном ("Кафе Сократ"), солнце с неоновыми лучами-ниточками, кораблик-аригами из нотной бумаги с трубой и огоньками, увозящий довольного Сократа с леденцовым петушком в руках на тот свет, и простой прямоугольный стол, на котором кратко - молотком по голове, убила матроса его жена (Амалия Гогешвили). У Бархина ни одной лишней детали на сцене. Так же, как и в оркестре под руководством Коробова - ясном, сдержанном, даже суровом, эпатирующем намеренно громогласными ударами большого барабана в "Сократе", и неожиданно пускающимся в веселую кабареточную стихию музыки Жака Ибера из сюиты "Париж" в финале спектакля. Ну а какая Франция без вина и кабаре?