За расстояние "две остановки на метро" - там, где "красная цена" поездки на такси не превышала 200-400 рублей - московские самопальные таксисты в день теракта в метро заламывали от 1500 до 3000. Цены поднял не теракт, а человеческая низость.
Метро перекрыто. Люди мечутся в поисках транспорта. "Сто баксов" - не стесняются заламывать цены "бомбилы".
Неужели рефреном трагедии всегда должна становиться не только солидарность, но и алчность? А "эффект мародера" - мелкая, отвратительная, но чуть ли не обязательная ее тема?
На тему эту не смог не отозваться даже Патриарх. Отметив яркие примеры солидарности, он подчеркнул, что "имеем примеры и цинизма". "Деньги не пойдут вам впрок. Верните их, совершите на них добрые дела. Всякое желание нажиться на горе другого оборачивается горем".
Почему нам нужно напоминать устами самых авторитетных в обществе фигур о таких простых истинах? Почему общество не стыдится зарабатывать этические неуды на столь страшных экзаменах?
Нашлись ведь и защитники "рационального" поведения таксистов. Они увидели в этих историях "невидимую руку" рынка, которая с таким трудом у нас обнаруживается в добрых сюжетах.
"Резкий рост цен, в том числе и в особенности на необходимые вещи, после стихийных бедствий, катастроф и т.п. событий, - нормальное явление, - пишет блогер posic. - Нет ничего плохого в том, что, когда все поехать не могут, поедут те, кто готов заплатить (и это не обязательно самые богатые - это прежде всего те, кому больше всего нужно)".
Между тем не журналисты, обычные очевидцы рассказывали, что в Нью-Йорке сразу после теракта 11 сентября таксисты и просто горожане на автомобилях развозили людей из зоны теракта бесплатно.
Когда теракты были в Мадриде, таксисты два дня не брали денег, вспомнил еще один очевидец.
К счастью, к концу дня появились и у нас свидетельства о достойном поведении водителей: "Хочу отметить, что сейчас ощущается какая-то сплоченность граждан: многие готовы подвезти бесплатно голосующих, большинство которых оказались у проезжей части сразу после взрыва".
- Мне позвонила знакомая, которая, как и многие, пыталась уехать на попутке от "Юго-Западной", - рассказывает журналист Владимир Гурболиков. - Там была целая вереница машин, водители которых брали к себе пассажиров просто так, бесплатно. Она так и уехала, на здоровенном внедорожнике - мужик ничего с пассажиров не взял.
Другой его знакомый нарочно поехал развозить народ на своей вазовской "четверке".
В таких понедельниках, как 29 марта, действительно, страшная сила горя должна стряхивать с нас любую человеческую вторичность, вплоть до разделений по уровню благосостояния. Хозяин ли ты крутого внедорожника или вазовской "четверки" - не важно, по сравнению с тем, открыл ли ты дверь голосующему своим горем человеку и что сказал ему, как поступил.
В 18.00 в понедельник, зайдя в вагон метро, я вдруг поняла, что, как в кино, вижу каждое лицо. В час пик людской поток перестал быть для меня толпой и массой. Бесконечное множество лиц, и, кажется, ни одно из них я не забуду, не потеряю из памяти. Вот этого уже немолодого блондина, как бы что-то отчаянно насвистывающего про себя. Вот эту смуглую девушку, закрывшую глаза. Еще одну тихо заплаканную на перроне. И еще одну так кстати вязавшую крючком.
Мне не было страшно. Им тоже. С нас слиняли за этот первый день несимволически Страстной седмицы вся наша привычная уличная дикость и дурность. Мы слушали что-то в себе и в мире нам самим неизвестным органом. И, кажется, не нащупывали ничего, кроме самого прочного на земле, по словам поэта, чувства. ("Всего прочнее на земле - печаль".)
Пещерные привычки "бомбил" существовали в какой-то другой реальности.