Сегодня на телеканале "Культура" премьера фильма Анджея Вайды "Катынь". Сама ее возможность - показатель серьезного продвижения нашего общества по пути восстановления исторической правды о трагедии Второй мировой войны.
Фильм польского классика был снят в 2007 году. Вайда менее всего собирался превращать эту акцию в политическое высказывание. "Я не хотел бы, чтобы фильм стал орудием в политических разборках, - говорил режиссер на пресс-конференции в дни Берлинского кинофестиваля 2008 года. - Его предмет слишком болезненный и трагичный для того, чтобы им манипулировали в своих целях политики. Это не политический фильм, это своего рода элегия, образ тех драматичных дней, какими они нам всем запомнились".
Разумеется, автор основывает свой рассказ на документах. Восстанавливает хронику событий, игровой материал перемежает документальным. Мы увидим сцены сотрудничества советских чинов с гитлеровским командованием в 1939-м, победный марш по без войны завоеванной Польше, мучительные для национального самолюбия сцены, когда солдаты рвут польские флаги на портянки. Включена кинохроника эксгумации братских захоронений в Катыни, снятая в 43 м. Сцены массовых расстрелов с бульдозерами, сгребающими трупы в еще дышащие кучи. Наши современники должны это видеть - чтобы понять: любая война расчеловечивает людей и уже потому преступна.
Однако это лишь обстоятельства, определяющие ход главного действия картины. "Катынь" - не столько о преступлении под Смоленском, сколько о том, как оно отозвалось в судьбах десятков тысяч польских семей. Матери, жены, дочери польских офицеров до конца надеялись, что их сын, муж, отец вернется. Это фильм о мучительном состоянии неизвестности, когда остается только верить в невозможное.
Вайда сделал все, чтобы его фильм не считали антироссийским. Он ввел героя, само существование которого в сюжете должно отделить идеологию от нации. Это капитан Попов, которого играет Сергей Гармаш. Вайда рассказывал, что в этом образе соединились два реальных факта: когда русский офицер, уезжая на финский фронт, женился на немке, чтобы спасти ее от советской расправы, и когда другой русский офицер спас немецкую женщину с ребенком, укрыв их во время обыска шинелью.
Для Вайды этот фильм - дань его памяти о расстрелянном в Катыни отце и о матери, которая, вопреки уже очевидному, упрямо ждала его до конца своих дней. Отсюда понятный мелодраматизм многих эпизодов - он неизбежен, когда дело касается материй столь личных. Но в целом фильм поражает мужественностью, даже суровостью стиля. В его художественной ткани чувствуется постоянно осознаваемая режиссером необходимость быть тактичным, предельно дипломатичным. Поэтому в фильме нет той внутренней свободы, к какой мы привыкли в творчестве польского мастера. Предмет его слишком горяч даже сегодня, спустя шесть десятилетий, чтобы трактовать его без оглядки на политическую конъюнктуру. Понадобится еще много времени, чтобы раны перестали болеть, чтобы национальное самолюбие обеих сторон позволило художественному анализу быть объективным. Но важный шаг сделан.
Вайда подчеркивает: картина касается тем, отношение к которым формирует из толпы - общество. Для Польши это акт пробуждения памяти. Для России Катынь могла бы стать покаянием.
Это картина и не о затянувшемся споре между Польшей и Россией. Она - о расчеловечивающем воздействии преступных идей. Смотришь о трагедии под Смоленском, а думаешь и об Освенциме, и о ГУЛАГе. Это все исчадия одного сознания, одной, еще отнюдь не канувшей в Лету идеологии.
Послание великого польского мастера адресовано людям, давно живущим в другом мире и не желающим ничего знать о мире ушедшем. Он не для тех, кто давно лежит в братской могиле ХХ века - он для живых. Если они действительно еще живы и способны что-то чувствовать.