На телеэкране появляется старенький летающий телевизор, который в мгновение ока облетает вокруг планеты, словно подчеркивая - с его помощью земной шар не кажется таким уж великим.
Внутри небольшого овального экрана в черно-белом изображении появляется… нет, пока еще не отец-основатель телевидения Владимир Зворыкин, а известный тележурналист Леонид Парфенов. Его новая работа - фильм "Зворыкин Муромец" вчера и сегодня - 20 и 21 апреля в 22.30 в эфире Первого канала.
Фильм этот, где Парфенов впервые пробует себя в популярном и модном нынче жанре докудрамы и где главную роль исполняет поразительно похожий на Зворыкина, даже без грима, Сергей Шакуров, явно станет заметным явлением для современного телевидения. И не только потому, что фильм сделан с присущими Парфенову вкусом, стилем и чувством меры. Но и оттого, что является неким объединяющим поводом для всех российских современных телеканалов.
Не случайно на премьеру-презентацию фильма, которая состоялась в столичном кинотеатре "Пионер", были приглашены известные теледеятели, такие, как Эдуард Сагалаев, руководители ведущих телеканалов - (Роман Петренко, Вячеслав Муругов), топ-менеджеры СМИ, продюсеры, режиссеры, телеведущие и артисты (Андрей Васильев, Демьян Кудрявцев, Константин Ремчуков, Михаил Ефремов, Дмитрий Дибров, Андрей Курпатов, Джаник Файзиев, Михаил Шац, Татьяна Лазарева, Тина Канделаки и другие), но и представители нынешней и бывшей кремлевской администрации (Владислав Сурков и Александр Волошин).
Леонид Парфенов вначале планировал показать более короткую версию картины, но потом остановился на полуторачасовой. После просмотра обозреватель "РГ" поговорила о новом фильме с автором, исполнителем главной роли и генеральным директором Первого канала Константином Эрнстом.
РГ: Сколько времени вы работали над фильмом?
Леонид Парфенов:От первого разговора с Константином Эрнстом - ровно год. А съемки начались в сентябре. Получается, что напрямую работали семь месяцев. Это очень быстро. Две серии по 70 минут. Для премьерного показа очень много сокращено. Например, из пяти случаев, когда Зворыкин был на волосок от гибели, было показано три.
РГ: В фильме есть сцена, построенная на спецэффектах, где вы оказываетесь внутри телевизора. Как она делалась?
Леонид Парфенов: Это снимается на так называемой "зеленке". Заняли съемки этой сцены целый съемочный день. С помощью компьютерной графики создается объем. Самое главное - в этом объеме жить, как будто он твой. Тебе объясняют, что и как. Текст я написал заранее, потом мы продумали, как его экранизируем, и дальше меня "расстреливали" пушкой.
РГ: Я слышала, что вы после фильма сделаете книгу о Зворыкине. Что это будет за книга?
Леонид Парфенов: Пусть она будет! Мы пока еще ни о чем окончательно не договорились. Но, в принципе, можно сделать книжку по фильму с документальными и игровыми иллюстрациями. Плюс, наконец, напечатать и опубликовать на русском языке мемуары Зворыкина, которые он надиктовал Фредерику Олесси и которые тот успел обработать.
РГ: Как вам работается в жанре докудрамы? Насколько свободно вы себя в нем чувствуете?
Леонид Парфенов: Жанр дает больше возможностей. Но для меня главное - это "доку". Мы никуда не отступили от документальных материалов, от мемуаров Зворыкина. У нас нет игровых кусков, в смысле придуманных нами. Это - реконструкция реального материала. Ничего не расходится с фактом.
РГ: В фильме идет речь о том, что для съемок рассекретили значительную часть ФБРовского досье на Зворыкина, а в свое время нашим ученым занимался сам директор ФБР Джон Гувер. Легко было этого добиться?
Леонид Парфенов: Есть некоторая журналистская настойчивость - раз. Плюс некая транспарентная система рассекречивания архивных документов Соединенных Штатов. Это все действует по правилам. В этом конкретно взятом случае они, в соответствии с правилами своей системы, вообще не могли отказать.
РГ: Как снималась сцена в проруби, когда Зворыкин проваливается под лед. Он провел в ней 45 минут и при этом не заболел. А вы?
Сергей Шакуров: Эта сцена снималась два дня. На общем плане самой проруби - один день. И второй - крупный план - уже без проруби. Было полное ощущение, что я в воде, но на самом деле это было не так. Чисто киношный прием. В проруби сидеть, как вы понимаете, это рискованно. Особенно в документальном кино (смеется).
РГ: Вы ведь раньше в докудраме не снимались… Есть ли разница между документальным и художественным фильмом?
Сергей Шакуров: Конечно. Художественное кино подразумевает расширенное изображение образа. А в документальном нужно очень скромными средствами достичь большого эффекта. Там не разыграешься. Поэтому эмоции надо убирать, внешние эффекты - тоже. Идет повествование. А оно не предусматривает мощной актерской игры, которой, например, в частности, я владею. В этом плане нужно было наступать на собственное самолюбие и себя сдерживать.
РГ: В каких моментах пришлось себя сдерживать?
Сергей Шакуров: Я отталкивался от настоящего Зворыкина. Узнал о нем многое. И понял, что он - скромный, без выплесков энергии, человек. И за свою профессиональную жизнь он ничего предосудительного и необдуманного не делал, за исключением прыжка из поезда - но тут действовал инстинкт самосохранения, и несанкционированной поездки в закрытый город Муром. А так он был достаточно сдержанным. Как по Пушкину, "Хвалу и клевету приемли равнодушно, И не оспаривай глупца". Эти слова и были квинтэссенцией, которую я определил для себя, ключом, который я нашел к изображению образа Владимира Кузьмича.
Я, как и многие, прежде ничего не знал про этого человека. Вот это открытие в данной работе и было для меня главное. Прочитав сценарий, я тут же согласился. Меня завело - что за человек, про которого не знаю.
РГ: Вы телевизор смотрите?
Сергей Шакуров: Практически нет. Смотрю спорт - футбол, теннис. Иногда, как отдушина, канал о животных - Animal planet.
РГ: А фильмы Парфенова?
Сергей Шакуров: Да, конечно. Его фильм о Пушкине мне понравился. И потом, Парфенов - просто энциклопедический мужик. Ходячая энциклопедия! Да, в нем есть много в этом плане - слишком умный. Вот мне иногда хотелось к нему обратиться, мол, нельзя ли попроще? Но ум - это его конек, на котором он классно ездит. Его слушать - одно удовольствие. Он во время съемок улетал в Штаты, рассказывал какие-то интересные новые подробности…
РГ: А вы в Америке не снимались?
Сергей Шакуров: Зачем? Я - русская часть проекта. Мне нужно было донести русскость Зворыкина, а не его американскую часть жизни. Тем более, как вы поняли, Зворыкин изо всех сил стремился к себе домой, в Муром, в Россию.
РГ: Хобби Зворыкина - катание на коньках, охота - для вас свойственны?
Сергей Шакуров: У нас разные жизни. Он - ученый, принадлежал самому себе. Жил в Америке на озере, которое покрывалось льдом, - так как же не кататься на коньках, любя это занятие? У меня жизнь другая. Я - человек публичный. Зворыкин бежал в своей жизни от суеты, а меня суета преследует. Так что времени ни на охоту, ни на другие хобби не остается.
Константин Эрнст: Мы с Леней, когда перед этой работой опрашивали людей, выяснилось, что даже завотделом культуры крупного московского издательского дома не знал, кто изобрел телевидение. И многие наши соотечественники не знают. Хотя в советских энциклопедиях Зворыкин присутствует. Люди считают, что телевидение - это такая большая вещь, которую не мог же один человек изобрести. А изобрел один. Были наработки, сделанные под руководством профессора Санкт-Петербургского университета Бориса Розинга, но именно Зворыкин их реализовал. Если бы не он, изобрели бы телевидение лет через двадцать или пятьдесят. Но это сделал именно Зворыкин. Это как с ракетным проектом - была американская команда, конкурировавшая с Королевым. Но она сошла с дистанции - американцы стали вкладываться в команду немецкую. И только тогда с опозданием они смогли улететь в космос. Наука очень сложная вещь. В отличие от искусства в ней все предопределено, но каждое открытие всегда делает кто-то персонально. Нам всем повезло, что это сделал наш соотечественник.
Мы сняли этот фильм для того, чтобы рассказать стране о том, кто изобрел телевидение. Это - Владимир Зворыкин. Наш! И это - манок, чтобы они смотрели дальше. И люди смотрят его необыкновенную жизнь.
…Мы привезли в Москву телевизор, по которому Зворыкин смотрел высадку американских астронавтов на Луну. Надеюсь, что будет Музей телевидения, и мы его туда поставим. Мы в сентябре на улице Королева 12 у Останкино ставим памятник Зворыкину. Причем он будет интерактивный. Будет в рост стоять Зворыкин и рядом - телевизор. В него можно будет засунуть физиономию, сфотографироваться со Зворыкиным. И памятник выстроен так, что сзади на кадре будет видна Останкинская телебашня.
РГ: В фильме в последнем интервью Зворыкина, когда ему уже 92 года, он критикует то, что показывают по телевизору: плохая музыка, секс, много жестокости…
Константин Эрнст: Когда я читаю активно критику телевидения, мне хочется разослать критикам программы 1972 года, 1989 года, даже когда шел "Взгляд", чтобы все вспомнили и сказали: ужас какой! Эта проблема присутствует везде. Гениальная тема для критики, ведь телевидение по сути своей творение несовершенное. Его надо делать 365 дней в году 24 часа. И этот продукт обречен на несовершенство. А критерии выставляются - почему это не гениальные работы выдающихся корифеев мирового уровня. Знаете, какая была во Франции история? Я как-то делал программу "Матадор", посвященную Жану Люку Годару. И он сказал так: считаю одной из главных своих проблем, что мы проморгали телевидение. Когда начали его во Франции делать, нам, режиссерам новой волны, предложили - идите и создавайте телевидение. Мы сказали "Да ну!" и не стали. Так как за телевидение отвечало Министерство почты, они сами этим занимались. Получилось так, как будто бы почтальоны сами решили писать те письма, которые они еще и разносят.
"Мы зря отказались, - сказал Жан Люк Годар, - и я все время получаю "письма от почтальонов".
Кстати:
…Одна из самых шокирующих сцен фильма - сцена на Муромском кладбище. Там похоронено 26 человек с фамилией Зворыкины. Но не сам Владимир Зворыкин. Разбитые могилы, их неухоженность, неряшливость - поражают. Показывается в картине и кладбище в Принстоне - аккуратное и чистое. Но вызывают эти кадры чувство обиды и горечи.
- Надеюсь, что после премьеры картины в Муроме хотя бы подметут, - вздохнул после просмотра Леонид Парфенов.