Судьба подарила мне возможность стать участником парада на Красной площади 9 мая 2010 года. То есть быть не просто свидетелем, а одним из действующих лиц церемонии, посвященной 65-летию победоносного завершения Великой Отечественной войны.
Гитлеровские полчища вторглись в нашу страну ровно через три недели после того, как я, 15-летний ленинградский школьник, окончил семилетку. Первый вальс на выпускном вечере, первые записки девочкам сменились дежурствами на школьной крыше во время воздушных налетов. Они давали повод показать свою отвагу при тушении зажигательных бомб.
На фасаде моей школы появилась надпись: "Граждане! При артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна!" Поначалу все это выглядело романтично. Но сентябрьское зарево, которое мы увидели над Бадаевскими продовольственными складами, означало, что война уготовила нам нечто пострашнее бомбежек и обстрелов.
Началась блокада, сулившая многим ленинградцам голодную смерть. Из 24 моих одноклассников-мальчишек до весны 1942 года дожили лишь семеро. Организм 15-летних подростков оказался особенно уязвим для вызванной недоеданием дистрофии.
Но ведь блокада означала для ленинградцев не только голод. В шестиэтажном жилом доме на Фонтанке, где я родился и вырос, как и повсюду, вышли из строя отопление и освещение, водопровод и канализация, остановились лифты.
Когда мы при свете коптилки грели руки у остывающей "буржуйки" и ломали головы над тем, как поделить на три части 125-граммовую пайку хлеба, нас связывал с внешним миром только громкоговоритель.
И вот однажды вместо очередного сигнала воздушной тревоги или успокаивающего стука метронома мы услышали уверенный голос диктора Левитана. В студеном полумраке мы узнали, что 7 ноября 1941 года на Красной площади как всегда состоялся праздничный военный парад.
Для ленинградцев-блокадников эта весть была поистине согревающим лучом в темном царстве голода и холода. Для меня, как и для тысяч моих земляков, именно эта новость стала неким водоразделом, четкой гранью между отчаянием и надеждой. Именно московский парад 41-го возродил в наших душах веру, что будет и на нашей улице праздник.
Из 900 дней блокады на мою долю пришлись 400 первых и самых трудных. Чего только не довелось пережить за эти тринадцать месяцев! Ловил на рыболовный крючок бездомных кошек и, накрыв их холщовым мешком, носил усыплять в соседний госпиталь, чтобы потом освежевать и сварить. Кошачью тушку мы ели целую неделю. А из костей потом варили студень. Мог ли я тогда предположить, что через несколько лет, когда мне будет уже не 15, а 30, доведется вновь отведать кошачьего мяса, причем вместе со змеиным - в любимом китайцами блюде "битва тигра с драконом".
Нам пришлось бросить 3-комнатную квартиру на пятом этаже и переехать к тетке в каморку на втором. Однажды вез туда с Фонтанки на детских саночках стулья, распиленные на дрова. Выйдя на безлюдное Марсово поле, почувствовал, что должен передохнуть. Присел на заснеженный холмик рядом с протоптанной пешеходами тропинкой. Стало как-то легко и светло на душе. Мелькнула мысль, что я, наверное, засыпаю и могу замерзнуть, как ямщик из народной песни.
Тело стало крениться набок. Я уперся рукой о холмик, на котором сидел. И вдруг увидел под собой человеческую ногу. Разгреб снег и убедился, что сижу на трупе. По телу словно пробежала электрическая искра. Собрав все силы, я поднялся, протер лицо снегом. И еле волоча ноги, зашагал к мосту через Неву. Так один из замерзших на улице ленинградцев спас мне жизнь.
Я родился в 1926 году и, стало быть, пропустил через свою личную судьбу ровно три четверти XX века. Оглядываясь на прошлое, я порой спрашиваю себя, какой же момент моей жизни был самым радостным, самым незабываемым? И тогда, кроме общего праздника нашего поколения - Дня Победы, я вспоминаю Ленинград 1 мая 1945 года.
Да, таким моментом для меня является незаслуженно забытый историками Первомайский парад на Дворцовой площади в Питере за неделю до конца войны. В тот самый день, когда мои соотечественники в Берлине водружали над Рейхстагом знамя Победы, я, 19-летний курсант военно-морского училища, стоял в парадном расчете перед фасадом Зимнего дворца, который только что обновили пленные немцы.
Ходили слухи, будто Сталин дал тогда нагоняй ленинградским руководителям за попытку перехватить у столицы идею Парада Победы. Правда ли это - не берусь судить. Но ведь Москва и в военные годы сохраняла ритуал традиционных праздников. А для Питера Первомай 45-го означал триумф города-героя, воскресшего после 900 дней блокады.
Потом мне довелось пять раз пройти торжественным маршем по брусчатке Красной площади. Слушатели военных академий, включая Институт иностранных языков, где я пять лет изучал китайский, были традиционными участниками парадов 7 ноября. И каждый раз нас больше чем по месяцу тренировали на Котельнической набережной, дабы научиться держать равнение по двадцать человек в шеренге.
Итак, Первомай 45-го года в Питере. Пять маршей по Красной площади в Москве. И, наконец, нынешний седьмой парад в моей жизни в 65-ю годовщину Победы. А цифра семь применительно к Красной площади имеет для меня особое значение. Ведь "Российская газета" оказала мне честь, поручив от имени работающих в редакции ветеранов войны участвовать в посадке седьмой ели, что ныне растет справа от Мавзолея. Попадая теперь на Красную площадь, я всякий раз низко ей кланяюсь.