Режиссер Геннадий Полока закончил работу над давно задуманным фильмом по мотивам повести Бориса Лавренева "Седьмой спутник". Этот фильм о трагедии гражданской войны в России называется "Око за око".
Российская газета: Экранизация повести Лавренева, если не ошибаюсь, едва ли не ваш самый первый режиссерский проект?
Геннадий Полока: Да, дорога к фильму была долгой и драматической, как, впрочем, вся моя жизнь. Я вырос и сформировался в театре, в строгом, академическом, имел дело с хорошей литературой. И когда меня затянуло в кино, начал с поисков большой литературы для экранизации. Еще в 8-м классе я одолел "Войну и мир" Толстого - книга меня потрясла. Потом было "Воскресение" в МХАТе, "Идиот" в БДТ. Так во мне формировалось толстовское мировоззрение, что, понятно, не встречало понимания у сверстников. Да и вообще, толстовство в СССР считалось идеологией вредной. Линия христианского милосердия, столь последовательная в русском искусстве, лубочный народный юмор во многом предопределяли мои режиссерские работы. Начиная с "Республики ШКИД" меня упрекали в несоблюдении жанровой чистоты. Снимая трагическую картину, я постоянно себя одергиваю, чтобы не переборщить с юмором, но в жизни-то трагическое и комическое ходят рядом! Поэтому юмор возникает в моих картинах даже там, где я этого не хочу.
С литературой Лавренева я столкнулся еще в институте, когда играл петлюровца Кабаху в фильме-спектакле по его пьесе "Разлом". Позднее мне удалось встретиться с писателем, и он меня заинтересовал и как личность. О революции он рассказывал совсем не так, как в школьных учебниках - с пониманием относился к обеим сторонам. С уважением говорил о Деникине: увидев, как его офицеры отбирали у крестьян захваченную ими в 1917-м помещичью землю, он понял, что контрреволюция не найдет сочувствия в народе, и при всем своем неприятии большевизма передал командование генералу Врангелю. У моего деда были два брата-офицера: один воевал в Красной армии, другой - в Белой. А любил я их одинаково. Возможно, их история и литература Лавренева определили мой выбор.
РГ: Вы почти всегда пишете сценарии своих фильмов сами - у вас литературное прошлое?
Полока: Писать сценарии меня благословил Юрий Трифонов. Мы работали с ним над сценарием "Чайки над барханами" для моего дебюта. К сожалению, в разгар съемок фильм закрыли по идеологическим соображениям. Но я поверил в свои литературные возможности и поначалу даже стал "литературным негром" - писал сценарии с известными литераторами, а иной раз писал за них. На "Республику ШКИД" меня тоже сначала привлекли как литературного доработчика, так как один из авторов книги Леонид Пантелеев не смог написать сценарий.
РГ: Но идея с "Седьмым спутником" возникла раньше. Почему вы ее не реализовали уже тогда?
Полока: На "Ленфильме" ее не утвердили: мол, тема "красного террора" не пройдет. Тогда я поехал в Москву и прорвался на прием к самому жесткому, но и самому образованному киноначальнику Владимиру Баскакову. И практически проиграл ему весь будущий фильм. Как ни странно, мрачный Баскаков продиктовал помощнику: "Включить картину Полоки "Седьмой спутник" в план студии "Ленфильм". Но главные неприятности были впереди. На студии мне навязали двух соавторов - людей способных, но далеких от моей индивидуальности. А когда я уехал собирать материалы в московских архивах, мне сообщили, что "Седьмой спутник" запущен и что его снимают Григорий Аронов и дебютант Алексей Герман, сын писателя Юрия Германа, одного из лидеров тогдашнего "Ленфильма". Когда их фильм был готов, особого резонанса он не вызвал. Мне кажется, режиссеры, соблазненные острым материалом, возможно, боясь, что я подниму скандал, торопились и не докопались до смысла повести.
РГ: Почему вы решили вернуться к этой истории спустя столько лет?
Полока: У меня ощущение, что в обществе зреют раздражение и злоба. Люди сбиты с толку! И в советское, и в нынешнее время политики корыстно использовали историю. Красные и белые трактуются тенденциозно, в зависимости от тактической необходимости. Характерен в этом смысле фильм "Адмиралъ", где реабилитируется Колчак, фигура неоднозначная. Да, он героически осваивал Север, но во время гражданской войны безжалостно сверг демократическую омскую директорию, в которой не было ни одного большевика! Расстрелял, заколол штыками, утопил в Иртыше и провозгласил себя верховным правителем. Конечно, жестокость была с обеих сторон! Но все было неоднозначно: некоторые царские генералы перешли на сторону красных, даже вошли в солдатские комитеты.
РГ: Действие картины начинается в момент, когда в губернский город на стыке России и Белоруссии приходит весть о покушении на Ленина. И начинается красный террор...
Полока: Массовый захват заложников - это ответный шаг большевиков. Среди заложников - герой фильма генерал Адамов. Постепенно между заложниками и охраняющими их солдатами возникают простые человеческие связи. Они начинают понимать друг друга, находя радость от общения, от постижения чужой правды. Я подростком пережил войну, видел смерть, работал на лесоповале, и когда сегодня мои коллеги упражняются в провоцировании жестоких инстинктов, обостряют социальные конфликты, мне захотелось еще раз сказать о необходимости понимать и прощать друг друга.
РГ: Но вот парадокс времени: чем чаще мы повторяем эту истину, тем больше возникает в обществе злобы.
Полока: И тем больше мне хочется говорить об этом.
РГ: Толстовский принцип?
Полока: Да, на этом строится "Война и мир". У меня в картине практически нет отрицательных персонажей. Есть персонажи, которые в это страшное время ведут себя достойно, а другие - не очень. Но и те, и другие имеют право на сочувствие. И когда вздорного царского сановника волокут на расстрел, мне его жалко. Хочется, чтобы, посмотрев картину, люди уходили умиротворенными. Во всех моих фильмах так или иначе есть стремление к яркой форме. На этот раз я хотел аскетизма, избегал трюков, кинематографического эпатажа. Хотя со мной сотрудничали такие мастера формы, как художник Борис Бланк и композитор Эдуард Артемьев.
РГ: А как же выразительный кадр, где по городу барражирует грузовик, полный солдат и ощетиненный штыками, как еж?
Полока: Я люблю символику, это моя природа. Возьмите сцену базара: в центре торговой площади церковь, вокруг непрерывно кружат торгующие и покупающие - я намеренно снял эту сцену сверху, чтобы обострить сходство с карнавальной каруселью. И все-таки главный смысл я старался передать через артистов. Около 80 персонажей, у каждого свой характер. Хотелось создать монументальный групповой портрет. "Око за око" - фильм совместного российско-белорусского производства, треть ролей играли российские актеры, остальные - белорусские. В Белоруссии много талантливых, но малоизвестных в России артистов. Я, конечно, не говорю о Владимире Гостюхине, который, по-моему, сыграл в фильме свою лучшую роль, и популярность которого шагнула далеко за пределы Белоруссии. Но даже небольшие роли играли такие выдающиеся мастера белорусского театра, как Геннадий Гарбук, Ростислав Янковский, Владимир Мищанчук и др. Достойно представлены в картине и российские актеры.
РГ: В роли генерала Адамова очень хорош Михаил Пахоменко. Откуда он?
Полока: Из Калужского театра драмы. Поиски артиста на эту роль шли мучительно. Я хотел найти актера, способного сыграть этакого старого князя Мышкина в генеральской шинели - чистого, наивного... Вы знаете, меня поразило обращение Патриарха Кирилла к комсомольцам Белоруссии в Витебске. Он сказал, что не видит ничего худого в социалистическом принципе "от каждого - по способностям, каждому - по труду". И возможно, история нашей страны была бы менее трагична, если бы большевики сразу обратились к десяти Заповедям, которые возникли задолго до религии. Но большевики вспомнили о них, когда коммунистическая империя уже шла к закату.
РГ: И назвали "Моральным кодексом строителей коммунизма".
Полока: То, что Патриарха поддержали представители других конфессий, вызывает надежду. Мой герой - дитя своего времени, он крестится, но это не формальный ритуал, а постоянное обращение к этим фундаментальным истинам.
РГ: История России трагична, и коллизия, изображенная в пьесе Тренева "Любовь Яровая", постоянно повторяется в жизни: люди одной крови оказываются по разные стороны баррикад. Ваш фильм - тоже об этом. Какие у него перспективы? Когда мы его увидим на экранах?
Полока: Картина закончена. Есть заинтересованность зарубежных прокатчиков. Но на пути к тиражу еще много трудностей. Надеюсь, что к осени она выйдет, но сказать с уверенностью не могу. Картина рассчитана на думающего зрителя, а он давно в кино не ходит. Трагедия нашего затяжного кризиса в том, что мы потеряли зрителя, который смотрел картины Панфилова, Авербаха, Райзмана. Прокатчики отучили зрителей от такого кино. Думаю, если для фильма "Око за око" найдутся деньги на рекламу, он будет с пониманием принят массовым зрителем.
РГ: Режиссер Вернер Герцог сказал недавно, что кризис в кино начался с кризиса в кинокритике. Ведь в искусстве ситуацию формирует не безликая масса, а конкретные люди.
Полока: Есть две мои картины, которые нельзя купить в магазине, зато можно на рынке: "Один из нас" и "Возвращение "Броненосца". Их регулярно тиражируют пираты. Так что реальный спрос наши прокатчики не учитывают или учитывать не хотят.
РГ: Промелькнули сообщения, что у вас есть проект с канадцами - это так?
Полока: Это давняя история. На фестивале в Монреале шла моя картина "Возвращение "Броненосца", и мне предложили снять фильм о канадском авантюристе, последователе наивных средневековых социалистов-утопистов. Он участвовал в Первой мировой, попал в Архангельск, потом стал председателем процветающей канадской сельскохозяйственной общины в России. Но не поладил с советской властью. Воевал в Китае с японцами. Пристанища так и не нашел, превратился в старого бродячего музыканта.
РГ: В каком состоянии сейчас этот проект?
Полока: Есть интересный сценарий, существовал солидный инвестор с канадской стороны. Но когда они приехали в Россию предлагать сотрудничество, это не встретило понимания в нашем министерстве, и протокол о намерениях не был подписан. Но сейчас я возвращаюсь к этой идее. Этот ранний наивный социализм сегодня, в условиях социальных потрясений, оказался снова востребованным.