В защите от каких угроз и опасностей нуждаются наши дети сегодня - об этом разговор с Уполномоченным при президенте РФ по правам ребенка Павлом Астаховым.
Уровень опасности - "красный"
Российская газета: Любой ребенок из любой семьи, самой благополучной, сегодня находится в зоне риска. Ни громкие имена родителей, ни их немалые семейные состояния не спасают детей от недетских проблем и душевных травм, богатые тоже плачут.
Павел Астахов: Не материальном достатком определяется детское счастье.
РГ: А чем?
Астахов: Прежде всего родительской любовью. И отношением взрослых к ребенку. Не только родителей, а каждого, кто по закону должен обеспечивать его права и благополучие. Начиная с нянечки в детском саду, учителя, медсестры в поликлинике и заканчивая президентом, всем обществом.
РГ: Во многих странах принята "цветная" классификация уровней какой-либо опасности для национального благополучия, где самый верхний - "красный". Какой бы цвет вы присвоили положению в сфере детства?
Астахов: Давайте я просто назову некоторые цифры. За прошлый год в нашей стране убито почти 2 тысячи детей. Столько же погибло, по данным ГИБДД, в ДТП. Примерно столько же погибло от бытовых травм, несчастных случаев, суицидов. О последних не принято говорить, но их очень много. Особенно среди подростков. По официальной статистике МВД, в прошлом году 106 тысяч преступлений совершено против детей. Из них 65 тысяч - насильственного характера. При этом мы еще 4 тысячи детей отдали на иностранное усыновление. И о чем мы говорим? О каком сбережении детей вообще идет речь?
В прошлом году в России было 27 миллионов детей. А в начале этого года - уже 26 млн 700 тысяч.
По демографическому прогнозу, даже самому оптимистичному, мы и дальше будем терять ежегодно по 300 тысяч детей. И к 2025 году на население в 125-145 миллионов - эксперты дают разные оценки - у нас будет лишь 22 миллиона детей. То есть через какие-то 15 лет наша страна будет на грани национальной катастрофы. В США сегодня 72 миллиона детей, а у нас почти в три раза меньше. К 2025 году у них будет более 100 миллионов детского населения, а у России уже в пять раз меньше. Какая конкурентоспособность? О чем мы говорим?! Мы будем просто несостоятельны защитить нашу 1/6 часть суши.
Мы любим их, но странною любовью
РГ: Вы очень хорошо сказали, - чтобы дети были счастливы, им нужна любовь. Но если такое страшноватое положение в сфере детства, получается, что мы не любим своих детей?
Астахов: Нет, мы их любим, но, как сказал поэт, "странною любовью".
РГ: Это как?
Астахов: Мы говорим своему ребенку "Я тебя люблю" и при этом одной рукой его гладим по головке, а другой рукой потихонечку уничтожаем. Потому что не защищаем своих детей. Самым страшным открытием со времени вступления в должность Уполномоченного по правам ребенка для меня стало: мы, общество, не задумываемся, что теряем детей. День прожили и не задумываемся, что за этот день убили несколько ребят. Что столько же погибло в ДТП. Что в это самое время рядом с нами живут почти 700 тысяч сирот... Равнодушие общества - самое страшное.
Вот вам еще цифра: в стране сейчас количество разводов относительно зарегистрированных браков составляет 75 процентов. А что такое развод? Это распад семьи. Женщина после развода, как правило, остается с ребенком и становится самой незащищенной, потому что закон сегодня не в состоянии обеспечить ее право получить долю имущества, взыскать алименты на содержание ребенка. Служба судебных приставов, особенно в регионах, вообще не работает. Есть регионы, где лишь до 10 процентов взыскивается алиментов. В Ингушетии службы судебных приставов дошли до того, что говорят разведенным матерям: заберите свои исковые заявления. В Кабардино-Балкарии такая же ситуация, в Северной Осетии. Может быть, допускаю, это местные перегибы?
РГ: Да нет, по другим регионам, судя по письмам, то же самое.
Астахов: Именно поэтому сейчас заговорили о том, чтобы создать государственный алиментный фонд. Государство должно взять на себя обязательства выплачивать алименты вместо тех ужей-мужей, которые скрывают свои доходы. И такое - из-за неспособности судебных приставов их прищучить, привлечь к ответу и взыскать алименты. Хотя это возможно. Я, например, видел, как работают приставы в Свердловской области: против "уклониста" возбуждается уголовное дело по 157-й статье УК РФ ("Злостное уклонение от уплаты средств на содержание детей или нетрудоспособных родителей". - Ред.). И все! Дают человеку два года исправительных работ. И ходит он, как миленький, и отрабатывает. А у него удерживают от 25 до 50 процентов заработка в пользу ребенка, которого он бросил.
Здесь вам суд, а не сад
РГ: Закон, принятый в 2004 году и отменивший необходимость согласия органов опеки на выписку с жилплощади ребенка, дал горе-папам еще лазейку: это привело к многочисленным случаям выселения отцами бывших жен с детьми на улицу. Почему такое возможно в нашей стране? Что это - недомыслие разработчиков и депутатов или что-то еще? Как в будущем избегать таких законодательных диверсий и что вы для этого намерены сделать?
Астахов: Вы сейчас затронули самую болезненную тему, если не брать преступления против детей. Обращения с жалобами на подобные случаи приходят ко мне сотнями. В России квартира - это не жилье. Это жизнь. Лишили человека квартиры - и все, жизнь закончилась! Вспомните, в каких условиях принимался этот закон: жилищный, строительный бум. Люди меняли, продавали, покупали, инвестировали...
РГ: И многие богатели.
Астахов: Да, на этом многие богатели. Наши девелоперы (посредник на рынке недвижимости. - Ред.), которые сегодня в списках "Форбса" присутствуют, заработали огромные деньги. И никто из них ни одной копейки не вложил в социальное жилье. В угоду рыночным отношениям, ради ускорения рыночного оборота жилья, в угоду банкам, которые получили возможность без обременения получать в залог жилье и потом без всякого обременения его продавать, закладывать, отчуждать, вот у кого на поводу пошел законодатель. Результат - пострадали тысячи детей. Они были выселены за эти последние пять лет на улицу.
Сейчас это законодательное положение обжалуется в Конституционном суде, я недавно был на его заседании. И оказался в меньшинстве, когда сказал, что действующая норма, которая впрямую посягает на жилищное право ребенка, неконституционна.
РГ: И что теперь?
Астахов: А теперь мы ждем решения Конституционного суда. Думаю, что через две недели мы его получим и посмотрим, что будет.
РГ: Но вы как детский защитник, если это решение будет не в пользу детей, не отступите?
Астахов: Я не намерен отступать ни от одной своей позиции. В позиции детского защитника должна быть только одна команда - вперед. Должно быть только наступление. Вот, к вопросу о социальной ответственности бизнеса... Только сейчас заговорили, что детских садов не хватает. По всей стране. Огромные очереди. А это все - слезы. Знаете, какие я вижу материнские заявления в домах ребенка, в детдомах, в приютах детских? "Поскольку с мужем я развелась, он нас с сыном из квартиры выписал, у меня сейчас нет жилья, не могу отдать ребенка в детский сад, потому что очередь на 10 лет вперед. В связи с чем прошу принять моего ребенка на полное государственное обеспечение сроком на один год". И ребенок попадает в детский дом. На целый год, представляете! На сегодня я посмотрел больше 200 российских детдомов и знаю, о чем говорю.
От чего в эпоху приватизации избавлялись новые владельцы заводов-газет-пароходов? От социальных объектов. Детсады, поликлиники, санатории закрывались, перепродавались, сдавались в аренду, в обход закона перепрофилировались. Сегодня, например, в Екатеринбурге вместо двух детсадов стоят так называемые VIP-сауны. Совесть вообще-то есть?! Или в Нарьян-Маре. Приезжаю в суд, смотрю и не понимаю, что это такое? В окне первого этажа лежат надувные детские круги. Оказывается, суд сидит в здании садика. Наполовину это детсад, наполовину суд. В Нальчике построили новый дом ребенка. И будут в него переселять сирот из старого здания. Я говорю: если его отремонтировать, будет прекрасный дет садик. Отвечают: нет, под детсад нам его не отдают, здесь будет сидеть Общественная палата Кабардино-Балкарии.
Я считаю, сегодня нужно, во-первых, поотбирать здания детсадов у всех учреждений. Во-вторых, с бизнес-структурами разобраться, которые занимают эти детсадики. Ведь все знают, что перепрофилирование этих объектов было незаконно. Этим должна заниматься прокуратура. И надо вернуть детям то, что можно вернуть. Я бы на самом деле обратился с призывом к олигархам, которые заработали большие деньги на приватизации этих зданий: верните по-хорошему.
РГ: А что вам мешает обратиться к ним прямо сейчас?
Астахов: Ну давайте: через "Российскую газету" я обращаюсь к вам, господа бизнесмены, потому что, обещаю, в покое эту тему не оставлю никогда. И того, что касается детсадов, и жилья. Потому что те, кто строил, кто наживался на этом рынке и не построил ни одного метра социального жилья, в большом долгу перед обществом и, в первую очередь, перед российскими детьми. Поэтому я предлагаю хорошенько задуматься и, прежде чем выбрать, какой "Роллс-Ройс" или "Бентли" купить, все-таки решить, что вы можете для детей сделать. Например, взять, собраться и построить хотя бы по одному дому в каждом регионе. А вы знаете, как это решит проблему детей-сирот, которые вынуждены стоять в очереди на жилье десятилетиями?
Право на защиту
РГ: Какую линию защиты вы выбираете, когда какой-то чиновник или ведомство в упор вас не слышат. Ни призывов к закону и совести, ни требований, ни предложений...
Астахов: Если не реагирует, то такой чиновник не должен оставаться в своей должности.
РГ: Что вы для этого делаете?
Астахов: У меня есть право, во-первых, по указу президента вмешиваться в работу любого органа или учреждения, на любом уровне. Во-вторых, у меня есть право давать заключения и ходатайствовать перед президентом о мерах взыскания, которые нужно применить к тому или иному чиновнику. У нас форма общения такая: я пишу доклады по любой проблеме и, когда доклад ко мне возвращается с карандашными пометками Дмитрия Анатольевича, понимаю, - он все читает. Вдумчиво и тщательно. Затем идут распоряжения и поручения. Это очень важно.
РГ: Что нам делать с проблемой жестокого обращения с детьми в семье?
Астахов: Есть несколько профилактических мер, которые действенны. Например, в Архангельской области больше года назад принят закон о домашнем дебоширстве: внесли в кодекс об административных нарушениях поправку о том, что человек, который хулиганит в семье, может наказываться вплоть до ареста на 15 суток. И что вы думаете? Год поработал закон. Несколько таких домашних дебоширов привлекли к ответственности, посадили на 15 суток. Они поработали - кто кисточкой малярной, кто веничком. И по итогам года число тяжких преступлений на бытовой почве уменьшилось в два раза.
Во всех регионах и на уровне Федерации должен быть единый телефон спасения детей. Мы об этом с Сергеем Шойгу уже ведем переговоры, потому что наиболее эффективной показывает себя работа МЧС. Договорились, что в течение года появится этот телефон, и мы готовы обучить специалистов. Это будут специалисты МЧС.
Помимо этого нужно создавать широкую сеть социальных центров помощи семье. Они в разных регионах по-разному называются, но суть их одна: помогают женщине, детям, попавшим в трудную жизненную ситуацию. Развод. Разваливается семья. Муж запил, дерется. Куда ей с детьми бежать? Некуда! А когда есть такой центр в муниципальном районе, она знает, к кому обратиться. Там есть социальная гостиница. Там работают профессионалы, которые помогают трудоустроиться, найти уголок, где можно жить. Их там кормят. Их дети продолжают учиться.
РГ: Вы такой хороший центр видели?
Астахов: В городе Богдановиче Свердловской области. Там говорил с женщинами, которые живут в таком убежище до полугода. Рассказывали, прибежала ночью женщина в ночной сорочке, в тапочках и с ребенком. А за ней гнался ее разъяренный мужчина, даже не муж, с командой подручных головорезов. Приехали на джипах и всю ночь осаждали этот центр. Работники держали оборону, пока милиция не подъехала... Так что, уверяю вас, социальные центры защиты у нас в России есть, не говоря уже о европейских странах. Но иногда деньги, выделенные бюджетом, тратятся муниципальной властью на другое.
РГ: Последний вопрос. Не приходилось ли вам когда-нибудь нарушать права собственных детей.
Астахов: Я отвечаю обычно так. Каждая семья, каждый родитель выбирает форму воспитания своих детей. Понятно, что я не безгрешный. Всякое бывало. Здесь оценку мне прежде всего должны давать мои сыновья. Но в одном признаюсь: как только я начал защищать права других детей, то стал нарушать права своих собственных регулярно. Прежде всего их право на общение с отцом. Потому что меня практически не бывает дома. Моему младшему сыну 9 месяцев, он сейчас уже пытается говорить, у него идет бурное развитие, а папу он не видит.