На неделе вспоминали Ролана Быкова, Иосифа Бродского, Александра Пушкина. Простились с Андреем Вознесенским.
Простились не без толики пошлости, что неправильно. Ложка фальши, хотя бы и в бочке искренности, оставляет неаппетитное вкусовое ощущение.
Смех сквозь боль
Поминально-юбилейный формат располагает к снисходительности. И о нем следует говорить либо с благодарностью, либо - никак. Что все-таки не совсем правильно.
Показанный на минувшей неделе видеофильм о Быкове "Неистовый Ролан" снят год назад к 80-летию артиста и режиссера. Это глубоко уважительное воспоминание. Все кадры, персонажи и слова в этой картине к месту. И то, что говорил Юрий Норштейн. И то, что рассказывали Алексей Баталов, Михаил Козаков, Леонид Зорин, Анатолий Мукасей... И то, как деликатно родные Ролану люди Елена и Павел Санаевы допустили нас, посторонних, в его частную жизнь...
Все в этой ленте хорошо. Авторы дают почувствовать масштаб личности художника, масштаб его дарования. Но вот, пересматривая во второй раз этот милый, обстоятельный фильм-воспоминание, поймал себя на чувстве неудовлетворенности. Бог знает, отчего... От того ли, что со временем, прошедшим после его кончины, так отчетливо и пронзительно зазвучали трагические ноты в участи комического таланта?..
Был намек на это в синхроне Леонида Зорина, когда драматург несколькими словами обмолвился о сыгранной Быковым роли Пушкина в "Медной бабушке".
Сыгранной гениально, как свидетельствовали немногочисленные очевидцы мхатовского спектакля, и запрещенной категорически. И погребенной, стало быть, заживо.
Отправленный на полку фильм, рассыпанный набор книги, томящаяся в запаснике картина - это убыточно для читателя и для зрителя, это больно для автора, но больно не безнадежно. Рукописи не горят в широком смысле. Это сказано верно, но не про театр, который жив непосредственным общением с публикой.
Можно себе представить, какая сердечная мука после убиения великой роли была жить артисту! А ведь это была не первая и не последняя его мука.
Отчасти все это можно было представить по фильму "Чучело", который, на мой взгляд, стал иносказанием трагической биографии души самого автора. Как, впрочем, и одна из его ранних ролей - Трубач в фильме Александра Митты "Звонят, откройте дверь".
У Ролана Антоновича была эпизодическая роль, увы, пропущенная в фильме о нем. Это роль театрального режиссера в картине "Искренне ваш". Как хорошо "сыграл" бы в "Неистовом Ролане" тот фрагмент, где Быков интерпретирует крыловскую басню "Стрекоза и муравей". Кто помнит эту комическую сцену, тот понимает, о чем речь.
Теперь-то особенно понятно, что там он "передним числом" интерпретировал свою жизнь в искусстве, свои прин-ципы, свою самоотверженную детскость.
И сейчас улыбаешься "искренне нашему" актеру и режиссеру, но это уже улыбка сквозь несчастие безвременной кончины безмерно талантливого человека.
...В этот момент стало понятно, чего недостает в мемуарной картине о трагикомическом Ролане Быкове - ощущения его трагического разлада с эпохой.
Улыбка сквозь смерть
Об ушедшем поэте Андрее Вознесенском в эти дни было сказано много прочувствованных и верных слов. И было много сделано о нем душевных передач. И даже с претензией на душевность была поставлена в эфир программа "Пусть говорят".
Говорили достойные мастера культуры. Портило дело обрамление. Рамка передачи, ее "кредитная история" опошляли и отравляли смысл, идею программы. Почему-то и руководству канала, и самим мастерам высокой культуры невдомек, что пить чистую воду из грязной посуды нездорово.
...Все-таки самой искренней и достоверной поминальной молитвой по Вознесенскому стал видеофильм "Лирика" Петра Шепотинника, снятый два года назад и впервые показанный в минувшую среду на 5-м канале.
Показан он был вместо очередного полета "Свободной мысли" Ксении Собчак, но, слава богу, не в ее рамке.
Видеоэссе было сочинено при жизни поэта. На экране видно, как покидает его жизнь и с каким достоинством он покидает ее.
Покидают физические силы; голос истончается до шепота, до едва артикулированного дыхания:
"Жизнь - полусонный бред.
"Стилнокса" пузырек
прокладывает брешь
от трех до четырех!
Я без тебя опять.
Как мне найти предлог,
чтоб досуществовать
от четырех до трех?"
Он на экране крупным планом, в капитанской фуражке с закинутым через плечо шарфом. Метафора напросилась сама собой. Его кораблем была Поэзия. Его дух - ее капитан, последним оставляющий эту бренную жизнь "от четырех до трех".
...В другой, то есть в этой жизни проговаривают его послания поэт и сценарист Юрий Арабов, актрисы Чулпан Хаматова и Ирина Розанова.
Проговаривают между собственными делами, отрешаясь от собственных проблем и забот.
Поэт-капитан, упорно набирающий номер на мобильном и натыкающийся на неумолимое: "Абонент временно недоступен. Перезвоните позже".
"Твой голос настаивал стонущ и тонущ: "А ты меня помнишь? А ты меня помнишь?"
Это уже настаивает Чулпан Хаматова, адресуясь к кому-то еще...
На почти уже безжизненном лице Поэта проступила улыбка. Последний вздох жизни.
К нам, зрителям, она дошла спустя два года. Сквозь смерть.
***
Самое большое веселье случилось в программе "Розыгрыш". Там одни звезды шоу-бизнеса разыгрывали других звезд шоу-бизнеса. Двух известных артисток чуть до "психушки" не довели. Была подстава с намеком на летальный исход. Было еще что-то.
Вообще-то мне все эти розыгрыши давно подозрительны. В том смысле, что это они, звезды, не друг друга разыгрывают, а нас, зрителей, дурачат. Что это не столько розыгрыши, сколько "договорняки". Ну да бог с артистами и артистками.
Так или иначе, но все померкло по сравнению с тем розыгрышем, о котором поведал Андрей Вознесенский в своем предсмертном интервью.
В советскую пору, когда он и его товарищи по поэтическому цеху гастролировали по стране с чтением своих стихов, у них было ощущение, что вся Россия - страна интеллигентов и любителей поэзии. Люди, собиравшиеся в домах и дворцах культуры, это, как им казалось, и есть народ. Народ с интеллигентным лицом. И только теперь он, Вознесенский, понял, что то был тотальный розыгрыш, большая подстава.
Грех непонимания и обмана он под занавес жизни взял на себя.