Новую работу в стремительно развивающемся Михайловском театре, который теперь скорее именуется именем его гендиректора Владимира Кехмана, сделала рижская команда.
Ее козырными картами были легендарный сценограф Андрис Фрейбергс и художница по костюмам Кристине Пастернака, сделавшие красоту и стильность главными характеристиками этого спектакля.
Премьера, закрывшая 177-й сезон, закончилась бурными, теплыми и почти домашними овациями, показывающими, что за три года правления Кехмана театр приобрел свою собственную, неслучайную, невероятно благодарную публику с очень определенными вкусами. Новый "Бал-маскарад" в них, судя по всему, отлично вписывается. Хоть ставил его Андрейс Жагарс, директор Рижской оперы и режиссер с европейскими амбициями, по сути, это почти традиционная оперная статика, только в новых костюмах.
Действие оперы об убийстве правителя на балу, либретто которой еще в пору ее создания пришлось многократно перекраивать по политическим причинам (из-за покушения на Наполеона III в 1858 году подобные сюжеты были запрещены), перенесено в 20-е годы XX века, в некую условную европейскую страну с монархическим правлением. Довольно неочевидная история о том, что король Густаво не скрывает своей любви к Амелии, жене своего ближайшего друга Ренато, и при этом искренне удивляется, когда гадалка предсказывает ему смерть от дружеской руки, на спектакле никак психологически не прояснена. Даже наоборот. Закончив свидание в объятиях друг друга, Густаво и Амелия в концов концов умудряются убедить себя, окружающих и, главное, Ренато в полной собственной невинности. Отчего тот, застрелив-таки коронованного друга и немедленно раскаявшись, застреливается и сам на последних, совершенно для этого не предусмотренных тактах вердиевской оперы. Получается, что главный итог спектакля - одурачили мужика.
Если же не вдаваться в психологические неувязки, то михайловский "Бал-маскарад" запоминается прежде всего изящной картинкой. Сценограф Андрис Фрейбергс (герой последней "Золотой маски") - это всегда гарантия определенного качества и красоты без банальности. Деталей интерьера почти нет. Главное - он попросту затянул сцену орнаментами с интеллигентными потертостями, создающими разное настроение: гламурно-торжественное в королевских покоях, модно-спиритуальное - у гадалки Ульрики, романтически-депресссивное - на кладбище.
В принципе этическая раскрепощенность выбранной эпохи 20-х годов не слишком рифмуется со строгими проблемами оперного сюжета, зато обнаруживает богатые возможности для костюмных дефиле. Их автор Кристине Пастернака - одна из изюминок рижского стиля и рижской стильности. Основных парадов мод в спектакле два: декадентское женское царство у прорицательницы Ульрики, покуривающей пахитоску в длинном мундштуке, и собственно финальный бал-маскарад, отражающий японские пристрастия того времени. Центральный женский персонаж - Амелия - щеголяет такими нарядами, что не сразу получается сосредоточиться на ее пении.
Между тем работа Марии Литке, которая была Амелией, вполне того стоит. Сложнейшую партию она провела с пониманием и чувством. Роман Бурденко в роли ее мужа Ренато был несколько криклив, но покорял публику мощью и горячностью. Наталья Миронова в качестве пажа Оскара - третья и последняя вокальная удача местного состава. Дмитрий Головнин, увы, тяжело справлялся с отчаянной теноровой партией своего Густаво. Вообще-то основная ставка в касте первого дня премьеры была сделана на мариинскую звезду международного значения Ларису Дядькову - Ульрику. Это одна из фирменных партий прославленной певицы, но слишком уж материальными казались могучие музыкальные глыбы, которыми она ворочала своим голосом, слишком труднодоступными были верхи, которые она брала с отважностью штангиста.
Надо сказать, оркестр, периодически заглушавший всех подряд, включая могучую Дядькову, тоже не способствовал облегчению ситуации. Трудные ансамбли, которыми славна опера, не отличались внятностью. А внезапные и неотрегулированные вспышки эмоций с кричащими духовыми слишком истерично взбаламучивали общую заторможенность. В результате музыкальная, а особенно оркестровая и ансамблевая составляющая "Бала-маскарада" - самый слабый пункт в приятном, ненавязчивом и таком желанном многими рецепте про "просто красивый оперный спектакль". Для того чтобы костюмчик хорошо сидел, надо, как ни странно, чтобы спектакль хорошо звучал.