В этой крупнейшей выставке юбилейного чеховского года приняли активное участие все существующие музеи писателя от Сум до Баденвейлера, Российская национальная библиотека, Центральный архив литературы и искусства - всего около 40 организаций.
Кураторы - известные искусствоведы Алевтина Кузичева, Татьяна Шах-Азизова и директор театрального музея им. Бахрушина Дмитрий Родионов привлекли к созданию художественной концепции выставки сценографа Александра Боровского.
Он-то и сочинил это пространство отражений в здании бывшего Английского клуба, где по оказии бывал и Чехов. Здесь нет привычных экспонатов: предметов быта и личных вещей, которые можно потрогать. Весь чеховский мир предстает в виде отблесков, теней, сколков его реальности. Известный фотограф Александр Иванишин опрокинул этот мир в наше время. Он совершил путешествие практически по всем чеховским местам. Их сегодняшние черно-белые отражения образуют призрачные декорации выставки, расположившейся в шести залах вновь открытого Музея современной истории на Тверской.
Организаторы постарались воссоздать атмосферу театра, и выставка превратилась в художественный проект. Матрицей пространственного решения стали декорации спектакля "Вишневый сад", созданные выдающимся сценографом Давидом Боровским для афинского спектакля 1995 года. Колонны-деревья встречают посетителей в каждом зале, создавая экспрессивный образ чернобыльского сада, сада загубленной (или еще не прочитанной?) жизни. Черный преобладает, впрочем, в некоторых залах все меняется, и общим фоном становится уже белый цвет.
Сегодняшний Таганрог вряд ли похож на город чеховского детства, но Александр Иванишин нашел там черты неизменного пейзажа. Аллеи, стены и зал городской гимназии, куда входил маленький мальчик, фрагмент дома, который ценой огромных долгов купил его отец, лавка. Мелихово всех времен года, особенно роскошные зимние пейзажи, школа, построенная писателем, комнатка учителя. В 30-е годы сама усадьба разрушилась и стерлась с лица земли, но школа чудом сохранилась.
Образ усадьбы, о красоте и разрушении которой так много писал Чехов, витает над всей экспозицией.
Другой образ, который сопровождает всю выставку, - море. Сахалинское, Азовское и Черное, с чайками и без. Так возникает и щемящее чувство времени, уносящего память и боль, дарящего покой и волнующего своим вечным прибоем.
Среди этих образов прижизненные фотографии самого Чехова, его семьи и друзей смотрятся как часть некоего спектакля. Обеденный стол московского дома, письменный стол ялтинской дачи - их фотоизображения лежат на трехмерных столах - точно как в театре.
Композиционно выставка составлена так, что не сразу видишь переход от снимков, сделанных современниками Чехова, к фотографиям, датированным XXI веком. Так стираются границы между началом XX века и современностью.
Последний зал собирает зрителей, чтобы рассказать о жизни Чехова после его ухода. Только здесь впервые появляется цвет, позволяя увидеть, как ставили Чехова в ХХ и ХXI веке. Здесь же непрестанно крутится фильм, собравший фрагменты всех возможных постановок и экранизаций. Здесь же проходят чтения и встречи с людьми, связанными с чеховским миром.
Документальные фотосвидетельства превращаются в поэзию, вИшневые деревья - в вишнЁвые, чернобыльский сад - в сад райский.
Увидеть эти превращения можно даже тогда, когда спадет летняя жара - выставка продлится до конца 2010 года.