Потомки офицеров Белой армии возложили в Севастополе цветы к мемориальной табличке, открытой в память о их дедах.
Поход, посвященный 90-летию исхода Белой армии из Крыма, проходил по маршруту армии барона Врангеля, уходившей в 1920 году из Крыма, но в обратном порядке: Бизерта (Тунис) - Лемнос (Греция) - Галлиполи (Турция) - Стамбул (Турция) - Севастополь.
- Фактически мы сейчас занимаемся врачеванием ран истории, - говорит Владимир Якунин, глава организатора проекта - Фонда Андрея Первозванного. - И не случайно в поход взяли так много детей: им нужно это знать и видеть, чтобы не повторить ошибки, которые, возможно, совершали их деды.
Самой юной паломнице 7 лет. Маша Носевич - дочь священника храма Святой Троицы в Афинах. А самый пожилой участник похода Ростислав Всеволодович Дон родился в 1919 году в Севастополе. В 1920-м вместе с родителями он оказался в эмиграции. Отец - морской офицер, командир транспорта "Поти". На нем из Севастополя в Константинополь увозили русских беженцев. Получив в Париже дипломатическое образование, сын офицера всю жизнь мечтал навестить родной город. Под разными предлогами ему отказывали. В это воскресенье мечта исполнилась, но лишь отчасти. В отличие от остальных участников похода Ростислав Дон на том же корабле в тот же день отплывал обратно в Европу. По бюрократическим формальностям ему не разрешили покинуть место стоянки судна. Дон, немедленно ставший городской сенсацией, давал многочисленные интервью севастопольским журналистам из-за решетки ограды порта.
Крым, заметим, до сих пор достаточно "красный": левые - одна из самых влиятельных сил Севастополя и полуострова. Но "белых" принимали очень хорошо. Для потомков белых эмигрантов организовали возложение цветов и венков к мемориальной табличке, открытой в память о их дедах.
Поход Фонда Андрея Первозванного вызвал большой резонанс, подавляющее число репортажей и комментариев носили благожелательный характер. Резко противоположную позицию занял один региональный интернет-ресурс, едко поинтересовавшийся: а кто, собственно, позвал в славный русский город Севастополь "потомков предавших Родину и сбежавших из России господ"?
Прямой вопрос - прямой ответ.
- В 1922 году Ленин выслал за границу "философский пароход", - говорит писатель Николай Черкашин. - А Владимир Якунин, образно говоря, подобный пароход вернул на Родину.
Под "философским пароходом" понимают высылку морским путем неугодных власти интеллектуалов за границу осенью 1922 года. Лев Троцкий так прокомментировал эту акцию: "Мы этих людей выслали потому, что расстрелять их не было повода, а терпеть было невозможно". Тогда выслали 225 человек. На теплоход в Севастополь пришли, заметим, куда больше интеллектуалов: почти триста душ. А вот насчет господ, "предавших Россию", стоит остановиться подробнее.
В конце 1924 года, когда опекавшая беженцев Франция признала советское государство, Русскую эскадру расформировали. В течение часа, после спуска на кораблях Андреевского флага, 40 офицеров эскадры застрелились.
При этом профессиональной и материальной безысходности у отлично образованных военно-морских офицеров флота великой империи не было. Всем им предложили французские паспорта.
Кстати, давайте вместе поразмышляем. Ситуация: вы оказались на чужой земле и точно знаете, что в обозримом будущем вернуться на Родину невозможно. Вам предлагают гражданство одного из влиятельных европейских государств. Просто напиши прошение и без проволочек получи паспорт.
Откажитесь?
А вот очень многие из них отказались. Вежливо, но твердо пояснив, что подданство, присяга, Родина - у них понятия одноразовые.
Русских, к слову, с удовольствием брали в колониальную администрацию. Отказавшись от французского гражданства, они лишились права занимать эти должности и, соответственно, средств к существованию. Последний командующий Русской эскадрой контр-адмирал Михаил Беренс строчил на швейной машинке из собачьей кожи дамские сумочки, а его офицеры работали грузчиками, торговцами, рабочими.
Сотни тысяч россиян, отдыхающих сегодня в Тунисе, даже не подозревают, что ездят по дорогам, построенным нашими офицерами. Значительная часть транспортной инфраструктуры этой страны - наших рук дело. Ценились топографы, инженеры - а в Русской эскадре в этих профессиях не было недостатка.
Легенда Северной Африки: Анастасия Ширинская, дочь морского офицера, командира миноносца "Жаркий". В декабре 1920 года, когда эскадра вошла в тунисскую Бизерту, ей было 8.
- Мне мать говорила: не стыдно идти в чужой дом работать прислугой, - вспоминала перед смертью Ширинская. - Стыдно делать работу плохо.
Сама Анастасия работала педагогом, и свои скромные заработки тратила на уход за русскими могилами, ремонтировала храм, помогала соотечественникам. И всю жизнь жила с документами беженки, отказываясь принимать чужое гражданство. Приняла только российское - по указу Путина. Смеясь, называла себя "упрямой старухой", которая дождалась, когда паспорт будет с двуглавым орлом.
Умерла этой зимой. На похороны православной женщины к храму пришли тысячи мусульман, принесли корзины цветов, в ее честь назвали городскую площадь.
К "белым" можно по-разному относиться, но свою Россию они не предали.
- Я родился во время войны в Париже - в 43-м году, - рассказывает вдохновитель проекта епископ Женевский и Западноевропейский Михаил. - И никогда меня не попрекали тем, что я русский. Скорее, напротив.
Врач по образованию, будущий владыка некоторое время служил в санитарных частях французской армии.
- Помню первое построение полка, - продолжает владыка. - Вдоль строя идет полковник, останавливается, спрашивает мою фамилию. "Донсков, господин полковник!" - "Отлично, значит, вы русский? И будете запевающим!"
Замечу: к полнейшему недоумению младших офицеров. Меня мой лейтенант долго пытал: вы знакомы с полковником? Нет?! Но почему тогда полковник нам говорит, что именно русскому надлежит быть запевалой в любой армии!
Хотя представления старого полковника о русских не вписываются в современные стереотипы. Мы уже не такие.
Вот парижанин Ростислав Дон никак не может продать свое шикарное шато во Франции. К нему выстроилась очередь из "новых русских". А он ждет покупателя-соотечественника с незапятнанной репутацией. Ему это очень важно, а таких - увы...
А председатель "Гвардейского собрания" князь Александр Трубецкой с первых минут знакомства предупреждает: мой род Трубецких не имеет ничего общего с Трубецкими-декабристами. Потому что, по его мнению, декабристы - изменники.
Его отец после Николаевского кавалерийского училища воевал на фронтах Первой мировой. Затем участвовал в уличных боях в Москве, пытался спасти царскую семью. Но когда с товарищами пробрался в Тобольск, царя с семьей уже перевезли в Екатеринбург. Потом сражался под знаменами Деникина и Врангеля. С Графской пристани Севастополя уходил с последним кораблем.
- Большинство предков остались в России, были репрессированы, - продолжает Трубецкой. - Мать принадлежала роду Голицыных, ее прадед был главой Москвы. Ей - уникальный случай! - удалось в 30-е годы уехать за границу благодаря ходатайству Пешковой.
- Кстати, мой третий сын осенью приступит к обучению в Москве, в МГИМО, - заключает князь.
- Даже в середине 90-х, будучи представителем Русской зарубежной церкви в России, я на российской земле всегда чувствовал себя дома, - негромко говорит епископ Женевский и Западноевропейский Михаил. - Мы одной крови и от одного ствола.