Учебный год в Ингушетии начался с констатации факта: не хватает школ. Президент республики Юнус-Бек Евкуров сообщил, что более 70 процентов учебных заведений здесь построены в 30-50-е годы, все они обветшали, а в 12 школах дети вынуждены учиться в три смены. "Нам надо порядка 28-30 школ, чтобы закрыть вопрос по школам. Будем просить федеральный центр о дополнительном финансировании".
Надо полагать, Москва окажет помощь, и деньги на строительство в Ингушетии новых школ найдутся. Но у Евкурова на днях появилась проблема, не поддающаяся решению посредством федеральных трансфертов и субвенций. Ингушская оппозиция собирается воссоздать мехк-кхел (совет представителей ингушских тейпов). Чтобы, во-первых, бороться "с беспределом силовиков и коррупционеров", а, во-вторых, добиваться избрания нового парламента - взамен нынешнего, сформированного при прежнем главе республики.
Ингушскую оппозицию трудно назвать политической или гражданской. Она скорее клановая. Лидеры этой оппозиции входили в мехк-кхел, прин цип формирования которого как раз и предполагает клановое (тейповое) представительство. Когда в республике сменилась власть, мехк-кхел (он был создан при Зязикове, а потом немало сделал для его отставки) был распущен, и год назад по инициативе Юнус-Бека Евкурова появился новый совет тейпов. При его поддержке президент республики пытается одолеть коррупцию, прекратить похищения и убийства людей. Сказать, что ситуация в республике перестала быть сложной, пока нельзя, но это стабильная ситуация, что на фоне процессов, происходящих на Северном Кавказе, можно считать достижением. Новый президент пережил покушение, но не сменил курс. Он не дает покоя коррупционерам, он старается жестко контролировать силовиков, он по-прежнему открыт для жителей Ингушетии. Он сделал, казалось, невозможное: у людей зародилось доверие к власти.
Но, по мнению оппозиции, "обещания президента оказались лишь словами, в Ингушетии не действуют Конституция РФ и Уголовно-процессуальный кодекс, вооруженные отряды в масках захватывают людей и вывозят из республики". Политической силой, способной "противостоять этому насилию", оппозиционеры считают прежний мехк-кхел и настаивают на его воссоздании. Нынешний совет тейпов их не устраивает. Судя по всему, их не устраивает и сама нынешняя власть, тоже сформированная, как заведено на Северном Кавказе, из представителей кланов. Хотя жителям горных аулов, добывающим себе на пропитание огородами и батрачеством у богатых людей, а не откатами, не взятками и не казнокрадством, глубоко безразлично, сколько человек из клана, к примеру, Мальсаговых входит в состав кабинета министров, и совершенно неважно, каково представительство Евлоевых или Тангиевых в парламенте, милиции, прокуратуре. Тем не менее при всякой смене власти в ингушскую оппозицию рекрутируются люди из тейпов, в чем-то чувствующих себя ущемленными. И эта оппозиция периодически чего-то требует.
Кто-то в руководстве Ингушетии считает, что новые требования, имеющие клановую природу, продиктованы желанием дестабилизировать обстановку. Но дестабилизация обстановки для чего-то нужна. Она не цель, а средство. В дестабилизированной обстановке местным кланам сподручнее вести борьбу за власть, ворам воровать, взяточникам брать взятки. И те, и другие, и третьи - заказчики терактов, время от времени происходящих в республике. Боевики же - исполнители. За спиной боевиков - все, кто недоволен действиями нынешнего президента Ингушетии. С его приходом многомиллионные хищения в республике стали наконец-то расследоваться, кто-то уже сел в тюрьму, кто-то боится разоблачения. Десятки чиновников по воле Евкурова потеряли доходные должности, немало бизнесменов лишились своих покровителей в налоговых органах, милиции, прокуратуре.
Значит, в этой среде и надо искать тех, кто объявил войну президенту Евкурову? Да, наверное. "Мой враг - коррупция", - сказал Юнус-Бек Евкуров в интервью "Российской газете". Совокупный враг, не имеющий ни имени, ни лица, ни особых примет, - для розыска и поимки конкретных террористов, выполняющих чей-то заказ, такая наводка мало что дает. Для понимания масштабов явления, с которым столкнулся глава республики, - очень многое.
А столкнулся он с тем, например, что многие должности в Ингушетии продаются и покупаются. Цены колеблются в зависимости от конъюнктуры, но такса, в принципе, известна.
Финансовую подоплеку (помимо клановой) имеют убийства представителей власти. Местные наблюдатели обнаруживают связь между очередной порцией федеральных дотаций, трансфертов, кредитов и покушениями на должностных лиц. Республика сегодня дотируется почти на 57 процентов. Убийства крупных чиновников, представляющих влиятельные кланы и связанные с ними криминальные группировки, - это кровавый распил бюджетных денег. А борьба за власть - это борьба за доступ к ресурсам.
И еще одна связь очевидна - между массовой бедностью и уводом экономики в тень. За год Ингушетия собирает налогов в среднем на 1 миллиард 200 тысяч рублей. "Я требую увеличить эту сумму до 2 миллиардов, - говорит Евкуров, - а меня некоторые руководители уверяют, что рост возможен всего на 5-10 процентов. Этого мало, это от лукавого". Собирать все налоги ингушским чиновникам нет никакого резона. Чем больше налоговых сборов, тем меньше поступлений из центра. Если полным взиманием удастся снизить дефицит республиканского бюджета, скажем, на 30 процентов, то в такой же пропорции уменьшится и размер федеральной дотации, предназначенной к разворовыванию.
Эта система - феодального властвования, межклановых войн, всепроникающей коррупции - создавалась годами. Боевой офицер-десантник Юнус-Бек Евкуров, долгое время служивший за пределами Ингушетии, к созданию этой системы непричастен. Он платит по чужим счетам.
Пять лет назад в просочившемся на страницы печатных изданий знаменитом докладе Дмитрия Козака приближение сегодняшних событий было спрогнозировано с жесткой прямотой и без всяких иллюзий. Тогдашний президентский полпред информировал центр о системном кризисе. О том, что власть на Северном Кавказе оторвалась от общества, превратилась в закрытую касту, обслуживающую свои личные интересы. Полпред предсказывал резкий рост радикализма и экстремизма, увеличение разрыва "между конституционными демократическими принципами и реально происходящими процессами". Все это, докладывал он, "может привести к появлению макрорегиона общественно-политической и экономической нестабильности". Появление такого макрорегиона (а в нем и Дагестан, и другие республики Северного Кавказа) мы сегодня наблюдаем.
...Требования ингушских оппозиционеров воссоздать прежний совет тейпов, избрать новый парламент - это, несомненно, вызов президенту республики. Но для него сейчас главное - сохранить межклановый консенсус, сколь бы зыбким он ни был, не допустить политического дисбаланса. Маневрировать между группами влияния, примирять интересы одного клана с интересами другого, и все это вместе увязывать с интересами власти - удел любого правителя на Северном Кавказе.