В пятницу днем на Венецианском кинофестивале пресса смотрела российский конкурсный фильм "Овсянки" Алексея Федорченко. Его прокатное название за рубежом - "Молчаливые души".
Перед тем как попасть в Венецию, картина претерпела множество приключений. Законченная еще в 2008 году, она надолго застряла на этапе "постпродакшн". В ней не раз менялась музыка: необходимые фильму мелодии турецкого певца Таркана оказались продюсерам не по карману. И, как мне рассказывали, фильм был гораздо больше насыщен "радикальными" эпизодами в стиле Рейгадаса, но, к счастью или к сожалению, от них вовремя отказались. В итоге образовалась 75-минутная лента, которая, несмотря на томительно тягучий ритм, пролетает как один миг, не давая зрителю пошевелиться.
Дальше мне придется хватать себя за локоть, чтобы не переборщить в оценках, и стучать по дереву, чтобы не сглазить. Мне этот фильм представляется крайне значительным, если не сказать выдающимся. По силе впечатления, которое теперь занозой сидит в памяти, в отечественном кино второй половины ХХ века я нахожу только одно сопоставимое название - "Зеркало", лучший фильм Тарковского.
Федорченко, мне кажется, тоже нащупал для кино возможность проникнуть в нечто доселе нетронутое, мистическое и неуловимое - в генетический код. Перевести этот код в ранг киноязыка. Сделать его главным и единственным предметом рассказа. Это принципиально новая концепция кинематографа, и я не сомневаюсь, что это открытие теперь растащат на цитаты и, возможно, войдя в эту дверь, ринутся искать дальше.
Но первый шаг сделали "Овсянки" - "Молчаливые души".
В интервью, которое я взял у Алексея Федорченко недавно, он говорил об исчезнувшем угро-финском народе меря, который был полностью ассимилирован славянами, но чья кровь и сегодня доминирует в жителях северных областей России. Вслед за своим соавтором талантливым казанским писателем Денисом Осокиным Федорченко рассказывает о скорбном путешествии, которое совершают вполне современные люди, - Мирон, директор бумажной фабрики в костромском городке Нея (Юрий Цурило), и фабричный фотограф с редким именем Аист (Игорь Сергеев) - от его имени идет рассказ. У Мирона умерла молодая жена Таня (Юлия Ауг), и по обычаям народа меря он должен предать тело огню, а прах развеять в реке. Потому что меря народ языческий, у них два бога - огонь и вода, а других богов нет. И еще - любовь. К ней мы еще вернемся.
Федорченко говорит о меря примерно как об инопланетянах, незримо живущих среди нас. Неотличимых внешне. Но голос крови позволяет им видеть друг друга. Голос крови руководит их поступками, диктует свой кодекс поведения, понятия о добре и зле, о запретном и позволительном.
Поэтому простой сюжет о поездке с телом жены к месту ее упокоения насыщен многочисленными побочными сюжетами. Внешне эти сюжеты подобны этнографическому фильму. Мы видим подробный обряд омовения тела, малопонятные нам манипуляции - так мы наблюдали бы в научно-популярной ленте за невероятным устройством жизни какого-нибудь муравейника, с изумлением находя в нем понятное, разумное и даже родственное. Иной раз это наблюдение заставит нас пересмотреть собственные заблуждения и предрассудки.
Федорченко снимает не научно-популярную ленту, но этот процесс остранения и ревизии привычного - самое интересное в просмотре "Овсянок". Потому что перед нами не муравьи - это люди, наши современники и даже соплеменники. Но они - носители другой морали и других обычаев, которые вдруг в какой-то момент начнут казаться нам разумными и родственными. Более разумными и естественными, чем нанесенные цивилизацией табу и предрассудки. То, что считается грязным, греховным, вдруг оказывается целомудренно чистым и человечным. Так американские хиппи когда-то провозгласили любовь единственным божеством, достойным почитания. Любовь - ключевое слово и для фильма "Овсянки". Ею поверяются поступки, она определяет, что есть добро и что - зло.
Дальше вступают в свои права оттенки и нюансы. Любовь может быть недостаточной, современная жизнь оставляет ей слишком мало места, люди недолюбили, недочувствовали, недодали друг другу счастья. Все это фильм передает каким-то сверхчувственным образом - он как никакое другое кино подобен сложному музыкальному произведению, симфонии трагической и счастливой, разъятой и цельной одновременно. Ее темы, ее лейтмотивы - это шорохи жизни, это звучания масс воздуха, это отзвуки древности, которая в нас ворочается и пытается достучаться до наших сердец. Саундтрек картины заслуживает отдельного анализа: там поразительные песнопения, томительные звучания каких-то первобытных инструментов, бытовые шумы становятся музыкой - там поет сама природа. Великолепна работа Михаила Кричмана - оператора, которого мы узнали по фильмам Андрея Звягинцева. Он как никто умеет передать эту мощь природы в скупом кадре, ее поразительную красоту, ее драматизм и магнетизм. Он умеет вписать в природу человека как нечто нераздельное. Вместе с режиссером он создает фильм, где все действия выламываются из современной рутины, и рутина отлетает как шелуха, оставляя только первозданное и настоящее.
Печальную поэтичность придает картине литературный прием, предложенный автором книги. "Это книга утопленника, - объясняет режиссер. - Герой утонул и написал эту книгу своей жизни на дне реки Волги, используя ржавую пишущую машинку, на боках мертвых рыб. И мы эту книгу мертвого человека превратили в фильм". Легкий флер мистики окутывает происходящее, работает на все то же остранение, придает современным событиям и персонажам окрас вневременного и вечного. "Книга утопленника" - как послание нам из глубин древности, из того мира, которого уже нет.
В какой мере можно доверять археологическим раскопкам Федорченко? Опыт "Первых на Луне" был для него бесценным: показал, что в искусстве выдумка может убеждать больше, чем реальность. Обычаи и верования народа меря не существуют со столь давних времен, что теперь их можно не столько реанимировать, сколько сфантазировать. Так что Федорченко продолжает свои кинематографические мистификации и этого не скрывает: "главное - понимать, что меря на такое не обиделись бы", - говорит он. Но эти предполагаемые обычаи позволили ему осуществить главную сверхзадачу картины - "переплавить скорбь в нежность". Поэтому, вопреки скорбному сюжету, это фильм в высшей степени позитивный.
Не знаю, как отреагирует на такой фильм жюри под водительством Тарантино: отточивший свой талант на фильмах категории B-movie, он не слывет ценителем авторского кино. К тому же впереди еще большая часть конкурса, и неизвестно, какие еще восторги нас ждут. Но ясно, что случилось событие редкое: в кино пришел новый большой художник, который принес с собой свой необычный и поразительный мир.
В пресс-конференции съемочной группы фильма "Овсянки" участвовали, кроме режиссера Алексея Федорченко и оператора Михаила Кричмана, продюсеры Игорь Мишин и Мари Назари, актеры Юлия Ауг, Игорь Сергеев и Юрий Цурило.
Для начала Алексей Федорченко предложил рассматривать свой фильм не как образец нового российского кино, а просто как фильм под названием "Овсянки". Режиссер подчеркнул, что кино - дело коллективное, и первым номером в этой команде назвал писателя Дениса Осокина: "это он придумал такой фантастический мир, а мы просто хотели визуализировать его замечательную, ни на что более не похожую книгу".
"Мифологию народа, который более не существует, мы создавали с нуля, - рассказывает режиссер. - Была большая опасность ошибиться, но, мне кажется, все обряды, ритуалы и мифология, которые мы придумали, не обидели бы мерянский народ. К сожалению, меряне не оставили после себя ничего, кроме некоторых географических названий. Но обряды, которые вы видели на экране, могли бы существовать в реальности".
"В начале всего, конечно, был сценарий Дениса Осокина, - подтвердил оператор фильма Михаил Кричман. - Это сильная литература, прекрасный язык, который сразу рождает в воображении визуальные образы. Мы с художником и режиссером поехали на русский Север, исколесили его - я его, как выяснилось, практически не знал. Алексей Федорченко рассказывал нам о бывших болгарских поселениях, где люди обрусели и от них остались этнические детали, которые могли бы нам помочь. В фильме вы видите дома, которые на самом деле не русские. Картина преимущественно снималась в Республике Коми, и эта холмистость, эти реки не совсем типичны для российского пейзажа. Но они очень помогли нам найти визуальный образ фильма.
Журналистов заинтересовало обилие эротики в фильме: "Обычно духовное русское кино избегает показывать эрос - как вы преодолевали груз этой пуристской традиции?" Михаил Кричман ответил, что, с его точки зрения, нелепо избегать на экране коллизий, которые происходят каждый день. Он не считает фильм эротической драмой - "это жизнь, которая нас окружает, просто мы иной раз боимся в этом себе признаться".
"Мы хотели обратить скорбь в нежность, сделать слова "смерть" и "любовь" синонимами, - сказал Алексей Федорченко. - Такая задача была поставлена перед актерами".
Юлию Ауг спросили о столь необычном актерском опыте - сыграть в мистическом фильме мертвую женщину. "У меня небольшой опыт съемок в кино, - призналась актриса. - Но съемки этого фильма изменили меня и, думаю, очень многих в нашей творческой группе, всех, кто прикоснулся к этому материалу. Я не могу сказать, что играла эту роль - это плохое слово: "играла". Живя в этой роли, мне совсем не трудно было молчать. И совсем не трудно было играть мертвую. То, о чем мы говорим в этой истории, и то, как мы ее рассказываем, не требует слов - для этого хватает дыхания. Взглядов, любви, энергии, которую любовь в себе несет. Энергии, которая живет в человеке, соединенном с природой. Человек, который пропустил через себя эту природу, эту землю, этот воздух, - уже жив".
Из досье "РГ"
Алексею Федорченко 43 года, он окончил Уральский политехнический институт в Свердловске и сценарную мастерскую ВГИКа. Работал ассистентом режиссера и руководителем продюсерского управления Свердловской киностудии. Его документальный фильм "Давид" удостоен призов международных фестивалей в Любляне и Стокгольме. В 2005 году снял фильм-мистификацию "Первые на Луне", который получил приз за лучший документальный фильм программы "Горизонты" Венецианского кинофестиваля. В 2007 году снял игровой фильм "Железная дорога". Живет и работает в Екатеринбурге.