С таким размахом, как нынешний Гогольfest, в столице Украины не открывался, пожалуй, ни один фестиваль современного искусства в мире. А Гогольfest, придуманный в канун юбилея великого писателя, посвящен радикальным формам и явлениям сегодняшнего искусства.
В том, что именно Гоголь стал патроном самого нетривиального фестиваля Украины, нет ничего удивительного. Его провоцирующая энергия позволила режиссеру и руководителю центра "Дах" Владиславу Троицкому в прошлом году завладеть грандиозным киевским Арсеналом, а в нынешнем - оккупировать дряхлеющие амбары киностудии им. Довженко. И все это - без всякой помощи государства, исключительно на деньги спонсоров. Именно они сделали возможным приезд испанской группы La Fura del Baus, знаменитой на весь мир своими уличными перформансами, оперными спектаклями и церемониями открытия-закрытия Олимпийских игр в Барселоне. Впервые в Восточной Европе при участии центра "Дах" она создала грандиозный перформанс на Площади независимости в центре Киева. Multiverse - так назвали они свое сочинение, раскинувшееся в трех пространствах - в сердце площади, на магистрали Крещатика и в небе над ними. Вся украинская цивилизация, вмонтированная в современный мир, предстала в этих образах, сочиненных режиссером шоу Юргеном Мюллером. Восточные узоры на огромном экране сменялись тающими в темноте фотографиями западноукраинских семей, сгинувших в годы советских репрессий, чтобы затем вписаться в квартиры-клеточки гигантских новостроек. Точно у Гоголя, неслась по Майдану птица-тройка немыслимого ХХI века, еще не знающая ответов на свои мучительные вопросы. Красота, испано-украинская магия этого шоу собрали на Майдане такую же возбужденно-радостную толпу, что и во времена оранжевой революции.
Казалось, после такого шоу фестивалю будет нечем удивлять свою публику. Но уже на следующий день Ярослав Федоришин и львовский театр "Воскресенье" продолжили тему страшной революционной стихии в своем уличном представлении по мотивам чеховского "Вишневого сада". А сам Владислав Троицкий и центр "Дах" - в совместном с группой "ДахаБраха" мультимедийном перформансе "Сны заброшенных дорог". Влад Троицкий так сформулировал свое ощущение сегодняшней Украины: "Меня не оставляет мучительное чувство, что люди вокруг меня живут в стране ожидания жизни. Страх и сиюминутность. Глубокая внутренняя бездомность. Никто из них не собирается жить здесь долго, строить что-то серьезно… Гоголь пишет о мазанках, которые строились так, чтобы было жалко, если они сгорят после набегов татар. Татары ушли - страх остался". Это сильное переживание стало своеобразным ключом к огромному перформансу, в котором украинский фольклор, страшные и тихие песни отчаянья соединились с видеообразами удивительной поэтичности. Живые актеры, образующие пары мужчин и женщин в клеточках-квартирках, в ячейках генетической и культурной памяти, двигаются, согласуясь с компьютерными проекциями. Природа, дорога, любовь, война, отчаянье, смерть, похороны и колыбельная образуют символический круг этого необычайного шоу. В какое-то мгновение на простынях, прикрывающих обнаженные тела мужчин и женщин, проецируется странный человечек, до боли похожий на Акакия Акакиевича из знаменитой норштейновской "Шинели". При более пристальном взгляде становится ясно, что это - младенец, мелко шевеля пальчиками, по-стариковски морщиня лобик, скрывается в материнском чреве. Колыбельная и похоронная, пересекаясь в образах песен и видеопроекций, превращают весь проект в высокое, поэтическое камлание о судьбах родины и мира.
Еще более решительно Троицкий проявляет себя в камерном спектакле центра "Дах" "Эдип. Собачья будка". Пьеса легендарного Клима, во многом вдохновившего новую волну киевского театра, - это короткие диалоги в тюрьме, где непонятно, кто палачь, а кто жертва. Публика сидит сверху, по периметру комнаты, глядя вниз, на заключенных в клетках, исступленно выкрикивающих: "Нам плевать на нашу волю, нам плевать на нашу волю". В конце первого действия на наших глазах их заколачивают досками, в конце второго, построенного на мифе об Эдипе и природе власти, тоже самое проделывают с публикой. При этом два надзирателя-палача провоцируют зрителей петь гимн. Молчащий зал заколачивают досками. На вопрос, что будет, если кто-то и вправду запоет, Клим и Троицкий отвечают: "Отлично, тогда будет еще страшней".
Это едва ли не самый яростный политический перформанс, виденный мною за последние годы во всей Восточной Европе. Притихшая публика премьеры утверждала, что увидела в спектакле полную аналогию с нынешней политической и социальной ситуацией в Украине, чья болезненная активность перешла в стадию болезненной апатии без всякого разбега.
Нелепые, стремительно разрушающиеся павильоны киностудии имени Довженко отдали свои печальные глазницы под самые энергичные и известные видеоинсталляции и перформансы, привезенные Маратом Гельманом из Перми. Катя Бочавар, куратор визуальной программы Гогольfest, убежденная в том, что границы между искусством и дизайном все более стираются, предложила использовать уникальное пространство знаменитой киностудии как креативную среду для создания новых работ - в формате живого творения, так называемого site specific.
Публику Гогольфеста ждала и огромная музыкальная программа от Владимира Мартынова до замечательной финской группы Киммо Похьонен Клустер.
Никто не ожидал, что фестиваль, не имевший никакой рекламы, стал местом паломничества молодых киевлян, ежедневно тысячами заполнявших киностудию. Один из самых утопических культурных проектов Европы осуществился.