На прошлой неделе, в день, когда произошло это событие, я получил восторженное СМС от знакомого политолога, который занимается проблемами европейской безопасности. Текст был коротким: "произошла революция в сознании".
В этот день президент Дмитрий Медведев подписал указ, в котором запретил поставки Ирану комплексов С-300 и ряда других вооружений, обозначенных в "санкционной" резолюции Совбеза ООН. В иное время эта новость могла бы стать мировой сенсацией и неделями не сходить со страниц западной прессы. На прошедшей неделе она не продержалась в "топах" и нескольких часов. Потому что глава российского государства принял, по сути, рутинное решение - подтвердил позицию нашей страны, за которую голосовал постоянный представитель России в организации Объединенных наций Виталий Чуркин. Продемонстрировав тем самым единство между словами и делами.
Конечно, можно назвать произошедшее "прорывом в сознании". Но мне представляется, что речь идет о куда более значительном, не столько философском, сколько внешнеполитическом явлении - возвращении России в качестве серьезного, предсказуемого игрока в большую мировую политику.
Своим решением Медведев доказал: на геополитическую сцену возвращается держава, умеющая держать свои партнерские обязательства и уважающая решения международных структур. Это, во-первых. А, во-вторых, выглядело странным, если бы российский лидер, выдвинувший в качестве одной из центральных внешнеполитических инициатив тезис о необходимости нового договора по европейской безопасности, не присоединился к санкциям в отношении страны, нарушающей резолюции Совета Безопасности. Чьи руководители отрицают Холокост и абсолютно серьезно обвиняют американские власти в том, что те устроили теракты 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке.
Примерно месяц назад я беседовал с одним известным израильским политологом в прошлом занимавшим серьезную должность в структурах израильской разведки. Мы обсуждали поставки российского урана для иранской атомной станции в Бушере. Мой собеседник удивлялся, почему Вашингтон так спокойно отреагировал на эти поставки и даже не выразил формального протеста. Его интересовало, что предложила американцам Россия за "молчание". Но можно предположить, что уже тогда в Белом доме получили по дипломатическим каналам информацию о готовящемся в отношении Ирана указе президента России по С-300. И не стали в преддверии столь значимого во всех смыслах события размениваться на сугубо идеологические демарши.
А что же иранцы? События прошлой недели продемонстрировали, что никаких выводов они не сделали. Напротив, риторика Тегерана стала все более провокационной и агрессивной. Очевидно, что иранское руководство приняло для себя стратегическое решение сделать ставку на арабскую улицу, ее низменные инстинкты и существующие социальные проблемы.
На Генассамблее ООН иранский лидер выступал на несколько часов позже, чем американский президент. Но если Барак Обама говорил о желании своей страны найти компромисс с Тегераном на дипломатическом уровне, и это вызвало бурные аплодисменты зала, то для Махмуда Ахмадинежада высокая трибуна стала еще одной возможностью попиариться перед теми, кого в Древнем Риме называли "чернью". Потому и говорил иранский лидер о том, как Белый дом подстроил теракты 11 сентября, критиковал действия американцев в Ираке и Афганистане, возмущался, потрясая Кораном, планами ультраправых священников США сжечь священную книгу. Правда, многие делегаты выступления Ахмадинежада не услышали - вместе с американской делегацией они демонстративно покинули зал в знак протеста против звучавших с трибуны Генассамблеи ничем не подкрепленных обвинений.
Но выступление Ахмадинежада достигло цели. Оно продемонстрировало всю пропасть, нравственную, цивилизационную и религиозную, которая существует между взглядами бедной "арабской улицы", к которой апеллирует иранский лидер, и западными ценностями. И эта пропасть с каждым годом становится все шире, а поле для межцивилизационного диалога все уже. Причем виноваты в такой ситуации все стороны.
На прошедшей неделе Сенат США отклонил законопроект, который неизбежно вызвал бы негодование, смешанное, мягко говоря, с чувством неловкости, на арабском Востоке. Даже в самой Америке этот документ воспринимают неоднозначно, и он вызывает ожесточенную полемику в обществе.
Речь шла об отмене принятого в 1993 году закона "Не спрашивай, не говори", определяющего условия пребывания представителей секс-меньшинств в армии. Правозащитники, выражающие интересы людей с нетрадиционной ориентацией, добивались отмены положений этого документа, который запрещает их "клиентам" публично раскрывать свои взгляды на семейные ценности.
Опрос, проведенный на интернет -сайте "Российской газеты", выявил и без того предсказуемую тенденцию: для российского менталитета подобные дискуссии не актуальны и вызывают отвращение. Остается лишь догадываться, насколько негативно восприняли бы отмену закона в арабском мире. И сколько "очков" потеряла Америка в частности, и Запад в целом, если бы попытался нести такие ценности в массы других стран.
Впрочем, в той же Европе не меньше раздражены попытками приезжающих в Старый свет иммигрантов устанавливать свои, абсолютно чуждые западным ценностям и традициям правила. "Война" парандже, которую объявили власти Германии, Франции, Испании и Бельгии, лишь эпизод набирающего силу конфликта.
Попытки отдельных европейских лидеров достичь хотя бы временного компромисса не приносят успеха. Под сомнение поставлена толерантность всего западного общества: европейские избиратели все чаще голосуют за партии, которые предлагают существенно снизить прием иммигрантов и применять самые жесткие меры к "нелегалам". На прошедшей неделе канцлер Германии Ангела Меркель сообщила о том, что облик немецких городов в будущем изменится и в них появится больше минаретов. Однако бурных восторгов в стране заявление главы правительства не вызвало. Существует высокая вероятность, что на следующих выборах Меркель еще аукнется ее пророчество.
На прошедшей неделе стало окончательно ясно: Европа правеет и этот тренд сохранится, возможно, не на одно десятилетие. На завершивших в Швеции выборах впервые в истории в парламент прошли ультраправые, выступающие практически за полный запрет неевропейской иммиграции. У них 20 мандатов. И теперь умеренно правые, получившие право сформировать правительство, стоят перед выбором: либо объединиться с радикальными националистами, либо создать кабинет, не имеющий большинства в парламенте.
"Доктор, у меня надежда есть?", - спрашивал врача герой одной из прочитанных мною на прошлой неделе шутливых историй. "Надежда есть, шансов нет…", - прокомментировал ситуацию опытный медик. В ходе завершившейся на прошлой неделе Генассамблеи ООН мы все наблюдали за тем, как в ходе выступлений участников форума появлялась надежда на более безопасный мир. Однако вопрос о том каковы шансы на успех этого "начинания" так и остался открытым.