История эта началась давно, лет, этак, пять назад.
В Петербурге, в Фонтанном доме открыли экспозицию, которая называлась "Американский кабинет Иосифа Бродского". Там были подлинные вещи, привезенные из Нью-Йорка и Анн-Арбора вдовой Бродского Марией Соццани: письменный стол, бюро, его книги, даже чемодан, с которым он уехал из СССР навсегда. Были там и его фотографии. Много. Они занимали целую стену.
Я долго ходил среди этих экспонатов с единственной тайной мыслью: мне очень хотелось обнаружить изображение той, кому он посвятил большинство своих лирических стихов, во всяком случае весь цикл "Новые стансы к Августе". Я разыскивал изображение Марины Павловны Басмановой, женщины, которую он любил и отношения с которой сложились для него трагически. К тому времени мне была известна только одна фотография Басмановой, сделанная Бродским в Изборске: его любовь стоит рядом с другом поэта - Анатолием Найманом. Она - в вязаной белой шапке, темном пальто, с размытыми чертами лица... По этой единственной фотографии было очень трудно судить о внешности одной из красавиц Ленинграда того времени. Разумеется, я пытался разузнать о фотографиях Басмановой у друзей Бродского, у людей, которые его знали близко. Бесполезно. Фотографии Басмановой не оказалось ни у кого. Даже у Михаила Мильчика, который давно работает над созданием в Питере дома-музея поэта. Это было странно, тем более что сам Бродский прекрасно снимал (его отец был профессиональным фотографом и многому научил сына). Наверняка он сделал не одну фотографию своей любимой. Куда же они все подевались?
Друзья говорили, что Басманова не любила сниматься. Это могло быть причиной отсутствия фотографий. Один человек, близко знавший Бродского, сообщил мне, что все негативы съемок Марины хранятся у нее самой. А она сама...
О, она сама! Она сама не берет телефонную трубку, не открывает дверей незнакомым людям. Впрочем, очень редкие знакомые могут удостоиться открытой двери в ее доме по улице Глинки. Она не дает интервью и ничего не рассказывает о Бродском. Иногда ее по месяцам не бывает дома. Жизнь ее окутана тайной. Однажды мне удалось дозвониться до нее. Я попросил Марину Павловну прочитать материал о ней, который готовился к публикации в "Российской газете". Знаете, что она мне ответила? Она сказала тихим голосом с глубокой внутренней силой: "Я не буду ничего читать, меня это не интересует"...
Вот почему я ходил среди экспонатов "Американского кабинета И. Бродского" в надежде обнаружить фотографию этой таинственной музы поэта. Но так и не обнаружил. Вздохнув, я уже собирался покинуть Фонтанный дом, но был остановлен милой женщиной, смотрителем этой выставки. "Понравилось?" - спросила она. "Понравилось", - не слишком убедительно пробормотал я. "Что-то не так?" - прозорливо поинтересовалась она. "Странно, - признался я, - что здесь нет фотографии Басмановой". "Ну, как же нет! - вскричала она. - Еще как есть!"
Я вернулся к стене с фотографиями, и она указала мне на самый верх. Там помещался небольшой отпечаток в рамке. На фотографии был изображен Иосиф Бродский в компании незнакомых мне людей. На коленях у Бродского сидела изящная черноволосая девушка в простеньком свитере. Я замер. Неужели передо мной фотография Басмановой? Именно! - подтвердила моя провожатая. Я потребовал принести стремянку, влез на верхотуру и сделал несколько снимков. Потом долго хранил репродукцию и решился напечатать ее только в книжке про Бродского, которая вышла нынешней весной. "В поисках Бродского" - так она называлась. Фотография с Басмановой была единственной фотографией Бродского в этой книге. Я был несказанно горд, что мои поиски увенчались успехом. А дальше случилось вот что.
Книжка стала продаваться в московских магазинах. И вот спустя недели три в моей телефонной трубке раздался тихий женский голос.
- Мне сказали, что в вашей книжке напечатана моя фотография с Бродским. Это так?
- Э-э-э, простите, а вы - Марина Басманова?
- Нет, я не Марина Басманова.
- А кто вы?
- Я - Маша Слоним.
- Ну, и почему вы считаете, что на той фотографии вы, а не Марина Басманова?
- Потому что это я, а не Марина Басманова.
Мы договорились встретиться и все выяснить. В один из дней очаровательная Маша Слоним приехала в редакцию. Я предъявил ей фотографию. Она улыбнулась: господи, как же давно это было!
Все во мне оборвалось, я понял, что на фотографии не Марина Басманова. Стало быть, я допустил ошибку и мне следует принести извинения и Маше, и Марине Павловне, и читателям книжки. Первое было сделано незамедлительно. Маша вежливо отмахнулась: да ладно, чего там! Тем не менее я попросил ее рассказать, как был сделан этот снимок и кто на фотографии, помимо Бродского и "Басмановой".
-Честно говоря, я не всех тут узнаю. Ну, тот, что слева - это Андрей Сергеев, поэт, переводчик, друг Иосифа, у которого он частенько гостил и даже останавливался, когда приезжал в Москву. Третья слева - жена Сергеева, замечательная женщина. А вот кто между ними - я уже не помню. Понимаете, Иосиф, когда приезжал в Москву, частенько вел себя загадочно. У него были друзья из разных компаний, и он очень редко сводил своих друзей вместе. Ну, вот я была знакома с Микой Голышевым, который жил на Тишинке. У него Иосиф бывал чаще, чем у других. А на этой фотографии... Скорей всего мы в гостях у Андрея Сергеева. Это его квартира. Помню, что мы долго ехали на такси, куда-то на север Москвы. По-моему, дом Сергеевых был где-то у метро "Бабушкинская". Типичная блочная пятиэтажка. Говорили о чем-то серьезном, без выпивки. Они все были старше меня, умнее, талантливее. Я сидела, помалкивала. Может быть, речь шла о письме Брежневу, которое Иосиф написал с помощью Сергеева... Не помню. Знаю только, что Андрей ему помогал в этом деле.
- Какой это был год?
- Мне кажется, 1972-й. Незадолго перед отъездом Иосифа из страны. Была зима. К сожалению, мне нечего больше сказать вам об обстоятельствах того вечера. Я даже не помню, как добиралась домой от Сергеевых. А то, что сижу у Иосифа на коленках, так это бывало и раньше.
- А когда вы познакомились и как это произошло?
- Ну, в один прекрасный день он просто приехал к нам в гости из Ленинграда, пришел в наш дом композиторов на Третью Миусскую, где я и сестра Вера жили с мамой и папой. Он пришел, чтобы познакомиться с моими родителями. Потом уже, когда мы подружились, он рассказал мне такую историю. Оказывается, Анна Андреевна Ахматова, с которой он, как известно, был хорошо знаком, в очередной раз вернувшись из Москвы, посоветовала ему обязательно побывать в московском доме Литвиновых - Слонимов и сделать предложение очаровательной девушке Маше. Я была просто потрясена. Откуда Анна Андреевна могла помнить обо мне? Дело в том, что тогда мой отец - скульптор Илья Слоним - работал над портретом Ахматовой. Она позировала ему в мастерской, а после сеанса иногда заходила к нам домой на чай с конфетами и печеньем. Я слышала, как она читала стихи. Моя же задача сводилась к тому, чтобы тихо сидеть на диване с сахарницей в руках и непрерывно кормить нашего неразумного таксика, который норовил гавкать и таким образом мешал Анне Андреевне читать стихи. Вот я его и кормила. Мне и в голову не могло прийти, что великая Ахматова обращала на меня какое-то внимание.
- Какое впечатление он произвел на вас?
- К тому времени у нас в семье уже знали кое-что из его стихов. Шел 67-й год, и имя Бродского становилось уже известным. Он произвел замечательное впечатление: живой, абсолютно живой человек. И ужасно застенчивый. До наглости.
- Как это?
- Ну, когда он отваживался перебороть свою застенчивость, то мог стать грубым.
- А как насчет предложения руки и сердца?
- Знаете, что-то я этого не припомню. Скорей всего никакого предложения не было. Да и потом, к тому времени я уже была замужем, и моему сынишке Антону исполнился год. Думаю, это осложняло задачу Иосифа.
- Но, судя по всему, относился он к вам неравнодушно.
- Неравнодушно, чего уж там говорить.
- А стихи вам посвящал?
- Был такой случай. То ли Вере, то ли мне что-то он посвятил, правда, никогда не писал наших имен в печатных посвящениях.
- Он останавливался у вас, когда приезжал в Москву?
- Да, бывало такое. Однажды он приехал из Одессы, где на тамошней киностудии снимался в каком-то фильме, играл комиссара. По сценарию этот комиссар был лысым, и Иосифа обрили налысо. Но, поскольку в Москве ему надо было общаться в издательствах и редакциях, чтобы не шокировать публику, в реквизиторской ему выдали рыжий парик, который он носил. А когда ложился спать у нас на полу, то очень боялся, что ночью с него этот парик сползет и маленький Антошка испугается дядю, у которого волосы съехали с головы.
- А вы бывали у него в гостях?
- Только после его отъезда из страны. Я приезжала навестить его родителей. Тогда-то я и увидела эту знаменитую квартиру в доме Мурузи, описанную им как полторы комнаты.
- А в Америке вы виделись с ним?
- Да, в Нью-Йорке. Я приехала с маленьким Антоном формально по мотивам воссоединения семьи, а на самом деле по настоятельному требованию моей мамы, которая боялась, что в Москве меня арестуют. Так вот, я приехала в Америку, но совершенно не представляла, что мне дальше делать. У меня был только английский язык, но никаких навыков работы. Бродский узнал, что я в Нью-Йорке, позвонил, и мы с ним встретились. Пошли в какой-то ресторан обедать. Ну, какие планы, спрашивает он. Никаких, отвечаю я. Он внимательно посмотрел на меня и сказал: старуха, ты в маразме. Потом он купил нам с Антоном билеты в Анн-Арбор и мы отправились туда к его друзьям, издателям Профферам, где я получила работу и провела счастливейшие девять месяцев. Время от времени Иосиф приезжал и навещал нас.
- Бродский, который приходил к вам в гости в Москве, и Бродский, который навещал вас в Анн-Арборе - это разные люди? Изменился ли он за годы американской жизни?
- Да, изменился.
- В чем?
- Он стал уверенным, свободным. Здесь он был постоянно зашуганным каким-то, я за него боялась. А там он успокоился, обрел уверенность и уже мог опекать таких, как я.
- Где вы виделись с ним в последний раз?
- В Лондоне. Я работала на ВВС и была первой, кто взял у него интервью в качестве нобелевского лауреата.
- Я не могу не задать вам этот вопрос: вы знакомы с Мариной Басмановой?
- Нет, хотя я видела ее однажды. По-моему, Иосиф устраивал отвальную в Москве на квартире у Мики Голышева. Я стояла у подъезда этого дома, когда к подъезду подошла девушка. Я узнала Марину... Вообще она была неразговорчивой, неприветливой и даже мрачной. Говорили, что она мучила его постоянно, говорили, что он много с ней настрадался. Но любил...
- А вот мне говорили, что Марина похожа и на жену Бродского Марию, и на давнюю его привязанность Веронику Шильц. То есть все женщины, с которыми так или иначе был связан Бродский, похожи друг на друга.
- Вы это к чему?
- А к тому, что вы, следуя этой логике, должны походить на Басманову и Марию Соццани.
- Скорей всего вы это все придумали, чтобы хоть как-то оправдать собственную ошибку.
- Нет мне оправдания.
- Есть. Я вас прощаю.
Мне, таким образом, осталось принести извинения читателям книжки "В поисках Бродского", которую издала "Российская газета", и Марине Павловне Басмановой. Что я и делаю, понимая меж тем, что как выглядит загадочная Б.М.П., я по-прежнему не знаю.