МГТУ им. Баумана - единственный российский вуз, который стал одним из учредителей проекта "Сколково". Что, конечно, не случайно.
Бауманка давно тесно сотрудничает с бизнесом и промышленным производством, вуз поставляет интеллектуальный капитал, который превращается в конкретный продукт, востребованный экономикой. Как защищать права интеллектуальной собственности в инновационной экономике? Кому будут принадлежать права на изобретения, если они получены при финансовом участии бизнеса? На вопросы "РГ" ответил директор Центра защиты интеллектуальной собственности, заведующий кафедрой юриспруденции МГТУ им. Баумана Борис Коробец.
Российская газета: Борис Николаевич, интеллектуальная собственность базируется на трех китах - охране, защите и использовании. Как в России обстоят дела в этих сферах?
Борис Коробец: Я считаю, что охрана интеллектуальной собственности в России поставлена на высокий уровень, и во многом это заслуга еще советской патентной системы. Роспатент сегодня работает очень активно, и количество патентов растет. При этом, несмотря на мировой финансовый кризис, в 2008 году патентные пошлины в России выросли в два раза. К сожалению, для государственных вузов и научных учреждений, регистрирующих свои результаты научно-технической деятельности, льготы при патентовании не предоставляются. Нельзя сказать, что патентные пошлины слишком высоки, приблизительно 5000-6000 рублей за патент. Но когда речь идет о 50-100 или, например, 500 патентах, сумма для любого вуза выходит значительной.
Что касается защиты интеллектуальной собственности, то тут все сложнее. Сегодня в России существует довольно много юридических компаний, предлагающих услуги по защите интеллектуальной собственности. Но этого явно недостаточно. Значительное количество патентных споров все же доходит до судов, и тут возникает давний вопрос - какие суды должны рассматривать такие споры?
На мой взгляд, сегодня создание патентного суда - это необходимая мера. При повышении инновационной активности субъектов российской экономики увеличится и количество патентных споров. Логично, что и решать такие споры должны специализированные суды. Мировая практика показывает, что во многих экономически развитых странах есть такие суды, и они эффективно работают. Наверное, правильнее, если первый патентный суд будет создан как пилотный проект, например, в иннограде "Сколково".
Если говорить об использовании интеллектуальной собственности, то тут хвастаться особенно нечем. К сожалению, спрос на инновации в стране остается не на высоком уровне. Создавать актуальные технологии для промышленности можно лишь тогда, когда четко знаешь потребности рынка. А с этим зачастую возникают проблемы. При этом необходимо спрогнозировать, какие издержки ожидаются при внедрении изобретения, какова рентабельность производства и многое другое. Сегодня изобретать, ради того чтобы просто получить патент и положить его в папку, - не актуально. Необходимо думать о дальнейшей его судьбе - коммерциализации, внедрении в промышленность.
РГ: Есть определение инновационной экономики, как экономики с развитым рынком интеллектуальной собственности и прикладным научным бизнесом. Чем этот вид бизнеса отличается от других?
Коробец: Прикладной научный, иными словами инновационный бизнес, отличается от других видов бизнеса тем, что он основан на интеллектуальной собственности. К сожалению, в России прикладной научный бизнес только зарождается. Большинство американских ученых живут мечтой изобрести что-то такое, что будет успешно внедрено в промышленность. А многие американские предприниматели стараются инвестировать в перспективные научно-технические разработки и построить свой бизнес на их использовании, недаром крупнейшие американские компании, как General Electric, Boeing, Apple и другие, занимаются инновационным бизнесом.
В России ученых, которые всерьез пытаются заработать на своем изобретении, существенно меньше. Инвестор пока очень настороженно вкладывает деньги в инновационный бизнес. До сих пор рынок интеллектуальной собственности, по сути, не сформирован.
Мы часто говорим, что венчурные фонды должны работать активнее. Но при этом надо понимать, что такие фонды рискуют очень большими средствами, вкладывая их в научный бизнес, и несут соответствующую за это ответственность. Инвесторы прекрасно осознают, что, инвестировав сегодня один рубль, крайне мало шансов, что завтра они получат два рубля, и даже через год-два они могут не вернуть свои деньги. Но работа венчурного инвестора - работа оптимиста, и такие люди все равно будут инвестировать в прикладной научный бизнес. Ведь за инновациями - будущее!
Именно для повышения эффективности использования интеллектуальной собственности и построения современного инновационного бизнеса реализуется проект иннограда "Сколково".
РГ: Вы сказали, что у нас нет патентных судов. А где же решаются споры?
Коробец: Сегодня экономические патентные споры разрешаются в арбитражных судах. Часто слышна критика, мол, судьи недостаточно разбираются в интеллектуальной собственности, как следствие, рассмотрение таких дел затягивается. Право интеллектуальной собственности, в рамках изучения гражданского права или как самостоятельная дисциплина, должно преподаваться во всех государственных вузах, готовящих юристов, поэтому заявлять, что судьи не имеют необходимых знаний, по меньшей мере некорректно. По-видимому, сказывается отсутствие должной судебной практики, поскольку количество патентных споров, рассматриваемых в арбитражных судах, до сих пор невелико.
РГ: Как развивается в России институт патентных поверенных, о которых в свое время было много разговоров?
Коробец: В России институт патентных поверенных в последнее время развивается довольно динамично. В 2008 году Государственной Думой был принят Федеральный закон "О патентных поверенных". Патентные поверенные - это опытные, высококвалифицированные специалисты. Основная функция патентных поверенных состоит в том, что они, по сути, являются посредниками между заявителями и Роспатентом, облегчая работу и для тех и для других. Патентные поверенные дают правовые консультации по вопросам охраны интеллектуальной собственности, оформляют и подают заявки на регистрацию объектов интеллектуальной собственности и т.д. Но получить такой статус непросто. В вузах патентных поверенных не готовят, так что приобрести необходимые знания для работы в качестве патентного поверенного можно через дополнительное образование и, безусловно, опыт работы в патентной сфере.
РГ: А кто должен подсчитывать экономический эффект от изобретения?
Коробец: При появлении идеи довольно часто экономический эффект пытается рассчитать сам изобретатель, а при принятии решения о патентовании - специализированные структуры организации, в которой работает изобретатель, например, инновационные центры. Когда дело доходит до коммерциализации разработки, то экономический эффект рассчитывает инвестор. Но это не аксиома, бывает и по-другому. Например, инвестор может заказать организации разработку технологии, первоначально просчитав предполагаемый эффект.
РГ: Но разве не стоит получать патенты на все изобретения? Может, оно и не пригодится сейчас, зато понадобится завтра.
Коробец: Такой логикой, к сожалению, мы пользоваться не можем. Не забывайте, что после получения патента его необходимо поддерживать в силе, а это также влечет значительные расходы. Если в течение хотя бы 6-7 лет поддерживать тысячу коммерчески не привлекательных патентов, любой вуз может понести существенные финансовые потери. Без условно, в МГТУ им. Н.Э. Баумана мы патентуем не все полученные научные результаты. Что-то вообще нельзя запатентовать, например, методические пособия или методики и алгоритмы. А существуют разработки, которые просто не представляется возможным коммерциализировать, в частности, многие разработки в области военного назначения. Такие технологии мы патентуем, но на свободный рынок им дороги нет.
РГ: Военные разработки как-то можно использовать для развития инновационной экономики? Смею предположить, что именно они сегодня самые передовые. Или это не так?
Коробец: Конечно, существуют передовые, крайне актуальные сегодня разработки военного, специального и двойного назначения, часть из которых теоретически может найти свое применение в гражданской сфере. Но принимать решение об их внедрении в гражданский оборот должен правообладатель таких разработок и только в соответствии с законодательством.
РГ: Такие патенты тоже надо поддерживать?
Коробец: Нет никакой разницы - на "гражданское" или "военное" изобретение получен патент - поддерживать его нужно обязательно. Главное - понимать, зачем это нужно. "Гражданские" разработки должны приносить прибыль - вузам и НИИ, частным компаниям и изобретателям. "Военные" разработки должны стоять на страже интересов государства.
РГ: Экономисты говорят, что для успешного развития инновационной экономики нам не хватает множества законов в сфере интеллектуальной собственности. О чем?
Коробец: Если быть точнее, в Комитете Государственной Думы по экономической политике и предпринимательству подсчитали, что для законодательного обеспечения инновационной экономики необходимо внести изменения в 113 законов и решить множество иных вопросов, начиная с регулирования экспортной политики и заканчивая налоговым стимулированием малого инновационного бизнеса.
В частности, хочу обратить внимание на вопросы, возникающие при оценке объектов интеллектуальной собственности и отражении их на балансе вуза, например, при реализации N 217-ФЗ. Во многих образовательных учреждениях эти вопросы до сих пор однозначно не решены: как отразить на балансе права на объект интеллектуальной собственности, и стоит ли это вообще делать?
РГ: Методика оценки должна быть единая для всех?
Коробец: Сегодня методик оценки нематериальных активов достаточно много. Методика - это авторский подход, в котором всегда довольно много субъективного. На мой взгляд, разрабатывать единую методику оценки сейчас не нужно. При оценке объекта интеллектуальной собственности как основы будущего бизнеса обязательно должно учитываться мнение всех участников малого инновационного предприятия.
РГ: Сейчас вузы активно развивают сотрудничество с промышленными предприятиями. Кому принадлежит право интеллектуальной собственности в таком союзе?
Коробец: Кому будет принадлежать право на интеллектуальную собственность, созданную в рамках такого сотрудничества, решают в процессе заключения договора непосредственно вуз и промышленное предприятие. В соответствии с Гражданским кодексом РФ права на объекты интеллектуальной собственности, полученные в результате исполнения договора на НИОКР, могут принадлежать заказчику, исполнителю или обеим сторонам совместно. В зарубежной практике чаще встречаются случаи, когда права на результаты НИОКР принадлежат компании - заказчику работ.
РГ: Ученые в этом случае не возмущаются?
Коробец: Конечно, возмущаются, но что поделаешь? В конце концов, заказчик всегда прав. Авторам всегда принадлежат личные неимущественные права, такие как, например, право авторства и право на имя.
РГ: Насколько часто сегодня делаются открытия?
Коробец: За последние дни в Центр защиты интеллектуальной собственности университета пришли трое ученых с заявлением, что они сделали открытия в различных областях науки и просят зарегистрировать их. К сожалению, я им помочь не смог, потому что в российском законодательстве отсутствует такой объект интеллектуальной собственности, как открытие, и, следовательно, государственной регистрации фундаментальных открытий не предусмотрено.
Целесообразно опираться на зарубежную систему "установления" прав на фундаментальное открытие. Сначала необходимо опубликовать научную статью, в которой описывается открытие. Затем пройти соответствующее рецензирование, и если результат, полученный автором, подтверждается научной общественностью, то можно рассчитывать на научное признание.
РГ: Все-таки странно, что за открытие ученый может не получить ни рубля!
Коробец: Эйнштейн не планировал заниматься коммерциализацией теории относительности, зато получил Нобелевскую премию за значительный вклад в развитие мировой науки. А это, согласитесь, много стоит.