Она не скрывает свой возраст. В этом году ей исполнилось 70 лет, а она позволяет себе носить мини-юбку.
Признается, что может выпить водки. Отплясывает так, что у тридцатилетних поднимаются брови домиком от удивления. Говорит непривычно откровенно, наотмашь. Ей приписывают романы со стилистами, которые ей по возрасту годятся в поздние сыновья. Она, прожив в профессии полвека, так и не смогла выработать защиту от печатного пустословья. Страдает и даже пытается оправдаться. Она идет на кухню, закуривает сигарету и в миллионный раз задает вопрос: "За что?.." А ответом ей тишина четырнадцатого этажа...
- Я артисткой хотела быть всегда. Крохой меня мама брала с собой в гарнизонный дом офицеров, она там в самодеятельности играла спектакль "У них есть родина". У ее героини пропал ребенок, у меня до сих пор осталось ощущение того дикого горя, которое она показывала на сцене. И мама всегда хотела, чтобы я была артисткой.
Когда я, 17-летняя девчонка, ехала во ВГИК подавать документы, то самое первое впечатление от приемной комиссии института было такое: ужас какие все некрасивые. Какие все старые и неприветливые. Я была тогда убеждена, что в кино и в искусстве должны быть только красивые люди.
А когда поселилась в общежитии, то первое, что услышала, было обсуждение какого-то Мишки Ромма. Я свято верила, что это кто-то из наших студентов. На втором туре я увидела Михаила Ильича Ромма и оторопела... Был сильный дождь, и я пока бежала из общежития, промокла вся, вбегаю взъерошенная в облипшем платье. Он меня увидел и говорит: "О, воробей..." Учиться во ВГИКе мне было легко и интересно. Я поняла, что я интересна как актриса, это большое дело: понимать, что ты нужна. Помню, как Михаил Ильич Ромм приходил и с каким интересом смотрел мои куски из "Казаков" Толстого. Помогал мне, осаждал, где было нужно, вытаскивал из меня волнение.
Один обед на двоих
Володю Ивашова я впервые увидела на экране. Картина "Баллада о солдате" ворвалась в мою жизнь.
А в жизни я впервые его увидела в общежитской кухне: он пришел к нам на день рождения к одному из однокурсников. Я в тот же вечер подумала, что вот такой должен быть у меня муж. Мы в первый вечер нашего знакомства не дошли до поцелуя... А наутро, когда я проснулась, у меня гулко стучало сердце, и я поняла, что влюбилась.
Недалеко от нашего института был лосиноостровский парк. Там он меня впервые и поцеловал. Я дрожала как осинка. Помню его слова: "Светка, мне кажется, что я тебя люблю" Потом он познакомил меня с родителями. Они жили в жуткой коммуналке, тусклая лампочка в конце убогого, пропахшего мочой коридора. Одна раковина и вечно протекающий кран, и перекошенное окошко на кухне.
У них была одна комната, в которую я пришла жить как бедная родственница. Вместе со мной в ней было 6 человек. Мы с Володей всю свою стипендию до копейки отдавали его матери, а потом она утром выдавала нам на метро и рубль на обеды. Мы брали один обед на двоих. У нас на столах в столовой всегда стояли тарелки с капустным салатом и хлебом. Еще было подсолнечное масло. Все это было вдоволь и бесплатно. Этим и наедались.
"Я торговала сапогами"
Его жизнь погубила: рухнувшая страна и тот всеобщий хаос, который стоял тогда на дворе. Работы артисту Ивашову не было никакой. Семью кормить нужно, и Володя пошел на стройку, их бригада строила ангары. Работа была тяжелая физически, мужики в той бригаде знали, что Ивашов знаменитый артист, пытались его беречь. Но он не мог быть особенным и вкалывал наряду со всеми. Из Театра киноактера нас с ним фактически вышвырнули. Жить было не на что. Володя ездил утром в метро в телогрейке и резиновых сапогах, а его все равно часто узнавали. Это его убивало.
Я тогда торговала женскими сапогами, одна иностранная компания мне давала их под реализацию: "Вы лицо известное, обмануть не можете", - так говорили мне те иностранцы. Я ходила по бухгалтериям и ЖЭКам и всем девочкам предлагала сапоги. Они смотрели на меня, как на зверя в зоопарке, но иногда покупали. За каждую проданную пару я имела один доллар. Это для меня были деньги.
Я понимала, что если через себя не переступлю, то мы все станем бомжами или сопьемся. А так заработала денежку, обед приготовила и мальчишки мои сыты. Думала, от стыда сгорю. Но детей нужно кормить. А когда Володи не стало, я даже работала домработницей. Ведь пенсии у меня еще не было, и просто не на что было купить хлеба и пачку сигарет.
"Ивашов был моим Карениным"
А с Ивашовым у меня счастье было разным. Я натура увлекающаяся, могла влюбиться, увлечься. Он тоже. Были периоды, когда я его называла: ты Каренин мой...
Я могла наорать на него, стукнуть кулаком по столу, забрать его в Курган, написать расписку врачам. Он - нет. Он был робкий. Я была ведущая, на передовой жизни стояла я. Дети в школе напроказничали - я шла и разбиралась. Детей хвалили - я тоже шла и принимала похвалу. Володя нет. Он старался, зарабатывал деньги, но решение по дому принимала чаще всего я. Были годы - Володе звонили с предложениями о работе, и он снимался, а я нет. Никогда не ревновала его к профессии.
Я всегда хочу нравиться - это уже не отнять. Почему я часто летала на многие заграничные фестивали, часто с чужими картинами? Я всегда говорю: артисткам детей рожать нельзя. Категорически. Профессия наша (если ей отдавать себя полностью) не совместима с материнством. Я не хочу называть громкие имена, у которых дети закончили трагически. Скажу лишь про себя.
Съемки, гастроли, концерты, репетиции. Все это на первом месте в жизни. Почему мой старший сын Алеша со мной неласковый? Почему второго сына Олега потеряла так рано? Причина одна: мы с Володей недодали им тепла. Сынок на руке виснет, мама, побудь со мной. А у меня самолет, нужно в Чили на фестиваль лететь. Где сейчас этот фестиваль? И кто о нем помнит? А сына потеряла. Летом на три-четыре месяца отправляли их к бабушке в Мелитополь, а им папа с мамой были нужны больше, чем бабушкины вареники. У меня фестивали, поездки, платья. Бессонные ночи - оттого, что фасон не тот.
Профессия наша душу выжигает, если бы все вернуть сначала, никогда бы не пошла в артистки. Кино - это сладкий яд. Это иллюзорный обман. Луч света на белом экране порабощает тебя, как наркотик. Ты отдаешь все за тот миг иллюзии, чтобы мелькнуть на рваной простыне экрана. Несоизмеримые вещи - растоптать свою судьбу ради этих минут на экране. Из меня бы получился хороший врач. Я так думаю. И я бы была счастливее в белом халате. А так - что? Я реально в жизни недолюбила, недоиграла, недотанцевала... Одни "недо". Почему недолюбила? Я уже 15 лет без мужчины, Володя меня от молодости увел и к старости не привел. А во мне до сих пор сидит женщина.
Журналисты порой плетут про меня невесть что, сейчас вот роман приписывают со стилистом Русланом. Мне просто безумно нравится участвовать в его творческих экспериментах. Но я всегда хотела казаться счастливой, и я ею казалась. Ведь у нас всегда жалеют только несчастных, а меня жалеть нельзя Потому я и выбрала роль счастливой женщины.
У нее в жизни случилась роль-судьба. И даже фраза-судьба! "Не виноватая я..." из "Бриллиантовой руки" стала ее символом. А ведь были еще десятки ролей в кино. Разноплановых. Драматических. Нет, "Не виноватая я..." - это ее! Стопроцентное попадание. Она не виноватая. В том, что в 70 лет имеет такие ноги, в том, что ее душа не имеет морщин. Не виноватая - что врать не умеет. Вслух говорит о том, о чем большинство из нас предпочитает не распространяться.