Вчера Конституционный суд огласил свою позицию о нюансах взаимоотношений между адвокатом и администрацией СИЗО.
Дело об адвокатской тайне с самого начала не обещало быть простым. Среди заявителей было двое обвиняемых, Юрий Волохонский из Ростова-на-Дону и Дмитрий Барановский из Москвы, а также адвокат Волохонского Игорь Плотников. Все трое вступили в конфликт с сотрудниками следственных изоляторов, когда попытались обменяться записями по делу. Учитывая, что любое дело - это довольно солидная куча бумаг, порою несколько томов, то в общем, представить, как могут планировать свою защиту еще не осужденные исключительно на словах, не делая никаких записей, задача не для среднего ума.
Барановскому за попытку передать адвокату свои соображения, не прочитанные администрацией СИЗО, наложили дисциплинарное взыскание, и это стало основанием для отказа в изменении меры пресечения (суд оставил его под арестом). Плотникову к тому же сообщили, что его подзащитный не может пересылать ему письма в запечатанном конверте, потому что документы подлежат цензуре. Надо сказать, что еще на стадии рассмотрения дела адвокаты жаловались журналистам, что в каждом конкретном случае все зависит от администрации СИЗО, жестко регламентированных правил, регулирующих отношения адвоката и подзащитного, фактически не существует, что и подтолкнуло их обращаться в Конституционный суд. При этом вокруг дела сложилась странная атмосфера. Неожиданную поддержку они тогда получили от представителя Совета Федерации Алексея Александрова, заметившего, что "это не просто беседа на лавочке, это тяжелая, сложная работа и государство должно создать условия для ее выполнения, адвокат - помощник правосудия, его деятельность является общественно-полезной и даже в чем-то божественной". Но представителей Федеральной палаты адвокатов в зале не было, не поступили в КС, вопреки обыкновению, и позиции представителей президента и правительства Михаила Кротова и Михаила Барщевского (хоть официально они не обязаны это делать).
В общем, от оглашенного вчера в Питере постановления КС по проверке положений статей 20 и 21 Федерального закона "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" ждали появления такой правовой позиции, которая бы четко регламентировала процедуру цензуры информации, курсирующей между адвокатом и сидящим в СИЗО. Нельзя сказать, что судьи КС от этих ожиданий уклонились, в постановлении указано, что администрация СИЗО вправе осуществить цензуру переписки подозреваемого или обвиняемого со своим адвокатом только "при условии, что имеются достаточные и разумные основания предполагать наличие в переписке недозволенных вложений (что проверяется только в присутствии самого этого лица) либо имеется обоснованное подозрение в том, что адвокат злоупотребляет своей привилегией на адвокатскую тайну".
Судья-докладчик Николай Мельников, комментируя решение, особо подчеркнул, что в постановлении КС администрация СИЗО обязывается "принять мотивированное решение, оно должно быть зафиксировано в акте и этот акт может быть потом оспорен в суде". Он также считает, что если записи, сделанные в ходе беседы, не влияют на показания других лиц, не свидетельствуют о попытке оказать давление, то нет никаких причин не вести такие записи. "Должно приниматься мотивированное решение о применении цензуры, - полагает Мельников, но признает, - в каждом конкретном случае администрация будет решать по факту, хотя они должны руководствоваться объективными сведениями".
Что же касается заявителей, то их дела могут быть пересмотрены с учетом выявленного конституционно-правового смысла. То есть Барановскому, возможно, удастся добиться снятия дисциплинарного взыскания, но решение об изменении меры пресечения все равно будет принимать суд.