Московская погода в этот день была на редкость слякотная. Но митинг на Пушкинской площади, организованный деятелями культуры против националистического выступления на Манежной, по первым подсчетам, собрал около трех тысяч человек.
Это все были люди, которым хотелось показать друг другу свои самые лучшие свойства. Какая-то пожилая женщина просила мою коллегу: "Пробейтесь к Валерию Тодоровскому, я ищу его отца. Мы с ним вместе пробивались из окружения". Мы пробились, и Валерий, только что выступивший на митинге, продиктовал телефон отца, кинорежиссера Петра Тодоровского, для этой женщины. Кто-то уже пробивался к Юрию Рыжову, российскому послу во Франции эпохи Ельцина, чтобы он сказал несколько слов для французского радио. Я расслышала его слова: "Стыдно сюда было не прийти! Сегодня должны были прийти все, кто мог". Пришли и Алексей Симонов, Кама Гинкас, Павел Лунгин, Мариэтта Чудакова. Пришли студенты и художники, солдаты и писатели, врачи и программисты. "Люди, которые хотят, чтоб Россия была сильная" - так их назвал Герой России, летчик-испытатель Магомед Толбоев. К финалу митинга возгласы: "Фашизм не пройдет!" и "Россия для всех!" - звучали согласованно и громогласно. Когда вышел писатель Дмитрий Быков, толпа уже превратилась в народ, и каждый узнавал друг друга в лицо: "Москва, безусловно, за нами. Мы пришли сюда защитить честь Российского флага, который нам нравится. Я часто читаю выступления людей, называющих себя националистами. У меня складывается ощущение, что они живут в какой-то очень маленькой и очень несчастной стране, в которой никому ничего не хватает, и нормальное ощущение человека - это страшная злоба ко всем остальным. Я живу в совершенно другой стране - стране доброй, великой, огромной, в стране, у которой есть будущее, и мы прекрасно знаем, что это будущее за нами. Мы никогда не дадим отождествить Россию с людьми озлобленными, ничтожными и неумными. Я хочу напомнить вам слова Блока, написанные в этот самый день - 26 декабря 1916 года в дневнике: "Все будет хорошо. Россия будет великой. Одно жаль - долго ждать и трудно дождаться!"
А потом мы сидели в кафе на Пушкинской: чтобы согреть промокшие до основания ноги. Мы вновь были простыми москвичами, не знакомыми, но близкими. Мы улыбались друг другу, как будто узнавая друг друга в лицо.