"С наступающим..." - так называется спектакль, который родился под самый занавес уходящего года. Его сочинил педагог театрального института им. Щукина Родион Овчинников.
Сам написал пьесу, сам же ее и поставил. И позвал своего однокашника по "Щуке" актера и продюсера Леонида Ярмольника сыграть в нем одну из главных ролей. А на вторую, тоже главную, пригласил Сергея Гармаша.
Художник Александр Боровский нашел всему этому "новогоднему камланию" праздничный и емкий пространственный образ: он превратил сцену "Современника" в лестничную клетку современного "новорусского" дома. И снабдил спектакль двумя аттракционами - в начале и в конце за огромными окнами идет снег, и кажется, что вся эта стеклянно-металлическая конструкция взлетает точно космический аппарат.
Успешный телеведущий и продюсер Кирилл Цандер (Леонид Ярмольник), возвращаясь домой в самый канун Нового года, узнает, что от него ушла жена, прихватив ребенка. В порыве мазохизма он вытаскивает праздничный стол прямо на лестничную клетку, чтобы отпраздновать новогоднюю ночь в компании двух комфортабельных лифтов. Но не тут-то было: из лифта выходит Дед Мороз, заказанный к праздничному столу, и через какое-то время оказывается однокашником Цандера по театральному институту Михаилом Громовым (Сергей Гармаш). То, что они рассказывают друг другу на лестничной клетке за накрытым столом, похоже на все истории, которые могут рассказать два уже не молодых человека, успевшие устать и разочароваться во многом. Но есть и особенности. Они - актеры. И пусть один - успешный и веселый еврей, а другой - совсем неудачливый и мрачный, на всех обиженный русский, они лицедействуют со всей страстью своей актерской юности. То Цандер устроит для молодой несговорчивой пары настоящее свадебное шоу, то Громов по просьбе товарища "тряхнет стариной" и пронзительно прочтет стихи Пастернака.
А зрителям "Современника" только того и надо: они при одном лишь выходе этих артистов готовы аплодировать во всю мощь - в полном несоответствии с театральной этикой Станиславского. А уж когда они начинают "жечь", когда герой Гармаша обрушивается на телевизионный поп-корн и сериальных актеров, на страну, в беспамятстве угробившую не одно поколение талантливых людей, когда, опьянев в конец, они поют "Баньку" Высоцкого, поминая свою молодость, а заодно и свой курс, наполовину мертвый - кто спился, кто погиб, кто умер от невыносимых сердечных терзаний, - зал отзывается горячей, благодарной волной.
Ведь у каждого за спиной похожие истории, мысли, схожее, скорее горькое, переживание и проживание нашей непутевой (даже если очень успешной) жизни.
То, что герой Ярмольника - немножко Ярмольник, а герой Гармаша - немножко Гармаш, только добавляет чувство родственности этому предпраздничному залу. И на этом чувстве театр довольно удачно проходит между всякими рифами социальных напряжений. В какой-то момент могут обидеться все: критики, которых герой Гармаша бурно обличает, точно все зло мира от них; евреи, которым вновь достается за способность выживать; русские националисты и патриоты, которых упрекают в пубертатной обидчивости; и даже бомжи, которых гонят за дурной запах. Но со всеми, как и принято в предновогодней сказке, в итоге достигается полное взаимопонимание.
Несмотря на незамысловатые театральные и драматургические ходы, спектакль становится чем-то вроде начальной психотерапии для больного общества. Проговаривание того, что ежедневно раздражает и мучает нас, кричит с телеэкранов и улиц, сказано здесь пусть не страшно, не опасно, но достаточно внятно. Уже немало для предновогоднего сюжета. А в новом году - глядишь, и на что-то посерьезней раскочегаримся. С наступающим!