В прошедшем году нефтяники хорошо поработали, у газовиков успехи скромнее, но в целом ТЭК идет в гору, несмотря на проблемы, которые имеются в отрасли. О том, что сделано в минувшем году и что предстоит сделать в новом, наш корреспондент побеседовал с президентом Союза нефтегазопромышленников России Геннадием Шмалем.
- Нефтяники достигли хороших показателей. Смогут ли они удержать взятую планку в ближайшем будущем?
- Нефтегазовый комплекс из того финансово-экономического кризиса, который охватил многие страны и отрасли промышленности, вышел с меньшими потерями. Не было массовых увольнений людей, закрытия производств. Надо сказать, что та линия, которая была выбрана нашими нефтегазовыми компаниями, себя оправдала. По предварительным данным, добыча нефти по итогам года составила 500 млн тонн. Какую мы можем дать оценку этому факту?
Ну, во первых, в конце 80-х годов Российская Федерация добывала более 570 млн тонн из тех 625, которые добывал Советский Союз. Поэтому я бы не стал впадать в эйфорию по поводу цифры 500, хотя сама цифра неплохая и можно говорить, что определенный рубеж пройден. Но нам ведь нужно думать не только о том, что мы сделали, но и о том, как мы это сделали, за счет чего. У нас накопилось достаточно много проблем, которые не позволяют нам с большой вероятностью говорить о том, что мы взяли "бога за бороду". Почему?
Прежде всего начнем с запасов: какие запасы у нас есть, какие в перспективе, как мы собираемся дальше заниматься этими проблемами? Так вот, если говорить о запасах, то тут мы работаем никуда не годно. За последние годы прирост запасов значительно уступает добыче нефти. Некоторые наши инстанции называют лукавые цифры, которые показывают, что мы приращиваем запасы нефти примерно на столько же, сколько добываем, и даже больше. Но это "виртуальные" запасы, потому что они рассчитываются очень просто: повысили немного коэффициент извлечения на старых месторождениях, пересчитали, и оказалось, что запасы прибавились. На самом деле новые запасы составляют не более 20% от общего прироста. А "виртуальные" запасы не отражают реального состояния дел. За последние 10 лет мы добыли примерно четыре с лишним миллиарда тонн нефти, а запасов прирастили 2,6 миллиарда тонн.
- В ноябре премьер-министр Владимир Путин обсуждал Генеральную схему нефтяной промышленности России. Объемы вложений, которые в бюджете предназначены для геологоразведочных работ, составляют 200 с небольшим млрд рублей на 10 лет, а компании должны вложить 740 млрд. Это много или мало?
- На эти деньги мы сможем максимум за 10 лет пробурить 20 млн метров скважин. Для сравнения могу вам сказать, что мы в свое время в России бурили 7,5 млн метров в год разведочных скважин и в одной только Тюменской области - более 3 млн метров. В 2009 году в целом по стране пробурили 860 тысяч метров, за 10 месяцев 2010 года - 540 тысяч метров. Даже по этой Генеральной схеме, если брать самую высокую эффективность 200 тонн на метр, хотя такого сегодня уже нет, мы можем в год прирастить максимум 400 млн тонн, а добываем 500. В Генеральной схеме записано, что прирост запасов у нас должен быть 3,3 млрд тонн, а добыть мы собираемся 5 млрд тонн, если мы сохраним нынешний уровень добычи. Стало быть, мы "проедаем" запасы. По идее, нам нужно было бы широко обсудить такую Генеральную схему со специалистами, а не засекречивать ее, как это было сделано. Там затронуты и вопросы нашей нефтепереработки, которая никуда не годна. Мы занимаем 67-е место в мире по уровню нефтепереработки, после нас уже никого нет, и новая Генеральная схема в этом отношении мало что меняет и по объему переработки, и особенно по глубине.
- То есть внимание к отрасли со стороны государства недостаточное?
- Недостаточное, и со стороны государства, и со стороны общественности. Возьмите статистику: за 10 месяцев 2010 года нефтегазовые поступления в бюджет составили 42%, но, учитывая, что цена на нефть в конце года подскочила, думаю, что будет все 45%. С одной стороны, это хорошо, но с другой стороны - нельзя же все время "выезжать" на одном нефтегазовом комплексе.
- Министр Кудрин считает, что цена нефти в ближайшем будущем может упасть до 60 долларов за баррель. Каков ваш прогноз?
- В 2011 году, я думаю, цена будет на уровне 76-77 долларов за баррель. Это достаточно неплохо для нас, но надо, чтобы она на этом уровне и осталась. Прогноз Кудрина о том, что цена упадет до 60 долларов за баррель, вряд ли сбудется. На Ближнем Востоке себестоимость очень невелика: 1,5-2 доллара за баррель, но есть и страны, где себестоимость во много раз выше. Вот сейчас по запасам нефти на второе место в мире вышла Канада, она вышла за счет своих нефтяных песков. Добыча нефти в этих условиях требует очень сложной технологии, и себестоимость добычи отсюда достаточно высокая: 28 -30 долл. за баррель. Сегодня третья часть нефти добывается на шельфе, где добыча также весьма дорога. Поэтому, на мой взгляд, цена в этом году не упадет до 60 долларов за баррель, а к 2030 году она может подойти и к 90-100 долларам за баррель.
- Какие проблемы, кроме разведки, стоят перед отраслью?
- Помимо запасов, которыми надо заниматься всерьез, есть еще одна важная проблема. Мы сегодня много говорим о модернизации, но всякий капиталист знает, что доллар нужно вкладывать туда, где ты завтра получишь два, а послезавтра три. А это значит, что модернизацию нужно начинать с нефтегазового комплекса, потому что именно здесь мы можем получить достаточно быструю отдачу. Что такое модернизация у нас? Это внедрение новых технологий. Сейчас у нас коэффициент нефтеизвлечения, так называемый КИН, имеет тенденцию к снижению, хотя еще в 70-е годы КИН был 0,45, а сегодня 0,29, то есть мы потеряли целые огромные месторождения, оттого что мы не внедряем новые технологии, оттого что оборудование у нас старое. Сегодня нет таких месторождений, как Самотлор, которое давало 150 млн тонн нефти в год, сегодня максимум два десятка месторождений, где добывается более 10 млн тонн в год. Все остальные лицензионные участки имеют добычу меньше 1 млн тонн, поэтому эффективность падает. Возникает ряд других проблем, но главное, что мы постоянно недофинансируем нашу нефтяную и газовую отрасли. Есть же и мировой опыт. Ведущие нефтяные компании и мировые "Эксон Мобил", "Шелл", БиПи вкладывают на одну тонну добытой нефти в добычу и в разведку примерно 100 долларов, а мы менее 40. Вот США в 2010 году на бурение и разведку затратят 195 млрд долл.,а мы только 20. Поэтому мы и не можем внедрять новые технологии в полной мере. Есть же сегодня интересные методы повышения нефтеотдачи - это горизонтальные скважины, гидроразрывы и т.д. Все зависит от того, какие у нас на это выделяются деньги.
У нас, к сожалению, налоговая политика по отношению к нефтегазовому комплексу не стимулирует его развитие. Сегодня изъятие из выручки наших компаний составляет в среднем 65-70%, а если взять зарубежные компании, то там самое большое изъятие у "Эксон Мобил" 32%, а у "Шеврона" и подавно 28%. Надо создать механизм, стимулирующий участие нефтяных компаний в разведке месторождений, а сегодня, если вы открыли месторождение, то это еще не факт, что вам дадут его разрабатывать. Конкурс, скорее всего, выиграет крупная компания.
Кстати, одна из задач - это серьезное развитие малого бизнеса в нефтяной и газовой отрасли. Пример Татарстана говорит о том, насколько эффективно могут работать малые предприятия в нефтянке. Сегодня на долю малых нефтяных компаний в Татарстане приходится 20% добычи нефти, а в целом по стране 2%. А малые компании сегодня работают на очень неудобных месторождениях, которые уже выработаны, с трудноизвлекаемыми запасами. Но с точки зрения экономической эффективности они более эффективны, чем большие. Их надо поддержать. Надо бы издать специальный закон о малом бизнесе в нефтяной и газовой промышленности.
Хотя кое-что сделано: немножко повышена планка отсечения при расчете НДПИ, раньше было 9 долл. за тонну, сейчас 15. Есть кое-какие поблажки при разработке месторождений в отдаленных районах, в частности в Восточной Сибири и на Каспии, я имею в виду расчет НДПИ и таможенную пошлину, но это не решает проблему в целом. Надо вкладывать и в Западную Сибирь, ведь в ближайшие 20-25 лет она останется главным нефтедобывающим районом. Сегодня регион разведан не более чем на 50%. Да, у нас есть шельфы, но там все дороже на порядок. Один метр разведывательной скважины - миллион рублей. Скважина 3 тысячи метров - вот уже 3 миллиарда.
- А что у нас происходит в газовой отрасли? Когда мы сможем выйти на докризисный уровень?
- Перед нами поставлена цель выйти на добычу 1 трлн куб. метров газа в год. Очень правильно, но мы говорили об этом 30 лет назад. В 2009 году мы потеряли более 70 млрд куб. метров добычи. Мы каждый год приращивали производство, и в один год так резко потеряли. Я считаю, что объективных причин не было никаких. Эта газовая война на Украину не повлияла, а повлияла на нас, потому что контракт ведь с "Газпромом". Поэтому, конечно, надо очень внимательно смотреть, как же сделать более устойчивой, надежной систему газоснабжения. Четкой стратегии развития газовой промышленности нет. Сейчас принимаются меры по развитию СПГ. Очень интересное направление, тем более что в мире делается упор именно на развитие СПГ, чтобы не быть привязанными к трубе. Поэтому развитие СПГ - магистральное направление. У нас есть задача на Ямале создать мощности примерно 50-60 млн тонн СПГ. И тут я не могу не затронуть тему технического регулирования, стандартизации, то есть создания нормативно-технической документации. Дело в том, что принятый в 2002 году закон о техническом регулировании оказался совершенно никудышным и поправки его существенно не изменили. Вводится очень мало технических регламентов. Мы построили на Сахалине завод СПГ, но построила его компания "Шелл" по своим нормативам, а мы на Ямале по ним строить не можем, а своих нет.
- Сможем ли мы вернуть утраченные позиции на мировом рынке газа?
- Я думаю, что мы если не в 2011-м, то в 2012-м могли бы вернуть утерянные позиции, но этим надо серьезно заниматься.
