Не отказываясь от приоритетов, выбранных полтора года назад, сегодня мы должны наметить практические подходы к экономической модернизации-2, в орбиту которой будут полностью включены наши основные ресурсы и конкурентные преимущества.
Признаться, говоря о задачах на 2011 год, испытываешь большой соблазн обойтись уже обкатанными формулировками и не выдумывать новых. "Этот год многое изменит не только в стране, но и в жизни каждого из нас. Должен изменить. Резервы нашей традиционной экономики, политической системы, кадровой политики на исходе. Без обновления, конкретных дел и поступков нам не выдержать конкуренции, которая по мере ослабления кризиса будет стремительно расти". Так я писал ровно год назад в статье "Тройной прорыв", опубликованной в "Российской газете". И сегодня вполне мог бы снять кавычки с этого отрывка. Мы прожили 2010 год так, словно на перемены нам отпущено впереди еще не одно столетие.
Хотя и в актив тоже можно занести немало. И на внешнеполитическом направлении, где мы сделали решительный шаг к налаживанию продуктивных, обоюдовыгодных отношений с Североатлантическим альянсом, где совместно со странами Евросоюза разворачивается программа "Партнерство для модернизации", где укрепляются наши позиции на постсоветском пространстве. И в "горизонтальной модернизации" - по отраслям экономики с наибольшим инновационным потенциалом.
Сейчас уже можно сказать, что скептически оценивавшийся многими проект "Сколково" состоится: и не как "потемкинская деревня", а как опытная площадка реальной экономической модернизации.
"Вчерашний год" стал для России и годом растущей социальной активности. Чего стоит хотя бы самоорганизованный общественный контроль за государственными закупками. Открытие документации по тендерам привело уже не к одной отставке в органах власти - и местных, и центральных. Пускай не в виде той кадровой революции, которую, очевидно, вызвал бы адекватный по масштабам отклик властей на антикоррупционную инициативу граждан. Но движение все-таки началось.
Конечно, опасная склонность к насильственному преодолению последствий неграмотной миграционной политики, которую часть нашего общества продемонстрировала на исходе года, радовать, не может. Зато события на Манежной площади и вокруг нее показали, сколь мала отдача от многолетних вложений в "политическую стабилизацию", в борьбу с "оранжевой угрозой". Под руководством сотен оборотистых молодых людей тысячи менее оборотистых годами практиковались в искусстве надувания щек - но ни задуть пламя гражданской активности, ни родить массовый инновационный порыв такими методами не выходит. Удается разве что придать и тому, и другому несколько карнавальный оттенок.
В сентябре 2010 года американский Национальный совет по разведке (NIC) обнародовал доклад "Глобальное управление-2025: в переломной точке". Интерес наших СМИ вызвало лишь шестое, вполне приемлемое, по их мнению, место России в рейтинге мировой мощи-2025. Первенство эксперты сохранили за США, затем следуют Китай, Евросоюз, Индия и Япония. Но в нашей прессе обошли вниманием то, что наша мощь - убывающая в отличие от китайской или индийской. Остались незамеченными и те замечания, которые содержатся в ответах российских ученых, опрошенных NIC. "Многие полагают, что российская стратегия модернизации непоследовательна, и среди людей мало веры в перемены", - так резюмированы эти ответы в доклада.
И, действительно, о малой вере в перемены свидетельствует неуменьшающаяся "утечка мозгов", разрушение того "человеческого капитала", на базе которого только и может развиваться отечественный инновационный сектор. Напомню цифры, недавно приводившиеся в прессе Национальной ассоциацией инноваций: российская профессиональная эмиграция в США в 2009 году составила 48 тысяч человек, в Израиль - 12 тысяч, в Австралию - 10 тысяч. Сейчас только в Соединённых Штатах на постоянной основе трудится почти миллион российских ученых и специалистов. А ведь уезжают, в большинстве своем, именно лучшие, те, кто создают сегодня более четверти американских технологических новинок.
Что же остается нам в сухом остатке? Мы ставим перед собой задачи, требующие огромного напряжения интеллектуальных и финансовых ресурсов. Собственно, ставит их сама история, мы лишь подыскиваем формулировки. Однако может статься, что скоро эти задачи, даже при наличии политической воли, будет просто некому решать. Но и это только часть проблем. Модернизация тормозится не злым умыслом каких-то ее "врагов", не отношением к ней в массах (оно при некотором скептицизме, в общем-то, положительное), и даже не дефицитом воли у "модернизаторов". Тормозит перемены здравый в основе и роковой в итоге страх того, что цена их может оказаться неподъемной как для государства, так и для общества. Поэтому как всякое крайне затратное дело, модернизация требует ревизии и переоценки ресурсов.
Мы должны осознать, какова реальная ценность нашего достояния сегодня и в перспективе. И понять, на чем имеем право и возможность экономить, а на чем - нет. Первая из статей, по которым расходы могут быть радикально урезаны (и уже урезаются) - это ложно понятое могущество. Русско-японская и Первая мировая войны, их причины и последствия для нашей страны - яркая иллюстрация того, что необходимость поддерживать статус одного из хозяев миропорядка способна обрушить самые оптимистические перспективы внутриэкономического развития. Столь же яркий и более свежий пример - афганская кампания 1980-х годов, до предела обострившая конфронтацию двух систем и ставшая отправной точкой разрушения СССР. В начале же XXI века, когда реальная мощь в глобальной системе все в большей мере приобретается не доминированием, а международной кооперацией, затраты на ложно понятое могущество имеют еще меньший смысл.
Вторая статья расходов, которые были разорительными для нас на протяжении последнего десятилетия, это затраты на ложно понятую стабильность, на искусственное закрепление внутриполитического равновесия. Институты саморегуляции, с древних времен известные в мировой политологии под названием демократии, не менее надежные, но гораздо более дешевые.
И, наконец, третье, пожалуй, самое главное. Необходимо обеспечить радикальное урезание той коррупционной ренты, которая давно вошла в число основных статей расходов и для простых граждан России, и для предпринимателей, и для самого государства. Здесь показательны результаты недавнего исследования Института социологии РАН: "Готово ли российское общество к модернизации". Главными составляющими современной модернизации люди видят "равенство всех перед законом, соблюдение гарантированных Конституцией прав человека" и "жесткую борьбу с коррупцией". Эти темы - безусловные лидеры списка - объединяют жителей России с самым разным социальным статусом, с противоположными идеологическими представлениями. Искоренение коррупции рассматривается большинством и как главный ключ к успеху модернизационных преобразований. Кстати, "расширение возможностей для свободного предпринимательства, развитие конкуренции" - тема-аутсайдер, соседствующая с "возрождением национальных ценностей и традиций".
Однако исследование социологов говорит и о некой раздвоенности общественного сознания, определяющей отношение людей к тем преобразованиям в нашей экономике и общественно-политической системе, которые были заявлены в 2009 году. С одной стороны, наиболее вероятный, в сознании населения, сценарий развития России, определяющий ее положение на международной арене - это все больший экспорт природных ресурсов, выполнение роли поставщика сырья, прежде всего, нефти и газа. Почти 2/3 россиян считают свою страну энергетической и сырьевой "сверхдержавой", менее 1/3 готовы признать за ней статус ведущей научной державы. Инициативы, направленные на оживление науки и развитие наукоемких технологий в обществе воспринимаются пока довольно скептически. Надо думать, что и наше шестое место в рейтинге "Глобальное управление-2025" обеспечено, в первую очередь, этим фактором. При очевидном изменении структуры спроса на традиционные энергоносители в ближайшем будущем, сам этот спрос в среднесрочной перспективе вряд ли понизится.
И среди главных наших задач на ближайший год - преодолеть "выключенность" сырьевого сектора из процессов экономической модернизации. Добывающие отрасли отечественной экономики должны стать не только материальной опорой, но и одним из "локомотивов" инновационного развития. Мировая структура спроса на нефть и газ уже активно перестраивается в пользу продуктов переработки первичного сырья, разворачивается "гонка новых материалов" в нефтегазохимии. Россия имеет достаточную промышленную и научную базу, для того, чтобы быть в этой гонке на первых ролях. Разумеется, при радикальном технологическом обновлении отрасли, которое может быть сопряжено с созданием в отечественной нефтегазохимии нескольких крупных промышленно-инновационных кластеров. Они уже сложились в США, Канаде, европейских странах, в Саудовской Аравии, образуются в Китае и Индии. У нас они могут развиваться как на основе существующих, например, в Татарстане, так и там, где имеются для этого исходные условия - Ленинградская, Вологодская, Иркутская области, Сахалин.
Целенаправленная промышленная политика, широкая поддержка со стороны государства - фискальная, правовая, обеспечив достаточный объем инвестиций, превратила бы развитие кластеров в нефтегазопереработке в масштабный проект, способный стать институциональной и инфраструктурной основой вывода России на передовые роли в новом технологическом укладе.
Впрочем, и это, хоть очень важная, но только часть необходимых условий для реализации заявленных преобразований. Формат статьи не позволяет мне рассказать о других аспектах модернизации-2. Так что наш разговор не закончен.