Каков культурный бюджет в 2011 году? Откроются ли в срок Большой театр и Большой зал Консерватории? Состоится ли Международный конкурс имени Чайковского? Как решается конфликт музеев и РПЦ? Выживет ли наше кино и может ли телевидение обойтись без рекламы? На эти вопросы ответил министр культуры Александр Авдеев, побывавший в гостях у "Российской газеты".
Ожидания и сомнения
Российская газета: Что представляет кошелек министра культуры?
Александр Авдеев: Кошелек министра культуры стал толще. Но в этом году нельзя полагаться только на цифровые показатели. Увеличилась инфляция, выросли цены на строительные материалы. Нам обещали бюджет в 73 миллиарда рублей. Это 0,73 процента расходной части всего бюджета, и это показатель слаборазвитой страны. На самом деле, благодаря Владимиру Путину и Алексею Кудрину, мы получили не 73, а 88 миллиардов. Для нас это, конечно, спасение. Хотя только, для того, чтобы культура сохранялась на нынешнем уровне, нужно 95 миллиардов. А для того, чтобы она развивалась, - 120 миллиардов. По большому же счету, для того, чтобы поддерживать статус великой страны с великой культурой, надо тратить на культуру два процента от бюджета. Это показатель для цивилизованной страны. Кстати, существует закон, что Россия должна тратить на культуру 2 процента от бюджета. Но этот закон не действует из-за принятия ежегодного закона о бюджете.
РГ: Не могли бы вы назвать самые знаковые культурные события 2011 года?
Авдеев: Во-первых, состоится Международный конкурс имени Чайковского. Мы хотим, чтобы он стал одним из лучших в мире, с самым авторитетным жюри, лучшими музыкантами, певцами, исполнителями. Пока это получается благодаря энергии и авторитету Валерия Гергиева. Изюминка конкурса будет в том, что он пройдет сразу в двух городах, что поднимет его международный рейтинг и обеспечит приток туристов в Москву и Петербург. Международной музыкальной общественностью факт проведения конкурса в двух музыкальных столицах был принят с большим воодушевлением. К открытию конкурса мы должны закончить реставрацию Большого зала Консерватории. Для этого много делает Александр Сергеевич Соколов, и я хочу выразить ему благодарность в этой связи. Надеюсь, что мы успеем к открытию конкурса... Другим знаковым событием будет открытие после реконструкции Большого театра и нового зала Мариинки.
РГ: Прокомментируйте, пожалуйста, Александр Алексеевич, ситуацию с проектированием Мариинки-2.
Авдеев: Мариинку-2 проектирует канадская фирма, на мой взгляд, лучшая в мире. То, что они уже сделали, вселяет уверенность в хорошее качество проекта. Но с этим проектом возникли некоторые проблемы. Сначала мы приняли проект Доминика Перро, затем отказались от его верхней части. В результате на готовый фундамент насаживается другое здание, спроектированное уже канадцами. Стыковка деликатная. В итоге Росэкспертиза нашла там огрехи. Например, не обеспечены противопожарные коридоры необходимой ширины. Канадский проект по внутреннему объему больше, чем проект Перро. Отсюда возникла необходимость изменений в системе вентиляции и пожаротушения. Росэкспертиза требует от нас соблюсти все требования, вплоть до наличия паркингов. Сейчас заканчивается период прохождения экспертизы, затем будет объявлен дополнительный конкурс на устранение недоделок. Сумма не такая уж большая.
РГ: Фирма "Даймонд" еще контролирует проект или отстранена от него?
Авдеев: "Даймонд" никогда не контролировала проект и поэтому не могла быть отстранена. "Даймонд" работает в связке с российской компанией, они образуют единое юридическое лицо, которое и осуществляет авторский надзор. А контролирует проект дирекция театра.
РГ: Но в целом проект остается тем же? Интерьеры, внутренне пространство театра?
Авдеев: Да, конечно. Мы все сейчас ждем, какая будет акустика. По нашим расчетам, она должна быть очень хорошей. Но пока не сыграешь в новом зале, нельзя говорить о хорошей акустике.
РГ: Что вы думаете о приостановке реконструкции московского театра "Геликон-опера"? Это проблема отношений московских театров с московским архитектурным пространством, а в данном случае - еще и конкретная проблема отношений с "Архнадзором". Какова точка зрения на нее министерства культуры?
Авдеев: Мы стараемся не вмешиваться в эту дискуссию. При всем уважении к театру наши чувства делятся между интересами театра и задачей сохранения исторических памятников в Москве, которая тоже является нашей заботой. Но хотелось, чтобы эта проблема была улажена в диалоге, а не в конфронтации.
РГ: "Архнадзор", препятствуя возобновлению реконструкции "Геликона", выступает от имени общественности. Но почему они присвоили себе это право? Есть известные деятели российской культуры, Чулпан Хаматова, Марк Захаров, Анна Нетребко и многие другие, которые подписали письмо в защиту реконструкции театра. Этот театр сам по себе является памятником культуры в Москве. Дело не только в том, что на реконструкцию уже истрачены большие деньги, но и в том, что мы можем потерять этот театр.
Авдеев: У нас таких ситуаций в министерстве было много, и каждый раз мы находили компромисс. Я думаю, что и сейчас его можно найти.
РГ: Сотрудники Рязанского музея-кремля получили письмо с требованием срочной передачи рязанской епархии Архангельского собора. Но куда переезжать находящемуся там музею?
Авдеев: Музей, пока ему не будет предоставлено соответствующее помещение, никуда не уедет. Это знают и рязанские городские власти, и рязанский архиепископ. У нас есть закон об особо ценных культурных объектах, где написано, что никто не имеет права выселять музей в помещение, которое для него не приспособлено. Мы неоднократно выезжали в Рязань, у нас были непростые контакты с местными религиозными и светскими властями. Рязанская мэрия прекрасно понимает, что музею необходимо новое здание, но для этого у них нет денег. Второй вариант - переделать бывшее здание мэрии Рязани под музей. Но для этого необходимо 400 миллионов рублей. Третий вариант - предоставить музею освобождающееся здание военного училища. Но у министерства обороны другие планы. Остается один вариант - музей никуда не уедет до тех пор, пока не будет предоставлено адекватное по качеству и приспособленное для музейной работы здание. Прошу вас непременно опубликовать эту информацию.
Важнейшее из искусств
РГ: Непонятно, что будет с нашим кино. Речь идет о новом способе госфинансирования, когда все средства распределяются среди восьми крупных компаний с пожеланием делать коммерческие фильмы. Но мы уже знаем, что это не получается. С другой стороны, молодые режиссеры, а также документальное и детское кино, остаются в подвешенном состоянии. Наши молодые режиссеры ищут финансирование за рубежом и в конце концов уезжают за рубеж. Как вы к этому относитесь?
Авдеев: Должен пройти год, чтобы мы увидели результаты реформы кинопроизводства. Пока ясно одно: деньги, которые мы перечисляем, идут на создание рыночных картин. Какое будет их качество - посмотрим. Рыночные фильмы тоже нужны, если это хорошие фильмы, а мы видим, что культура массового потребления иногда выдает и очень хороший продукт. Такова же специфика американского кино. Американцы делают окупаемое кино, авторского кино они делают мало. Можно делать хорошие фильмы и для рынка. Посмотрим, как скоро мы сами начнем это делать.
Оставшаяся часть денег предназначена для детских, мультипликационных, авторских и документальных фильмов. Россия всегда на мировых фестивалях отличалась лучшими авторскими фильмами. И сегодня истекший год показывает, что лучшие наши фильмы, победившие на фестивалях, это те, которые финансирует министерство культуры: "Овсянки", "Край", "Как я провел этим летом".
Я с нетерпением ожидаю выхода работы Андрей Смирнова с рабочим названием "Жила-была одна баба". Я видел рабочую версию картины, и она меня потрясла.
Мы обязаны сохранить в руках государства детское кино, не отказываясь от спонсоров и частных инвесторов. Кроме государства, детским кино никто не будет заниматься. Мы обязаны не только сохранить, но дать новое дыхание мультипликации. И пока у нас есть великие мультипликаторы, мы должны сохранить эту школу и традицию.
Василий Лановой возглавляет два очень хороших детских кинофестиваля. Один фестиваль проходит в Артеке - "Алые паруса", а другой, тоже наш фестиваль, - в Болгарии. Нам удается выделить небольшие деньги на эти фестивали, но их надо проводить по всей стране.
Но главная проблема нашего кинематографа не деньги, а разрыв между кинопроизводством и прокатом. Мы производим фильмы, но нет никаких рычагов воздействия, чтобы эти фильмы попадали в прокат. Туда идут американские фильмы. Это два параллельных мира. При этом оказывается, что налоговые рычаги нельзя сейчас использовать, потому что они едины для всех. Тогда придется менять много налоговых законов.
РГ: Но существует опыт Франции и других стран.
Авдеев: Система квот на национальные фильмы во Франции в конце концов оказалась несостоятельной. Иностранные фирмы стали создавать кинопроизводство на территории страны, и эти фильмы уже не считаются иностранными. Франция заменила квоту налоговым отчислением - 7 процентов с выручки при прокате иностранных фильмов идет на национальное кино. Нам сейчас нужно посмотреть, как крупные кинокомпании будут возвращать государству деньги, какое будет качество этих фильмов. И потом заняться новой системой налогообложения.
Телевидение без рекламы
РГ: Вы сказали, что массовая культуры тоже может порождать хороший продукт. Можете назвать коммерческий фильм, который вам понравился за последнее время?
Авдеев: Больше могу назвать тех, которые мне не понравились. Но вообще-то массовая культура сейчас существует в основном на телеэкране. И, к сожалению, уровень ее не очень высокий. Это даже не массовая культура, а псевдокультура, которая вытесняет настоящую культуру и дезориентирует людей. По статистике, средний россиянин проводит у телевизора 4, 5 часа в день.
РГ: Что делать?
Авдеев: Мы говорили про документальные фильмы. Сейчас канал Дискавери закупил огромный пакет наших документальных фильмов. Не мы - у Дискавери, а они - у нас. Год назад, находясь в вашей редакции, я сказал, что нужно отказываться от системы финансирования телевидения через рекламу. Тогда был большой шум и меня сильно клевали. Но я остаюсь при своем мнении. Правда, этот процесс длительный, но его прошли большинство развитых стран. Первый период - финансирование телевидения через рекламу. Он может длиться 15-20 лет, может - дольше, пока государство не придумает иные формулы финансирования телевидения. Но финансирование через рекламу объективно снижает качество телевидения, делает зависимым от рекламы. Сам механизм финансирования диктует невысокое художественное качество.
Следующий этап - государство финансирует телевидение, частично само, а частично через другие каналы: через фонды, через подписку. Так происходит в развитых обществах с высоким уровнем жизни. Тогда и резко повышается качество телевидения. Сегодня на Би-би-си нет рекламы.
Мы сейчас на таком этапе, когда государство не в состоянии финансировать телевидение. Чтобы заместить доход от рекламы, нужно выделить примерно 3-4 миллиарда долларов. Вот мы и проходим этот путь. Хотелось бы, чтобы он был пройден быстрее.
РГ: Есть единственный проводник культуры на телевидении - канал "Культура". Между тем даже в крупных городах его сослали на какую-то 125 кнопку, и поймать его очень трудно. Как здесь быть?
Авдеев: Технически канал "Культура" может транслироваться на всю территорию России. Но механизм вещания таков, что вещать на другие области ретрансляторам невыгодно. Надо подождать 2, 5 года, когда вся территория России перейдет на цифровую систему вещания. Тогда "Культура" будет в пакете из восьми обязательных телеканалов. И тогда в любой, даже самой маленькой деревне можно будет смотреть канал "Культура" с высоким качеством.
РГ: Но тогда надо менять парк телевизоров, а это долгая история.
Авдеев: Нет, необязательно. Есть же декодеры.
Дети капитана Гранта
РГ: Если уж речь зашла о государственной поддержке национального кинопроизводства, то почему бы не переадресовать это к театру? Например, главная гордость Польши в европейском контексте - это ее театр. Поэтому они получили от Евросоюза дополнительное финансирование, и сама Польша, как государство, выделяет дополнительные деньги для поддержки национального театрального искусства. Это отразилось на польских театральных фестивалях с их очень высоким художественным уровнем. К сожалению, у нас происходит обратное. В следующем году московские театры готовятся сворачивать свою деятельность. Ходят устойчивые слухи, что в Москве будет сокращение театров. Региональные театры также ожидают печальных изменений. Как вам видится эта ситуация?
Авдеев: Я был в Польше месяц назад и с большим удовлетворением отметил любовь поляков к нашему театру и вообще к русской культуре. Я побывал на концерте памяти Высоцкого, где было 1,5 тысячи человек, которые слушали концерт два часа. Причем это люди разных поколений. Поляки знают хорошо наш театр, любят наше кино. И нам многое надо сделать для того, чтобы помочь политикам развеять негативную ситуацию в русско-польских отношениях. Нас тоже интересует и польский театр, и польское кино. Я думаю, что они - одни из лучших в Европе.
Что касается наших театров, то у них есть две заботы. Первая - это фонд заработной платы. И вторая - необходима корректировка 94-го закона, чтобы театрам не приходилось проводить эти псевдоконкурсы, от которых страдает качество спектаклей.
Московские актеры получают больше, чем актеры федеральных театров. И я рад за них. В московских театрах работают выдающиеся актеры, режиссеры, художники. Нам бы хотелось, чтобы дальнейшая ситуация шла только на улучшение. Во многом это зависит от Людмилы Ивановны Швецовой, и хотелось бы, чтобы она подольше оставалась на своем посту. Она - замечательный человек и прекрасный руководитель. Что касается нас, федеральной власти, то мы даем столько грантов, сколько нам дают денег. Есть гранты для музыкальных театров, для драматических театров, для симфонических оркестров. И мы выступаем за систему соревновательности в присуждении этих грантов.
РГ: Однако условия для соревнования у разных коллективов неравные. Провинциальный оркестр не может собрать достаточное количество музыкантов. Консерватории обесточены, у них нет педагогов по основным дисциплинам.
Авдеев: Им надо помогать, но пока все-таки лучше нас никто не готовит музыкантов. Их совершенствование может происходить и за рубежом, но подготовка пока у нас все-таки лучшая в мире. А в системе распределения грантов все равно нужна соревновательность. Это лучше, чем волевые присуждения. Другое дело, что соревнование может быть плохо организованно. Но и демократия не лучший вариант управления государством. Просто деспотия еще хуже.
Как быть с иногородними?
РГ: Как вы решаете проблемы творческих вузов в условиях реформы образования?
Авдеев: Надеюсь, что будут учтены наши пожелания в связи с новым законом об образовании. Найдут свое отражение предлагаемые нами положения о статусе детских школ искусств, уникальных специальных средних учебных заведений, балетных училищ, художественных и музыкальных школ.
РГ: Почему сегодня нельзя принимать в балетную школу в Москве иногороднего ученика, а только тех, кто живет рядом со школой?
Авдеев: Я надеюсь, что закон будет сформулирован таким образом, чтобы в два балетных училища - Московское и Вагановское в Питере - шли самые талантливые дети из всех городов и регионов России, а не только из Москвы и Петербурга. К тому же, у нас есть училище в Новосибирске. Однако одно дело принять закон, а другое - сделать так, чтобы училище само было готово принять иногородних детей, исходя из своего бюджета. Но право принимать иногородних, я считаю, должно быть, и мы на этом настаиваем.
Должны быть также учтены наши пожелания по бесплатному второму образованию для режиссеров, дирижеров оркестров и ряда других специальностей, по которым необходимы два высших образования. Должна быть разрешена и творческая аспирантура. Иначе получается парадокс. Вот есть научная аспирантура. Это означает, что аспирант должен написать ученый труд в 100-150 страниц. А если он не пишет, а на сцене практически исследует методологию театра, его стили и жанры, то это не считается исследовательской работой. Мы настаиваем, чтобы была творческая аспирантура со стипендией, как в нормальных вузах. Я надеюсь, что это войдет в закон.
Итальянский год
РГ: 2011 год объявлен Годом России в Италии...
Авдеев: А также в Испании и Сирии.
РГ: Это не пережиток советского прошлого?
Авдеев: 2010 год проходил под знаком Франции, и это был очень успешный опыт. Мы представили французскую культуру по всей стране, и она оказалась востребована, даже элитарная культура. Например, театр Комеди Франсез гастролировал в семи регионах России. Прекрасные французские оркестры выступали по стране. У нас недостаток концертов классической и несовременной музыки в регионах. Французы восполнили этот пробел. В свою очередь, больше трехсот культурных мероприятий мы провели во Франции. Почти в каждом французском департаменте с огромным успехом прошли концерты наших лучших музыкантов, исполнителей, певцов. Были прекрасные выставки - выставка Пикассо в Москве. Подобной выставки Пикассо не было за последние 20-30 лет. Наша выставка "Святая Русь" потрясла Париж! На ней показали шедевры русского искусства от времени создание Московского государства до эпохи Петра. Теперь мы откроем эту выставку в Москве, 24 мая, в День Кирилла и Мефодия, а затем - в Питере. Музейщики неохотно идут на это: считается, что экспонаты должны "отдыхать". Но мы просто морально обязаны показать эту выставку в России, чтобы она не существовала только в экспортном варианте.
РГ: Какие испанские и итальянские музеи и театры приедут в Россию?
Авдеев: В Эрмитаже, в Пушкинском музее в Москве будут представлены шедевры из музея Prado. Наша выставка Дейнеки поедет в Италию. В Испанию отправится Большой театр.
Культура как дипломатия
РГ: Александр Алексеевич, вы стали министром культуры, имея за плечами огромный опыт дипломатической службы. Он помогает или мешает в новой работе?
Авдеев: Мне кажется, что работа министра культуры сродни работе российского консула. И к тому, и к другому приходят с бедой, с проблемами. Деятели культуры - люди ранимые, они часто скандалят друг с другом, но ты все равно должен любить всех.
РГ: Что вы думаете о качественном изменении отношения к культуре в российском обществе?
Авдеев: Необходимо понимать, что без культуры не может быть устойчивого развития экономики, модернизации и вообще прогресса. Культура лежит в основе всего, потому что именно она формирует честность, порядочность, трудолюбие, патриотизм, любовь к ближнему, толерантность, осознание многонациональности нашей страны и многое другое. Я подчеркивал это в нескольких своих выступлениях, хочу подчеркнуть и сейчас: культура - это то, что объединяет нацию, это, наверное, и есть наша национальная идея.
РГ: Вас слышат, когда вы об этом говорите?
Авдеев: Конечно, слышат.
РГ: Тем не менее у нас не было ни одного послания на высшем уровне, не было принято ни одного документа, где фундаментально поднималась бы проблема культуры.
Авдеев: Я разделяю эту обеспокоенность и стараюсь как можно громче возвысить голос министерства культуры - тревожный голос. Почти в каждом крупном западном научном центре есть свои фонды культуры - структуры, которые занимаются культурой в широком смысле. Ученым это нравится. Возьмите лучшие американские и британские университеты, готовящие инженеров и ученых, там обязательно есть фонды и центры культуры.
РГ: Что вы думаете о событиях на Манежной площади и на площади возле Европейского торгового центра? Должно ли министерство культуры присоединяться к разрешению межнациональных конфликтов, и если да, то на каких направлениях оно должно работать?
Авдеев: Министерство культуры в своей работе должно воспитывать чувство уважения ко всем народам нашей страны и демонстрировать, что именно многонациональная культура - наше главное богатство. Культура во многом обеспечивает безопасность внутри страны, поскольку там, где культура нормально выполняет свои функции, там люди уважают друг друга. Так, например, в Поволжском регионе нет межэтнических столкновений. А там, где миграционные потоки создают новые стыки культур и народов, там, где нет взаимного уважения культур, там и возникают конфронтации. Роль культуры - воспитание уважения друг к другу.
РГ: Как развивается ситуация с иконой Торопецкой Божией Матери из Русского музея, которая временно передана церкви Александра Невского в Княжьем Озере? Первоначально речь шла о возврате ее 22 сентября, но теперь срок возвращения продлен до 22 марта 2011 года. Есть ли, с вашей точки зрения, разница между иконой как культурной ценностью (а в данном случае речь идет об иконе ХIY века) и просто иконой. Собирается ли министерство как-то способствовать возвращению этой иконы в Русский музей?
Авдеев: Икона принадлежит музею. Она находится в музейном фонде, а из музейного фонда ничего изъять нельзя по закону. Обратите внимание, что в законе о передаче Церкви имущества есть три очень важных положения, которые расставляют всё по своим местам. Передаче Церкви не подлежат экспонаты из музейного фонда, из библиотечного фонда и из архивного фонда.
Икона в Княжьем Озере находится с согласия Русского музея и министерства культуры. Другого варианта и быть не может. Киот, в котором она сейчас временно хранится, наверное, один из лучших в мире. В этом киоте икона стала "выздоравливать". Ей там лучше живется. Поэтому в данном конкретном случае, когда условия хранения иконы даже лучше, чем музейные, мы можем себе позволить подержать ее там подольше. Но от этого ее музейный статус не изменится.
В России есть несколько икон, которые, оставаясь музейными экспонатами, должны тем не менее участвовать в церковных служениях. Варианты могут быть разными. Есть удачный опыт Третьяковской галереи, о котором вы знаете. Есть опыт Княжьего Озера, когда мы со спокойной душой, будучи полностью уверены в сохранности иконы, передали ее на временное хранение. Продление срока пребывания иконы одобрено директором музея и согласовано со мной лично. Все законно, никакой партизанщины.
Но существует еще Торопецкий монастырь, который также дает нам прекрасные гарантии для временного хранения иконы. Сейчас мы рассматриваем возможность ее экспонирования в Торопецком монастыре. Для нас важны принципиальные соблюдения наших требований: полный контроль со стороны музея, идеальные условия для сохранности и страховка. Если это будет соблюдено, я не исключаю, что мы на некоторое время повезем икону на ее родину. Она ведь была оттуда похищена: в 1933 году ее изъяли для реставрации и не вернули.