В театральном деле существуют роковые "черные дыры”. Туда нередко проваливаются настоящие жемчужины. Одной из новейших - сказочно не повезло.
На днях я второй раз посмотрел "Обыкновенное чудо” на Дубровке. Уникальный случай: по сравнению с первым просмотром это - другой спектакль. Тот, первый, был обаятелен, во многих отношениях очень хорош, но затянут, аморфен по ритму и потому неподъемно громоздок.
Теперь спектакль развивается, как раскручивается тугая пружина. Актеры играют азартно, броско, смакуя потрясающий текст Евгения Шварца и находя в нем все новые оттенки. Длинноты и "провисы” исчезли, и этот вечер промелькнул как момент абсолютного актерского и зрительского счастья, о котором потом возбужденно рассказываешь родным и знакомым.
В прошлый раз в спектакле еще чувствовалась не только перекличка с классическим фильмом Марка Захарова, но и определенная зависимость от него: актеры не могли освободиться от его гипноза, в спектакле то и дело проскальзывали интонации то Миронова, то Абдулова, то Леонова. А состязание такого рода - всегда дело безнадежное.
Теперь зависимость ушла. Переклички с фильмом остались в виде бабочки, которая пропорхнула по стенам зрительного зала, деловито приговаривая "бяк-бяк”, - вместо увертюры к спектаклю. Но это было совсем другое. Не лучше и не хуже фильма - другое.
Такую абсолютную трансформацию одного спектакля, такое стремительное набирание смыслов и плоти я в своей зрительской и критической практике встречаю впервые. Еще при первом просмотре я говорил с продюсером спектакля Алексеем Иващенко (Иваси) - он соглашался со всеми моими претензиями. Но режиссером-постановщиком был Иван Поповски, и он явно не владел сложнейшими законами жанра. Например, такой категорией, как темпоритм, которая для музыкальной сказки не просто важна, но играет решающую роль.
Я рад, что Иващенко нашел в себе решимость самому корректировать роковые ошибки режиссера. И проявил при этом абсолютное чувство театра. Он сумел зажечь актеров и влюбить их в уникальный материал пьесы Евгения Шварца, в восхитительную музыку Геннадия Гладкова.
И он четко обозначил ранее размытый жанр спектакля.
Это не мюзикл. Это теперь спектакль славной вахтанговской традиции, заражающей зрителя энергией веселого актерского озорства. Он, как "американские горки”, которые в Америке зовут "русскими”, бросает зрителя от смеха в щемящую тишину, в лирических сценах переходя почти на шепот. Это теперь спектакль отличного драматического театра - волшебная сказка с восхитительной музыкой Геннадия Гладкова, как ее мог бы сыграть театр Вахтангова в его лучшие годы.
Хочу подчеркнуть: это не инсценировка знаменитого фильма. Для кино пьеса Шварца, понятно, была сильно сокращена. Теперь с сцены она звучит почти без купюр, и в ней обнаружились мудрейшие монологи, способные разлететься на "крылатые фразы”, и диалоги, сверкающие, как клинки. Возникли ситуации, каких не было в фильме. С этим спектаклем мы возвращаемся к великому, без преувеличения, первоисточнику, который оказался в тени всеми любимой картины.
| |
Актеры спектакля показывают высший класс владения сложнейшим языком вот такого универсального театра - от фехтования репликами до фехтования на шпагах, от классических театральных монологов до ансамблевого пения. Особенно хороши Король у Юрия Мазихина, Министр-администратор у Антона Эльдарова и Виктора Добронравова, Эмилия у Оксаны Костецкой, Медведь у Кирилла Запорожского, Волшебник у Игоря Балалаева, Хозяйка у Элены Денисенко. Подкупает искренностью Принцесса у Юлии Пак. Говорю о тех актерских составах, которые имел удовольствие видеть.
Если бы такой шедевр шел в центре города и к тому же лет пятнадцать назад, в его зале была бы "вся Москва”. Это была бы одна из театральных сенсаций. О ней писали бы газеты, фото из "Обыкновенного чуда” были бы на обложках журналов.
Сейчас - тишина. Как горько сказал мне Иващенко, никто из театральных критиков не пришел ни на премьеру, ни на последующие спектакли. В печати почти не было откликов.
"Черная дыра”. Спектакль в нее провалился в силу рокового стечения обстоятельств.
Во-первых, он обозначен как мюзикл. На мюзиклы критики драматического театра не ходят - не их жанр. Критики театра музыкального - тоже: они заняты оперой и балетом. Спектакль оказался как бы на ничейной территории.
Появись такое на сцене Вахтантовского театра - сработала бы репутация театра, критики пошли бы, и спектакль несомненно вошел бы в обойму тех немногих, которые НЕЛЬЗЯ ПРОПУСТИТЬ.
Но "Обыкновенное чудо” выстроено по принципу антрепризного спектакля, он функционирует по тем же законам, что любой большой стационарный мюзикл. И критики не пошли, и пресса молчала, и потенциальные зрители про спектакль не знают.
Нужна реклама. В наши дни это ключевой момент в жизни любого спектакля, особенно антрепризного. И уж тем более - в жизни спектакля, к которому нужно ехать до метро с сомнительным названием "Пролетарская” и потом минут десять идти пешком.
Тем более, что зрителям нужно преодолеть в себе еще и некое внутреннее сопротивление: Дубровка для москвичей связана с памятью о трагедии. Конечно, это тягостное чувство мгновенно исчезает, едва вы входите в зал, где весна, где шуршат травы и перекликаются птицы, едва вы попадаете в созданную авторами спектакля идиллию, которая встретит вас задолго до начала спектакля. Но прежде нужно в этот театр войти. Нужно до него доехать. Нужно в него захотеть.
Но рекламы у "Обыкновенного чуда” практически нет - она неподъемно дорога. В результате шедевр идет при полупустых залах и может исчезнуть с лица земли довольно быстро.
Хочется, чтобы о талантливом создании талантливых людей узнало как можно больше любителей хорошего театра. Сходите на "Обыкновенное чудо”. Расскажите о нем друзьям. И вы подарите минуты наслаждения и радости еще нескольким семьям.