Название - почти вызывающее. Дать книге об Александре Тышлере, художнике огромном, который лирическим даром, масштабом дарования, явно рифмуется (если угодно - соперничает) с Марком Шагалом, такой подчеркнуто домашний, полушутливый подзаголовок: "непослушный взрослый"! За этой дерзкой смелостью - отстаивание подхода. Нет, не домашнего, "свойского" - лирического. Точнее - поэтического.
Этот подход для автора книги, Веры Чайковской, принципиален, потому что дар Тышлера, человека "безошибочной художнической интуиции, богатейшей фантазии, неуемной чувственности", не аналитический - лирический. Его мир вырастает из сновидений, фантазий, ощущения жизни как волшебства. Это мир, всегда преображенный. О поэтической основе художественного мира Тышлера упоминали многие, например, художники Сергей Лучишкин, Татьяна Маврина… Анатолий Луначарский, нарком просвещения, в 1926 поддержит художника и напишет о том, что он обладает "каким-то большим зарядом совершенно самобытной поэзии". Анна Ахматова много позже заметит, что встречала только двух художников, понимающих поэзию - Модильяни и Тышлера.
Но одно дело поэтический мир художника, другое - лирический подход биографа. Биограф-то должен все разложить по полочкам, сверить документы, стряхнуть пыль времен… А лирика живет пристрастностью, проще - любовью к художнику и его картинам. Она подразумевает отсутствие дистанции с героем. Лирическая биография - почти оксюморон. Так сказать, роман в документах.
Вера Чайковская своей главной задачей поставила проявление сюжета внутренней жизни Тышлера. Задача эта тем сложнее, что собственно сюжет-то и "внешней" жизни Тышлера не то что мало изучен, а просто мало известен. Тышлер был закрытым человеком, и меньше всего заботился о том, чтобы дать материал будущим биографам. Флора Сыркина, его вторая жена и исследователь, писала о творчестве мужа, привела в порядок его архив, но, как и Тышлер, не стремилась делиться воспоминаниями. Благодаря Вере Чайковской многие "белые пятна" биографии Тышлера оказались прорисованы и прописаны. Она не только работала в РГАЛИ с архивом художника, составленным Флорой Сыркиной, но и нашла письма Тышлера и воспоминания о нем в частных архивах. Более того, по ее просьбе написала воспоминания об отце Белла Тышлер, а Татьяна Осмеркина, дочь Александра Осмеркина, продиктовала свои. Чайковская вела переписку и с внуком художника Игорем Тышлером, живущим в Канаде, и его падчерицей Татьяной Шур в Америке. Так что, книга, вышедшая в малой серии ЖЗЛ, - результат сложного биографического исследования. В ней впервые можно прочитать письма Тышлера своим детям - дочери Белле и сыну Саше, переписку с Татьяной Аристарховой, Флорой Сыркиной. В книге очень достойно описаны отношения художника с первой женой Анастасией Дроздовой, с которой он прожил долгие годы.
Но малоизвестная семейная и любовная "романтическая" линия биографии художника, сама по себе драматическая, напряженная, образует лишь один из сюжетов его жизни. Ткань другого сюжета прошита-простегана трагическими событиями истории, будь то махновщина и гражданская война, унесшая жизни двух братьев Тышлера, или убийство Соломона Михоэлса. Для Тышлера он был не только великим королем Лиром, председателем Еврейского антифашистского комитета, но и близким другом. Гроб с телом убитого Михоэлса он встречал 15 января 1948 года на Белорусском вокзале. Вместе с Фальком и Рабиновичем он делал последний посмертный портрет актера. Мелодии "трагических труб" истории сливаются с шекспировской темой театра.
Чайковская очень чутка к этим рифмам судьбы. Она поверяет гармонию живописи не алгеброй, а поэзией. И нельзя заметить, что рифмы, которые она находит в судьбах Тышлера и Шагала, Тышлера и Михоэлса, оказывается очень точными и насыщенными.
Подкрепление этим перекличкам она ищет прежде всего в работах художника. Для нее отнюдь не лишним свидетельством тому, что сюжет жизни Александра Тышлера "зарифмован", как поэма, становится то, что "мотивы тышлеровской тышлеровской живописи проходят, преображаясь, через всю жизнь!". Собственно, именно произведения художника для нее становятся призмой, через которую она вглядывается в непростые сюжеты его жизни. И наоборот, прочитанные письма, написанные воспоминания оказываются ключом к пониманию творчества художника.
Но это не замкнутый круг, а скорее спираль, по которой она ведет читателя к пониманию художника и по пути щедро дарит сочные детали. Например, рассказывая о сложных сооружениях на головах, которыми Тышлер любил украшать портреты своих моделей, Чайковская упоминает об одном из детских впечатлений Тышлера. В 1908 или 1910 годах, когда все в мире ждали появления кометы Галлея, в Мелитополе, где жила семья мальчика, вошли в моду шляпки со звездочками впереди, от которых сзади шел оранжевый хвост. Шляпа как космический объект - это способно впечатлить не только юного художника!
Конечно, даже колоритные детали могут "заговорить" только в том случае, если исследователь их способен услышать. Неудивительно, что интуиция, воображение и, если угодно, исследовательские прозрения отмечают книгу про "непослушного взрослого" не меньше, не меньше, чем кропотливый труд в архиве. В результате получилась книга, в которой, несмотря на обилие документального материала и искусствоведческий анализ, нет тяжкой поступи занудного научного труда. Она получилась легкая, открытая жизни, очень смелая и свободная. Словом, лирическая биография, написанная по документам и "по памяти".
Вера Чайковская "Тышлер. Непослушный взрослый". - М., Молодая гвардия, 2010. с.