Завтра закрывается заседание Всемирного экономического форума в Давосе. Здесь никогда не принимают конкретных решений. Но это самая авторитетная площадка для обсуждения актуальных проблем мира и для презентации преимуществ национальных экономик. Ключевым событием форума стало вступление российского президента Дмитрия Медведева.
"РГ" читает "давосский дневник" вместе с советником Института современного развития Никитой Масленниковым.
Кастинг моделей
Давоссий форум проходит в тот момент, когда многие склонны говорить об окончании мирового финансового кризиса, в то же время очевидно и то, что не всё так просто, заметил в своем выступлении Дмитрий Медведев. И пока не найдена новая модель роста, экономическое развитие будет медленнее, чем всем нам того хотелось бы.
РГ: Какой вы видите эту новую модель роста: для мира в целом и отдельно - для нашей страны?
Масленников: Пока только нащупываются пути, как эта модель будет складываться. Путь неблизкий. И тестом его протяженности станет, очевидно, новый циклический кризис, который аналитики ожидают лет через 6-7, если не будет "второй волны" нынешнего.
Важнейшее же условие выхода в новую реальность роста - перебалансировка глобального спроса. Очень коротко это означает, что страны "золотого миллиарда" должны обрести новую модель потребления и усилить позиции на внешних рынках через экспорт высокотехнологической продукции и услуг. Страны с развивающимися рынками - напротив, сделать больший акцент на развитии конечного внутреннего спроса. Общие предпосылки - жизнь по средствам и финансовая умеренность на основе консолидации бюджетов и уменьшения госдолга плюс к тому создание нескольких десятков миллионов рабочих мест в глобальной экономике.
Для России эти вызовы преломляются в необходимость радикально улучшить инвестиционный климат и, тем самым, сделать вложения капитала драйвером роста. Без этого в ближайшие 3-5-7 лет наши темпы будут около 4 процентов ВВП в год. Между тем, для уже анонсированных задач модернизационной повестки нужно не менее 6 процентов роста ВВП.
РГ: Что в этой ситуации будет для нас самым трудным для реализации?
Масленников: Развитие институтов и обеспечение их международной конкурентоспособности в так называемом "регулятивном арбитраже", то есть принятие инвесторами решений на основе их представления о разности комфорта делового климата в различных странах. Без структурных реформ здесь не обойтись, а собственный опыт у нас ограничен и неоднозначен. Придется добирать "с колес".
БРИК расширяется
Говорил российский президент и о необходимости развития новых лидерских альянсов. В частности, речь шла о группе БРИК (Бразилия, Россия, Индия, Китай), которая должна приобрести статус реально действующей организации. Россия, во всяком случае, намерена расширять работу в этом формате, с 2011 года к нему присоединяется Южная Африка. Теперь уже не БРИК, но БРИКС. Это страны, которые имеют все шансы быть лидерами глобального развития, брать ответственность на себя.
РГ: Какова будет задача этого нового лидерского альянса?
Масленников: В моем понимании то, что Президент РФ Дмитрий Медведев назвал лидерскими альянсами, выражает подлинный смысл глобализации как единства, по меньшей мере, двух фундаментальных тенденций. Первая - это растущее многообразие социально-культурных сред, хозяйственных укладов, рыночных и государственных институтов в различных странах. Причем интенсивность их взаимодействия поверх национальных границ стремительно возрастает. "Многоформатный мир", о котором говорил Дмитрий Медведев в Давосе, ровно об этом. Естественно, поиск баланса интересов на их расширяющемся поле многократно усложняется.
Второй качественный тренд - взрывной рост универсализации регулятивных практик на глобальном пространстве. Многослойная международная конкуренция требует все более комплексных правил игры.
Так вот, мне представляется, что лидерские альянсы (типа БРИКС) - это прямое следствие первой тенденции - страны сопоставимого уровня развития начинают наращивать своего рода сетевое взаимодействие и находят все больше "полей" для совпадения интересов.
Итог этого не только углубление взаимного экономического сотрудничества и умножение торгового оборота, но и укрепление собственной идентичности, обретение дополнительных стимулов перепозиционирования в глобальном хозяйстве, поскольку вместе это делать комфортнее, чем поодиночке. При этом универсализация конкурентных практик, например, в форме согласованных международных стандартов для финансового сектора (тот же Базель III, квоты в МВФ и Всемирном банке) облегчается, поскольку имеет дело с коллективно оформленным интересом группы стран.
РГ: Тогда возможны и другие объединения?
Масленников: В идеале каждый уровень (подуровень) экономического, технологического и прочего развития оказывается основой для того или иного лидерского альянса. Они подвижны, текучи. Одна страна может входить в несколько таких образований. Замечу - те же аналитики Goldman Sachs, кто "сконструировал" БРИК, уже предлагают инвесторам другие форматы, состоящие из менее крупных, но не менее перспективных экономик. 2011 год эти гипотезы либо подтвердит, либо опровергнет.
РГ: Какую роль тогда будет играть "двадцатка", если страны разбредутся по локальным "клубам по интересам"?
Масленников: Что касается G 20, то она в обозримой перспективе без работы не останется. Ее функция - "производство" согласованных универсальных стандартов и процедур международного регулирования секторов глобальной экономики с наибольшими рисками (например, финансовых рынков), мониторинга текущего состояния макроэкономических балансов в странах "двадцатки" (этому служит так называемый "процесс взаимной оценки"), раннего предупреждения угроз нового кризиса (на основе выявления "пузырей") и т.п.
Мне представляется, что это всерьез и надолго. С "клубами по интересам" работать даже удобнее, так как в них проходит и первичное согласование позиций, и упорядочение амбиций отдельных стран.
Свой среди чужих
Россия готова в одностороннем порядке пойти на то, чтобы автоматически признавать дипломы и учёные степени, полученные в ведущих университетах мира, сказал на форуме Дмитрий Медведев.
РГ: Что это даст нашей стране?
Масленников: Признание дипломов - это признание квалификации и, следовательно, исключение дискриминации на рынке труда. Плюс к тому очевидный и неслабый стимул к последовательному демонтажу все еще существующих правовых и, главным образом, административных ограничений для выхода иностранцев на этот рынок.
Напомню, в глобальной экономике последних лет сложилась новая реальность - так называемый "креативный класс", то есть высокомобильные, амбициозные, хорошо образованные, не выше среднего возраста (а в основном относительно молодые) люди. Это специалисты в разных отраслях науки, управления, искусства, информационных технологий, коммуникаций и т.п.
Их около 150 миллионов человек по всему миру. У нас и сейчас в перспективе дефицит трудоспособного населения и особенно высококвалифицированных специалистов. Есть о чем подумать! Надеюсь, что признание дипломов - это увертюра к новым подходам в сфере трудовой миграции. И, конечно, доказательство, что Россия развивается по вектору открытого свободного общества.
РГ: Но выдержат ли наши дипломы такую конкуренцию, не окажутся ли наши выпускники вузов - кадрами "второго сорта"?
Масленников: Выдержат ли наши дипломы конкуренцию? Мне думается, это вопрос вторичный. С сертификатом об образовании легче войти в рынок. А дальше там конкурируют не бумага, а реальные профессиональные качества, умения, компетенции и т.п. Примеров тому, что выходцы из России и ее граждане могут "держать удар" немало. Так что я, скорее, оптимист в этом вопросе.
Банкам прописали риск-менеджмент
Риски для банковской системы, сказал глава Сбербанка Герман Греф в Давосе, сейчас на порядок ниже, чем двумя годами раньше. "Но для банков, - уточнил он, - очень важно сохранить память кризиса 2008 года. Не гнаться за ростом активов, не соревноваться в наращивании любыми средствами кредитных портфелей, большое внимание уделить созданию качественного риск-менеджмента".
РГ: Какие главные риски сохраняются в этом году для российских банков?
Масленников: Прежде всего, высокая инфляция: в январе будет, очевидно, больше 2 процентов. И последующая цепочка: повышение ставки рефинансирования - удорожание пассивов - рост кредитных ставок - сокращение банковской маржи. Это уже серьезный вызов.
Кроме того, остаются проблемы с "плохими долгами" и непрофильными активами (как минимум на 700 миллиардов рублей). Налицо также неустойчивая перспектива расширения круга надежных заемщиков, высокая концентрация кредитных рисков (в ТОП-50 в среднем 20 крупнейших кредитов формируют до 50 процентов всего портфеля).
И тяготение привлекать дешевые деньги за рубежом и зарабатывать на вложениях в ценные бумаги (в 2010 году они выросли на 1,5 триллиона рублей, кредиты нефинансовому сектору - на 1 триллион рублей).
РГ: Каким образом можно со всем этим справиться или хотя бы постараться минимизировать риски?
Масленников: Со стороны банков это, в первую очередь, качественный риск-менеджмент, тщательный отбор проектов для кредитования, анализ инвестиционных перспектив, проблем текущей деятельности у заемщиков, принятие решений по облигационным портфелям. На поле регулятора - совершенствование, а по ряду направлений и ужесточение надзора.
РГ: А с какими рисками придется столкнуться "качественному риск-менеджменту" в ближайшие три года?
Масленников: Главный из них - состояние клиентов, то есть их способность вписаться в посткризисные обстоятельства при существенном сокращении господдержки (в том числе гарантий) и предъявить спрос на инвестиции. Доля кредитов в них сейчас 8 процентов. Этого мало и для задач модернизации, и для уверенности банковской системы в себе самой.
Ситуация осложняется непрозрачностью финансового положения многих заемщиков, слабыми перспективами экспорта и внутреннего потребительского спроса, особенностями "ручного управления", необходимостью реструктурировать старые кредиты. Немаловажно и то, что серьезные инвестпроекты, проработанные по всем признанным стандартам, в ощутимом дефиците. С другой стороны, более двух третей банков просто не в состоянии брать на себя нормальные рыночные риски, поскольку не способны выдать стандартный кредит от миллиона долларов.
РГ: На этой неделе правительство обсуждало стратегию банковского развития до 2015 года. Премьер министр Владимир Путин предложил создать систему "раннего предупреждения", с помощью которой можно было бы заблаговременно выявлять признаки негативных тенденций в банковском секторе. Какой вы видите эту систему?
Масленников: Таких путей несколько. Регулятор намерен усилить надзор за "связанностью сторон" (то есть преференциями в отношении компаний, принадлежащих собственникам и бенефициарам банков). А также повысить коэффициенты риска по отдельным видам активов в зависимости от их непрозрачности, ужесточить ответственность вплоть до уголовной за недостоверность и искажение предоставляемой отчетности и т.п.
Кроме того, важно переходить от контроля за отдельными банками к так называемому макропруденциальному надзору (то есть за системой в целом и за формирующимися в ней тенденциями). Рекомендации Базельского комитета на этот счет обсуждаются. Следующий возможный шаг - переход к новым принципам динамического резервирования, когда в ходе устойчивого роста банковский сектор создает своего рода "подушку безопасности". Это тоже широко дискутируется.
РГ: Греф в Давосе предложил российским властям продать все акции государственных банков за исключением "Внешэкономбанка" и 50%+1 акция в "Сбербанке". Вы поддержали бы это предложение?
Масленников: Вопрос не в поддержке, а в рыночных реалиях. Идеологически Герман Греф прав. Но как продавать, кому и когда? Боюсь, ясности сейчас нет.
Хочу, однако, напомнить, что прошлогодние предложения главы Сбербанка, пусть в отредактированном виде, проросли программой приватизации минимум на 1,5 триллиона рублей за 7 лет. Так что еще не вечер.