Ровно четыреста лет назад, в 1611 году, была создана "Буря" - последняя пьеса величайшего драматурга всех времен и народов Уильяма Шекспира. После этого, согласно его канонической биографии, он за пять лет больше ничего не написал. Переводчик и филолог профессор Московского государственного лингвистического университета Марина Литвинова занимается проблемой авторства шекспировского наследия около полувека. Она считает: дело в другом. Истинный Шекспир, когда писал "Бурю", уже знал, что очень болен, сознательно закрывал ею свое творчество и в действительности скончался уже через год.
Российская газета: Марина Дмитриевна, получается, "Буря" - духовное завещание Шекспира?
Марина Литвинова: Действительно, "Буря" - не только последняя пьеса, в ней изложены окончательные суждения Шекспира о человеке, о счастье, о судьбе людского рода. Здесь, устами главного героя, волшебника Просперо, Шекспир прощается со своим магическим даром, возвращая его стихиям. В эпилоге Просперо прощает всех и сам просит прощения - это уникальная сцена в шекспировском творчестве.
РГ: Но ведь существует и юридическое завещание, именно оно стало пружиной, запустившей поиски Шекспира, поскольку образ человека, который в нём просматривается, не соответствует образу поэта, творца. Может быть, дело в том, что нам из рафинированного двадцать первого века кажется, будто такое завещание не мог оставить после себя великий человек?
Литвинова: Завещание Шекспира было найдено в середине XVIII столетия стратфордским антикварием Джозефом Грином. Мало сказать, что он был разочарован. Он был убит содержанием этого документа. Он писал другу, что в нём нет и частицы духа великого поэта.
Многое удивляет и неприятно поражает в этом завещании. Оно написано сухим, жестким деловым человеком, в нем подробно расписано, кто и что должен унаследовать после его смерти: сестра - одежду, внучка - серебряный бокал, жена - вторую по качеству кровать со всеми принадлежностями, один фунт отписан внуку... У Шекспира, судя по его пьесам и поэмам, должна быть обширная библиотека. А в завещании книги не упомянуты. Тогда как другие великие того времени (Фрэнсис Бэкон, Бен Джонсон) книги в завещании упоминают. Из других документов мы узнаём, что стратфордец бегал от уплаты налогов, узнаём о судебных тяжбах, которые характеризуют его как человека стяжательного, даже алчного, и агрессивного. Купил право у короны собирать десятину со своих сограждан. Ни один документ не касается творчества Шекспира, не даёт сведений о его аристократических знакомствах, без чего он не мог бы написать своих произведений. Постоянно сталкиваешься с тем, что многие до сих пор не знают, что от Шекспира не осталось ни писем, ни рукописей, вообще ни единой строчки, написанной его рукой.
РГ: Один из кандидатов на авторство - учёный, философ и историк Френсис Бэкон, его личность, действительно, сомасштабна творчеству Шекспира. Обоснованием выступают совпадения, которые действительно встречаются в текстах Бэкона и Шекспира. Но разве не могло быть так, что Шекспир, кто бы он ни был, познакомился с мыслями Бэкона как читатель, был увлечён ими и потому использовал в своём творчестве?
Литвинова: В пьесах и поэзии Шекспира встречаются не только мысли, но и выражения, и словечки, заимствованные из записной книжки 1595 года Фрэнсиса Бэкона, которая при его жизни не публиковалась. Первое большое сочинение Бэкона вышло в 1605 году (до этого опубликованы только десять эссе). К этому времени были написаны уже три четверти произведений Шекспира. А ведь нет никаких, даже косвенных, свидетельств знакомства Шекспира-стратфордца и Фрэнсиса Бэкона. И, значит, познакомиться с мыслями Бэкона он не мог.
РГ: Вы написали книгу "Оправдание Шекспира". В чём суть вашей гипотезы - и в чём её отличие от идей Ильи Гилилова, написавшего "Игру об Уильяме Шекспире"?
Литвинова: Илья Гилилов совершил великий научный подвиг. Он исследовал три редкие книги, изданные в начале XVII века, которые до сих пор не были известны в нашем шекспироведении. Его выводы, потрясающие по неопровержимости и смелости ума, - тот ожидаемый и необходимый шаг, благодаря которому наконец-то стало возможно дальнейшее продвижение вперед в вопросе авторства Шекспира. Илья Гилилов доказал, что в начале XVII века был замечательный поэт, смерть которого оплакал "хор поэтов" того времени. Это был Роджер Мэннерс, пятый граф Ратленд.
Но граф Ратленд, не мог, будучи слишком молод, самостоятельно написать исторические хроники, которые содержат глубокую историческую концепцию, в общем-то, бэконовскую. Первая хроника "Генрих VI, ч. 1" игралась летом 1591 года, Ратленду тогда было 14 лет. Правда, он уже три года как учился в Кембридже и был очень хорошо знаком с Бэконом. Читая бэконианцев, я обнаружила факт, который бесспорно доказывал причастность Бэкона к творчеству Шекспира. Так в моем уме и сложилось: "Уильям Шекспир" создан великим мыслителем Фрэнсисом Бэконом, и великим поэтом, графом Ратлендом. Бэкон в этой паре Учитель, граф Ратленд - Ученик. Ученик этот был не только всесторонне художественно одарен, но обладал еще и мощным разносторонним умом. Он был математик, историк, бытописатель, у него дома были телескоп и геометрические инструменты.
РГ: Насколько близки были Бэкон и граф Ратленд? Ведь простого знакомства недостаточно для такой грандиозной совместной работы. Почему они решили взять псевдоним? Что за идея была назваться именем мещанина из Стратфорда?
Литвинова: Бэкон и граф Ратленд были не просто знакомы. В архивах семейства Ратлендов я обнаружила сведения, что именно Бэкон, вместе с кембриджским наставником юного Ратденда, сопровождал одиннадцатилетнего мальчика на похороны отца. Он же был его опекуном и учителем.
Шекспир, по-английски "Shakespeare" или "Shake-speare", значит "потрясать копьем", русский аналог "потрясающий копьем". Этот эпитет восходит к образу Афины Паллады, потрясающей копьем, покровительницы одного из юридических университетов "Грейз-инн", где учились Бэкон и Ратленд, а Бэкон одно время даже постоянно там жил. Афина Паллада была десятой музой Фрэнсиса Бэкона. Есть картина того времени, на которой Афина потрясает копьем, угрожая "невежеству", распростертому у ее ног.
В двух шагах от лондонского поместья графа Ратленда находились два театра: "Театр" и "Куртина", где играла труппа Бербеджа, к которой принадлежал и стратфордский Шекспир. Он, кстати сказать, никогда не подписывался "Shakespeare", поэтому Стратфордца в отличие от автора шекспировского наследия, принято называть по-русски "Шакспер", по-английски "Shakspere". Так подписано его завещание. Почему были взяты имя и фамилия этого актера? Тут я могу только предполагать. Наверное, Бэкона, Ратленда, а, возможно, и Бена Джонсона и других поэтов того времени позабавило, сходство этой фамилии с именем Афины Паллады ("Паллада" восходит к древнегреческому причастию "потрясающая"). Возможно, именно Шакспер относил в театр пьесы, написанные сначала Бэконом и Ратлендом вместе, а потом и те пьесы, которые Ратленд писал один. Вместе писались пьесы первого десятилетия. Во втором десятилетии, после 1603 года Ратленд писал один. Об этом более подробно будет сказано в моей следующей книге о Шекспире, над которой я сейчас работаю.
РГ: Как могло получиться так, что не осталось ни одного прямого указания на авторство? Всё же это было уже время книгопечатания, процветал эпистолярный жанр. Как так вышло, что мы вынуждены гадать, кто в действительности был величайшим драматургом всех времён?
Литвинова: В начале семнадцатого века не было загадкой, кто скрывался под тем псевдонимом. Поэтому никто и не писал в пьесах или письмах: "а знаете, Шекспир - это Бэкон и Ратленд". А потом в Англии началось очень непростое время. Двадцатилетняя гражданская война, во время которой были закрыты все театры, разрушены многие замки, сожжены архивы, погибли или просто умерли современники Шекспира, знавшие, кто был автором шекспировских пьес и сонетов. Реставрация началась только в 1660-м году. Налаживалась новая жизнь, появились люди, интересовавшиеся стариной. И один священник по имени Томас Фуллер сел однажды на коня и поскакал по стране с целью собрать сведения о знаменитых людях Англии, о времени и месте их рождения и смерти, о названиях их книг и числе. Все это он собрал, приправил скучную материю забавными историями и эпизодами и издал "Историю знаменитостей Англии". Побывал он и в Стратфорде, где ему с гордостью рассказали, что именно здесь родился знаменитый поэт Шекспир. Но даже даты смерти ему не удалось выяснить.
Главное свидетельство, на которое опираются шекспироведы-стратфордианцы, это Первое Фолио (первое полное собрание пьес Шекспира). Однако оно не может служить доказательством того, что Шекспир-актер и Шекспир-поэт - одно и то же лицо. Дело в том, что титульный лист - портрет Шекспира - содержит зашифрованное послание. У этого оплечного портрета два правых рукава, которые, несомненно, символизируют две правых - пишущих - руки. В то время (этим оно сильно отличается от нашего) титульные листы часто содержали некое послание, понятное посвященным. Давно замечено, что у этого портрета два одинаковых рукава. Но считалось, что это два левых рукава - а ведь это гравюра. Если мысленно воспроизвести портрет, с которого сделана гравюра, то на портрете Шекспира не два левых рукава, а два правых. Два правых рукава сообщают потомкам, что к пьесам Шекспира руку приложили два автора. Это зашифрованное послание свидетельствует, что, по крайней мере, издателям Первого Фолио было известно двойное авторство Шекспира.
Об этом своем наблюдении я рассказала американским шекспироведам-стратфордианцам, профессорам Колумбийского университета. Им эта идея показалась остроумной, и они посоветовали мне написать об этом статью. Я и написала, на русском языке, она опубликована в журнале "Новая юность" в 1996 г. И, конечно, я подробно пишу об этом в своей книге.
РГ: Почему же англичане ревностно охраняют статус Стратфордца?
Литвинова: Надо сказать, не все англичане. Есть замечательная книга "Кто написал Шекспира?" Ее автор - недавно скончавшийся писатель, культуролог, историк Джон Мичелл. Я переписывалась с ним, говорила по телефону. Он с интересом отнесся к новой идее о двойном авторстве. У него был только один вопрос: есть ли какие-нибудь свидетельства, что Ратленд был поэт? Он не знал работ Ильи Гилилова, который бесспорно доказал, что Ратленд был замечательный поэт, глубоко почитаемый собратьями по перу. Упорствуют академические ученые, для них все-таки более важны авторитеты, а не факты. Они оторвались от самой сути нерешенных проблем: изучают труды друг друга, полемизируют, объединяются в группы. Их обычный аргумент: "этот вывод поддерживает большинство специалистов".
РГ: Каково предназначение Шекспировского центра, который открывается сейчас при Московском государственном лингвистическом университете?
Литвинова: Нужен Центр нового шекспироведения. Надо искать документы, свидетельства в новых местах, тех, что связаны с жизнью Бэкона и Ратленда. До сих пор не исследованы архивы близких к ним людей. Надо ехать в Комиссию исторических рукописей, где хранятся архивы финансового советника графа Ратленда. Изучать найденные недавно портреты. Заново читать пьесы, сонеты и поэмы Шекспира. Заглянуть в архивы аристократических домов Англии, которые были дружны с домом графов, позже герцогов, Ратлендов. Работы непочатый край. Для неё нужны деньги. Наверное, найдется богатый человек, которому было бы лестно участвовать в проекте, который вернет миру настоящего Шекспира. Я уповаю на это.
РГ: Марина Дмитриевна, почему вопрос авторства так важен сейчас? Разве не довольно того, что мы имеем творческое наследие Шекспира - для чего нам дознаваться, как именно его звали?
Литвинова: Знать, какие события родили то или иное произведение, чрезвычайно важно для переводчика. Не понимая драматических событий, стоящих за строками сонетов, переводчик не может их верно передать. Вот почему так много у нас переводов сонетов Шекспира. И все они так сильно отличаются друг от друга, что иногда не верится, что они сделаны с одного оригинала.
Я иногда думаю, не будь этой ошибки с авторством Шекспира, европейская история пошла бы другим путем. Шекспир весь целиком принадлежит миру аристократов. Об этом замечательно сказал Чарльз Чаплин, посетивший Стратфорд. Его поразил торгашеский, коммерческий дух этого городка. А во всех произведениях Шекспира, говорит Чаплин, ни в одном слове, ни в одной фразе нет этого духа. Наверное, потому так долго держится это заблуждение, что нынешние буржуа, прямые потомки стратфордского Шакспера, легко допускают, что стяжательный крохобор и ростовщик мог писать великие гуманистические сочинения, с любовью изображать щедрых, рыцарски-благородных героев. Они, наверное думают: "Если великий Шекспир давал деньги в рост, то нам и сам Бог велел". Нынешний стратфордский Шекспир для стяжателя - своего рода индульгенция.