Ровно четыреста лет назад, в 1611 году, была создана "Буря" - последняя пьеса величайшего драматурга всех времен и народов Уильяма Шекспира. После этого, согласно его канонической биографии, он за пять лет больше ничего не написал. Переводчик и филолог профессор Московского государственного лингвистического университета Марина Литвинова занимается проблемой авторства шекспировского наследия около полувека. Она считает: дело в другом. Истинный Шекспир, когда писал "Бурю", уже знал, что очень болен, сознательно закрывал ею свое творчество и в действительности скончался уже через год.
Российская газета: Марина Дмитриевна, получается, "Буря" - духовное завещание Шекспира?
Марина Литвинова: Действительно, "Буря" - не только последняя пьеса, в ней изложены окончательные суждения Шекспира о человеке, о счастье, о судьбе людского рода. Здесь, устами главного героя, волшебника Просперо, Шекспир прощается со своим магическим даром, возвращая его стихиям. В эпилоге Просперо прощает всех и сам просит прощения - это уникальная сцена в шекспировском творчестве.
РГ: Но ведь существует и юридическое завещание, именно оно стало пружиной, запустившей поиски Шекспира, поскольку образ человека, который в нем просматривается, не соответствует образу поэта, творца.
Литвинова: Завещание Шекспира было найдено в середине XVIII столетия стратфордским антикварием Джозефом Грином. Мало сказать, что он был разочарован. Он был убит содержанием этого документа. Он писал другу, что в нем нет и частицы духа великого поэта. Оно написано сухим, жестким деловым человеком, в нем подробно расписано, кто и что должен унаследовать после его смерти: сестра - одежду, внучка - серебряный бокал, жена - вторую по качеству кровать со всеми принадлежностями, один фунт отписан внуку... У Шекспира, судя по его пьесам и поэмам, должна быть обширная библиотека. А в завещании книги не упомянуты. Тогда как другие великие того времени (Фрэнсис Бэкон, Бен Джонсон) книги в завещании упоминают. Из других документов мы узнаем, что стратфордец бегал от уплаты налогов, о судебных тяжбах, которые характеризуют его как человека стяжательного, даже алчного. Купил право у короны собирать десятину со своих сограждан. Ни один документ не касается творчества Шекспира, не дает сведений о его аристократических знакомствах, без чего он не мог бы написать своих произведений. От Шекспира не осталось ни писем, ни рукописей, вообще ни единой строчки, написанной его рукой.
РГ: Один из кандидатов на авторство - ученый, философ и историк Фрэнсис Бэкон...
Литвинова: В пьесах и поэзии Шекспира встречаются не только мысли, но и выражения, и словечки, заимствованные из записной книжки 1695 года Фрэнсиса Бэкона, которая при его жизни не публиковалась. Первое большое сочинение Бэкона вышло в 1605 году (до этого опубликованы только десять эссе). К этому времени были написаны уже три четверти произведений Шекспира. А ведь нет никаких, даже косвенных, свидетельств знакомства Шекспира-стратфордца и Фрэнсиса Бэкона. И, значит, познакомиться с мыслями Бэкона он не мог.
РГ: Вы написали книгу "Оправдание Шекспира". В чем суть вашей гипотезы и в чем ее отличие от идей Ильи Гилилова, написавшего книгу "Игра об Уильяме Шекспире, или Тайна Великого Феникса"?
Литвинова: Илья Гилилов исследовал три редкие книги, изданные в начале XVII века, которые до сих пор не были известны в нашем шекспироведении. Он доказал, что в начале XVII века был замечательный поэт, смерть которого оплакал "хор поэтов" того времени. Это был Роджер Мэннерс, пятый граф Ратленд.
Но граф Ратленд не мог, будучи слишком молод, самостоятельно написать исторические хроники, которые содержат глубокую историческую концепцию, в общем-то, бэконовскую. Первая хроника "Генрих VI, ч. 1" игралась летом 1591 года, Ратленду тогда было 14 лет. Правда, он уже три года как учился в Кембридже и был очень хорошо знаком с Бэконом. Читая бэконианцев, я обнаружила факт, который бесспорно доказывал причастность Бэкона к творчеству Шекспира. Так в моем уме и сложилось: "Уильям Шекспир" создан великим мыслителем Фрэнсисом Бэконом и великим поэтом графом Ратлендом. Бэкон в этой паре Учитель, граф Ратленд - Ученик. Ученик этот был не только всесторонне художественно одарен, но обладал еще и мощным разносторонним умом. Он был математик, историк, бытописатель, у него дома были телескоп и геометрические инструменты.
Шекспир, по-английски Shakespeare или Shake-speare, значит "потрясать копьем", русский аналог "потрясающий копьем". Этот эпитет восходит к образу Афины Паллады, потрясающей копьем, покровительницы одного из юридических университетов "Грейз Инн", где учились Бэкон и Ратленд, а Бэкон одно время даже постоянно там жил. Афина Паллада была десятой музой Фрэнсиса Бэкона. Есть картина того времени, на которой Афина потрясает копьем, угрожая "невежеству", распростертому у ее ног.
В двух шагах от лондонского поместья графа Ратленда находились два театра: "Театр" и "Куртина", где играла труппа Бербеджа, к которой принадлежал и стратфордский Шекспир. Он, кстати сказать, никогда не подписывался Shakespeare, поэтому Стратфордца в отличие от автора шекспировского наследия, принято называть по-русски "Шакспер", по-английски Shakspere. Так подписано его завещание. Почему были взяты имя и фамилия этого актера? Тут я могу только предполагать. Наверное, Бэкона, Ратленда, а, возможно, и Бена Джонсона и других поэтов того времени позабавило сходство этой фамилии с именем Афины Паллады ("Паллада" восходит к древнегреческому причастию "потрясающая"). Возможно, именно Шакспер относил в театр пьесы, написанные сначала Бэконом и Ратлендом вместе, а потом и те пьесы, которые Ратленд писал один. Вместе писались пьесы первого десятилетия. Во втором десятилетии, после 1603 года Ратленд писал один. Об этом более подробно будет сказано в моей следующей книге о Шекспире.
РГ: Марина Дмитриевна, почему вопрос авторства так важен?
Литвинова: Я иногда думаю, не будь этой ошибки с авторством Шекспира, европейская история пошла бы другим путем. Шекспир целиком принадлежит миру аристократов. Об этом замечательно сказал Чарльз Чаплин, посетивший Стратфорд. Его поразил торгашеский дух этого городка. А во всех произведениях Шекспира, говорит Чаплин, нет этого духа. Наверное, потому так долго держится заблуждение, что нынешние буржуа легко допускают, что стяжательный крохобор и ростовщик мог писать великие сочинения, с любовью изображать щедрых, рыцарски-благородных героев. Они думают: "Если великий Шекспир давал деньги в рост, то нам и сам Бог велел". Нынешний стратфордский Шекспир для стяжателя - своего рода индульгенция.