Молодые ученые уезжают за границу - и возвращаются обратно.
Что их влечет домой, как растить талантливую молодежь, нужна ли студентам стипендия, сможет ли ЕГЭ поднять уровень знаний и преодолеть коррупцию - о самых насущных заботах высшей школы рассказал ректор МГУ имени М.В. Ломоносова, президент Российского cоюза ректоров, академик Виктор Садовничий в интервью члену президиума Ассоциации юристов России Михаилу Барщевскому.
Михаил Барщевский: Виктор Антонович, как вы, математик, находите общий язык с гуманитариями?
Виктор Садовничий: Многое зависит от образования. Школа, которую я оканчивал, хотя и находилась в селе, была сильная, а гуманитарный цикл давался мне очень хорошо. Я прочитал в библиотеке все книги, а их там было около тысячи. Естественнонаучник должен стремиться понимать смешанные дисциплины. Вообще настоящий ученый не может быть сосредоточен только на своей науке. Он должен видеть горизонты смежных наук. Мой опыт общения с выдающимися учеными говорит, что все они были именно такими. И потом, работая в университете, мы просто обязаны понимать друг друга.
Барщевский: Если не считать мехмат, какой факультет у вас любимый?
Садовничий: Первый, который я "родил", - фундаментальной медицины. В то время в других университетах России не было ничего подобного. Факультет получился очень удачным. В нем воплощена моя идея, что медицина - это не только наблюдение за болезнями и их лечение. Это прежде всего знание человеческого организма, физиологии, смежных наук, умение предвидеть болезнь и устранять ее причины. В ближайшее время для расширения этого факультета мы открываем медицинский центр. Это будет одна из лучших клинических баз в Европе. Там будет стационар, поликлиника, 8 операционных, аналитические центры и гостиница.
Барщевский: От многих медицинских светил я слышал, что они с удовольствием берут на работу молодежь, окончившую именно этот факультет, потому что они фантастически быстро обучаемые.
Садовничий: Мы даем им такой цикл фундаментальных дисциплин, как никакой другой университет или медицинский вуз. Потому что математику там читают математики с кафедры матанализа, физику - физики, химию - химики, биологию - биологи. Клиническая база пока рассредоточена, но это лучшие клиники страны и Москвы. Проучившись 6-7 лет, ребята приобретают уникальные навыки, знают 2 языка, очень сильно подготовлены в фундаментальном плане.
Барщевский: Что нужно сделать не только на уровне деклараций, но и на практике, чтобы умные ребята перестали уезжать из страны?
Садовничий: Нужно восстановить среду. Когда я учился, на мехмате была неповторимая среда. Весь мир до сих пор вспоминает эту удивительную атмосферу: семинары и лекции шли до 12 ночи, а в коридорах ходили группы аспирантов и уже маститых профессоров, которые задавали друг другу вопросы. Я тогда высказал гипотезу, что, даже не зная доказательства теоремы, если пройти по коридорам мехмата и поговорить с другими, обязательно найдешь решение. Сейчас на Западе есть профессора, которые изучают феномен среды, сложившейся в те годы на механико-математическом факультете. Для того чтобы ребята не уезжали, нужна такая же среда. Это широкое понятие, и не только зарплата. Кстати, тогда она была не такой уж большой. Ну и, конечно, нужны реальные шаги, чтобы молодые ученые чувствовали себя дома комфортно. Они могут поехать поучиться, и, кстати, это всячески приветствуется, но когда работаешь в своей научной школе, в любимом коллективе, получаются удивительные результаты.
Барщевский: А сколько в среднем получает профессор МГУ?
Садовничий: Средняя зарплата профессорско-преподавательского состава с учетом всех доплат и грантов - около 40 тысяч рублей. Половина этой суммы зарабатывается на грантах. В любом университете ситуация такая же. Есть, конечно, ученые, которые зарабатывают гораздо больше - те, кто выиграл значимый грант или имеет какие-то другие источники. Но я говорю о среднем показателе. Конечно, это один из тех рычагов, за которые надо тянуть, решая проблему среды. Но главный вопрос - создание обстановки для молодых, чтобы они оставались и росли в этой школе.
Барщевский: Готовясь к интервью, я обнаружил любопытный факт - вы, оказывается, имели отношение к космосу?
Садовничий: Да, я имею в этой области некоторые результаты, патенты и премии. Все началось в 70-е годы, когда школа мехмата процветала. Ко мне обратился Георгий Тимофеевич Береговой, который руководил Центром подготовки космонавтов, с просьбой изобрести тренажер, имитирующий условия невесомости на Земле. Мы создали рабочую группу, куда помимо наших математиков и механиков вошли медики Центра подготовки и космонавты, и на базе центрифуги сконструировали уникальный тренажер. Аналогов нет в мире до сих пор. Центрифуга дает ускорение до 30g - это 30 перегрузок! Функционирование крови в организме, работа вестибулярного аппарата точно такие же, как в невесомости. Космонавты рассказывали, что и на нашем тренажере, и в космосе испытывали абсолютно схожие ощущения. До сих пор все космонавты проходят подготовку на этом тренажере.
Позднее, работая над космической тематикой, мы обнаружили новое явление - запаздывание зрения в космосе. Оказалось, что в космосе взгляд фокусируется позже, чем происходит реальное действие.
Барщевский: То есть задержка в восприятии с момента появления объекта?
Садовничий: На 1,5 секунды! Сначала человек совершает действие и только потом видит, что он сделал. Кстати, когда один из космонавтов повредил антенну и поднялся большой шум, якобы он не был подготовлен, мы объяснили этот эффект.
Эти чрезвычайно сложные процессы: перенос ионов, высшую нервную деятельность, команды на исполнительные механизмы глаз, рук и так далее продолжают изучать математики совместно с медиками. За эти работы наша группа дважды получала высшие государственные награды.
Барщевский: Почему у нас в стране студенты получают стипендию? Во всем мире давным-давно платят за обучение либо из своего кармана, либо через кредит, или получают гранты за особые результаты.
Садовничий: Наверное, система предоставления стипендий несовершенна. И, кстати, новый закон об образовании, который начал обсуждаться, в том числе с подачи Союза ректоров и в результате моей беседы с президентом Медведевым, вносит поправки в само понятие стипендии и процесс ее выдачи. Но я считаю, что пока мы не можем полностью отказаться от поддержки студентов. Сейчас 2/3 студентов физического факультета Московского университета практически живут на эту жалкую стипендию, покупая самое необходимое. Думаю, наше общество еще не готово к тому, чтобы образование стало полностью платным. Вместе с тем сегодня стипендия наряду с социальной выполняет функцию оценки успеваемости. Если студент обеспечен и плохо учится, он не получает стипендию. Но есть и социальная стипендия. Она выплачивается нуждающимся ребятам, даже при наличии "тройки".
Барщевский: Как вы проводите свободное время?
Садовничий: Зимой, даже если возвращаюсь за полночь, обязательно гуляю перед сном часа 1,5. А летом я в саду - оправдываю свою фамилию. У меня около 60 кустов, деревьев. Я все свои яблони и груши, сливы и вишни знаю в лицо. Когда сам посадил, вырастил, подрезал, знаешь характер каждой. Я с ними даже разговариваю. Ведь они, действительно, как живые. Я выращиваю такой урожай, которым горжусь, иногда приношу его в студенческие столовые. Не могу себе представить, чтобы у меня летом не было заботы о саде. Кстати, все основные теоремы я доказал на ходу, на прогулках или в саду, а не за столом на бумаге.
Барщевский: А каково ваше отношение к ЕГЭ сегодня?
Садовничий: Я неоднократно говорил публично, что осторожно отношусь к реализации проекта ЕГЭ. И, может быть, поэтому я включен в состав созданной президентом Комиссии по дальнейшему совершенствованию ЕГЭ. Недавно прошел Съезд учителей математики, а это 1,5 тысячи учителей со всей России. Мы провели опрос участников. Большинство из них считает, что при данной реализации ЕГЭ не способствует улучшению преподавания математики как основного предмета в школе. Конечно, это не истина в последней инстанции, но все-таки сигнал.
Мне кажется, главная задача школы - научить думать, рассуждать, заблуждаться, ошибаться. Иногда ошибка намного более значительна, чем полученный результат. Но для этого в школе надо учить ребенка мыслить. Я, например, поступая на мехмат, не знал логарифма. Это был позор! Но я получил пятерку, потому что экзаменатор увидел, что в остальном-то я размышляю.
Мы предлагаем, по крайней мере по математике, если использовать ЕГЭ, то а) проводить его не только в 11-м, а и в более ранних классах и б) ввести несколько уровней ЕГЭ - общий, который проверяет, что абитуриент умеет логически мыслить, и тот, который определяет уровень его таланта.
МГУ получило право на одно собственное дополнительное испытание, и это дало колоссальный эффект. Теперь мы имеем возможность посмотреть, как человек реально позиционируется в науке. ЕГЭ надо, безусловно, совершенствовать, но главная задача - находить талантливую творческую молодежь.
Барщевский: Введение ЕГЭ, по мнению специалистов, должно было резко снизить уровень коррупции при поступлении в вузы. Но потом эти же специалисты пришли к выводу, что ЕГЭ повысило уровень коррупции в школе. Скажите, у вас бывает такое, что приходит егэшник под 100 баллов, а на вашем экзамене плавает?
Садовничий: Конечно, бывает. Когда мы видим абсолютное расхождение, даже запрашиваем школы, пытаемся встретиться с учителями. Коррупция, конечно, страшная беда для страны. Но это не локальное явление. Я не очень поддерживаю идею, что все университеты коррумпированы.