Театр "Современник" в новом году оказался автором двух сочинений, так или иначе связанных с судьбой евреев.
После предновогодней премьеры "С наступающим..." наш бывший соотечественник израильский режиссер Евгений Арье выпустил в "Современнике" спектакль по роману нобелевского лауреата Исаака Башевиса Зингера "Враги. История любви".
В предновогоднем спектакле режиссера Радия Овчинникова "С наступающим..." главный герой в исполнении Леонида Ярмольника - еврей и успешный телеведущий - встречает Новый год на лестничной площадке со своим русским однокурсником по театральному институту, сыгранным Сергеем Гармашем. Ничего особенно сокровенного они не сообщают, и все же антисемитские наезды (мол, евреи везде пролезут, мол, они погубили Россию) из уст героя Гармаша зал воспринимает с немного стеснительным смехом узнавания.
Но в стране, родившей шутку: "Бьют не по паспорту, а по морде", даже такая простодушная критика антисемитизма показалась отчаянным призывом к терпимости. Как выяснилось, это была лишь подготовка ко второй премьере года, где чувство сострадания к пережившим холокост евреям, да и ко всем заброшенным в этот мир существам, звучит необычайно волнующе. Роман Исаака Башевиса Зингера "Враги. История любви" Евгений Арье уже поставил в созданном им театре "Гешер", но, кажется, только в Москве этот сюжет обрел подлинный градус артистической страсти.
Чудом выжившие в нацистских и советских лагерях евреи, перебравшись за океан, пытаются заново собрать из руин свою жизнь.
Герман Бродер, потерявший в Польше жену и детей и из благодарности женившийся на своей бывшей прислуге, три года спасавшей его от нацистов, страстно влюблен в свою соплеменницу Машу. Нежданно выясняется, что его жена Тамара жива, и так он оказывается двое-, а после того как забеременевшая Маша вынуждает его жениться и троеженцем. Этот тривиальный "адюльтер", в котором по-детски слабый и безвольный мужчина мечется меж трех женщин, каждую из которых по-своему любит, пронизан чувством предельного одиночества, тоски и невозвратности жизни.
Все трое, повязанные прошлым, даже в новой жизни оказываются его заложниками. Маша кончает жизнь самоубийством, Герман исчезает, хотя знает, что его польская жена Ядвига на сносях. Но Зингер не был бы прекрасным писателем, писавшим на почти исчезнувшем языке идиш, если бы оставил только это чувство бессмысленности жизни. В финале его романа полька рождает еврейскую девочку и вместе с Тамарой дает ей имя Маша в память о погибшей возлюбленной их общего мужа.
То, как эту историю сыграли в "Современнике", превращает ее в горестный и страстный жанр - экзистенциальную, высокую мелодраму.
Черные ширмы бесшумно и невидимо смывают один жизненный план за другим. Вот Герман - Сергей Юшкевич плачет, вспоминая, как штык нациста коснулся его головы, зарытой в сене, но так и не проткнул ее. Вот он с прелестной и полной скорбного терпения Ядвигой (Алена Бабенко) читает Тору, а она, пугаясь его странных исчезновений, осеняет себя католическим знамением. Вот он в смущении ложится в кровать к своей "убитой" жене Тамаре (Евгения Симонова), а та, еще недавно думавшая, что мертва, как и ее убитые дети, вдруг отвечает ему полным нежности материнским объятием. Вот безумная его любовь - рыжая, сгорающая от страсти, полная жизни и отчаянья Маша (Чулпан Хаматова) - самозабвенно отдается ему в телефонной будке. И все эти планы, как в киноленте, сменяя друг друга, исчезают, теряются в черном пространстве времен, как и сам герой Сергея Юшкевича, вечный еврейский ребенок, исчезает, теряется в новом мире, так и не пожелав выбирать между прошлым и настоящим.
Не случайно художник Семен Пастух соединяет образ черных ширм с качающейся на волнах лодкой. Лодка - транспорт Харона- несколько раз пересекает сцену в спектакле: то увозя умершую мать Маши Шифру Пуа (Таисия Михолап), то качая в любовной истоме героя и его возлюбленную, то - в самом начале - провозя Тамару с двумя ее погибшими детьми-куклами.
Единственным неловким моментом в режиссуре Арье кажется экран, время от времени крупным планом выбирающий самые интимные сцены. И без того сильно похожий на отличное голливудское кино (мощный нарратив - история, которая держит в напряжении, психологически тонкая, по-настоящему качественная и страстная работа всех без исключения артистов, создающих волнующе сложные характеры), спектакль точно удваивает это свое сходство, отчасти пародируя его. Впрочем, как и положено в высокой мелодраме, к этому моменту уже все равно - слезы заливают глаза и убивают во мне критика.