Леонид Агранович - один из последних убежденных адептов метода социалистического реализма. То есть кинематографа, который верил, что с помощью искусства человека можно сделать лучше.
Здесь нет ничего специфически "советского": под другим названием, но того же метода придерживается кино, скажем, Голливуда, не чуждое воспитующего начала. Убежденность эту Агранович вынес из своего военного опыта - он был режиссером и актером фронтового театра, умел поднимать дух солдат перед боем, понимал, как бывает важен в критическую минуту позитивный, вдохновляющий пример.
После войны стал писать сценарии. Дебютом был фильм "Человек родился" - драма порушенной семьи, где катарсисом - само сознание: в мир вошел новый человек, и мы в него верим. Вера в доброе, активное, гражданственное начало человеческих натур просвечивала даже в названиях его фильмов: "В твоих руках жизнь", "Им покоряется небо", "Человек, который сомневается". Особое внимание - к конфликтным ситуациям, к случаям из юридической практики, где ошибка ведет к ломке судеб: "Случай из следственной практики", "Срок давности", "Обвиняются в убийстве", "Свой". Криминальные события давали толчок не фантазии детективщика, а серьезной интеллектуальной работе, которую, вслед за героями, должны были проделать зрители: кино обращалось к публике, умеющей и любящей думать. Оно такую публику выращивало. За фильм "Обвиняются в убийстве" автор был удостоен Государственной премии - в нем Леонида Аграновича интересовало не столько зверское убийство молодчиками парня, посмевшего заступиться за девушку, сколько вопрос, какие разъедающие душу процессы приводят человека к утрате нравственных ориентиров. Он целенаправленно делал фильмы о том, как сделать общество лучше, умнее, гуманнее.
Леонид Агранович прошел хорошую актерскую школу, играя в театре Мейерхольда, а затем обучая молодых во ВГИКе. В его фильмах считали за честь сниматься такие мастера, как Наталья Гундарева, Галина Волчек, Евгений Евстигнеев, Николай Рыбников, Олег Жаков, Олег Ефремов… Среди его книг есть повесть о его учителе и мастере - Всеволоде Мейерхольде. У нее говорящее название: "Стоп-кадр: Мейерхольд, Воркута и другое кино". Он понимал разницу между духоподъемным кино и суровой практикой жизни. Но упрямо верил, что эта жизнь поддается изменению, и как мог, помогал делать ее человечней. Новому российскому кино этот опыт, к сожалению, уже не пригодился.