Американский балетный театр прославлен своей самой дорогостоящей коллекцией мировых звезд. Благодаря Второму международному фестивалю Мстислава Ростроповича он впервые с 1966 года приехала в Москву и на три дня занял Новую сцену Большого театра.
Несмотря на то, что Американский балетный театр (АВТ) гастролирует в России впервые в современной истории, его солистов встречают в Большом театре как старых знакомых - большинство из них знают благодаря многочисленным международным гала. АВТ и звезды - понятия неразрывные: в отличие от европейских балетных грандов, до сих пор делающих ставку на единство школы и выращенные ею кадры, селекционеры из Нью-Йорка скупают таланты по всему миру. Эта армия юных честолюбивых дарований и уже готовых брендов требует огромного и разнообразного репертуара - в сезонах АВТ соседствуют Фокин и Тарп, Каннингем и Макмиллан, Петипа и Лар Любович. Толерантность, разнообразие вкусов, всеядность - отличительные черты нью-йоркской компании среди ведущих театров мира.
Для трехдневных московских гастролей АВТ сформировал программу одноактных балетов, где между пачечной "Темой с вариациями" Баланчина и джазовыми "Матросами на берегу" Роббинса разместились "Семь сонат" на музыку Скарлатти в постановке Алексея Ратманского, а также мировая премьера "Тройки" Бенжамина Мильпье, посвященная Ростроповичу. Все эти спектакли в разные годы и даже эпохи были поставлены специально для труппы и составляют ее гордость. В то же время этот репертуар искусно позволяет в минимум времени запеленговать максимальное число солистов.
В Москву АВТ приехал не в разгар своего сезона, а в его преддверии, когда основная масса знаменитостей - приглашенных звезд, таких как Диана Вишнева и Наталья Осипова - еще в разъезде по родным театрам. Тем не менее открывается программа "Темой с вариациями" - одним из самых прекрасных и изуверски тяжелым балетом на музыку Чайковского, в котором гигабайты спектаклей Петипа память Баланчина уплотнила до получаса. АВТ, театр звезд, обладает не слишком искусным кордебалетом, и в "Теме с вариациями", в России хорошо известной благодаря Мариинскому театру, режут глаз разномастные руки, жесткие спины, грубые стопы. Но танцовщики чувствуют себя в этом спектакле настолько раскрепощенно, будто в кулисах их благословляет сам Баланчин. А за академизм в "Теме с вариациями" единолично отвечает Дэвид Холберг, с невозмутимостью Аполлона позволяющий любоваться и изумительными по красоте формы положениями тела - epaulements, и полетом в сложнейшей диагонали двойных рондов в воздухе.
В "Тройке", поставленной на фрагменты виолончельных сюит Баха, похожий на эльфа Даниил Симкин резвится с двумя коллегами, призванный изобразить обычного современного парня. Вращения точны, будто компьютерные, прыжки по-девичьи невесомы, даже движение брови явно сотни раз проверено в зеркале репетиционного зала - вместо просто парня получается автопортрет звезды.
Марсело Гомес, дорвавшись до "Матросов на берегу" Роббинса на джазовую музыку Бернстайна, тоже не церемонится с партнерами. В этой жанровой картинке из жизни американских матросов образца 1944 года почти нет трюков, но танцовщик использует любой актерский шанс стать самым обаятельным, остроумным и ловким из тройки равноправных друзей.
Лишь в "Семи сонатах" шесть танцовщиков будто забывают соревноваться друг с другом, хотя хореограф оставляет большую часть спектакля для соло, дуэтов и трио. Ратманскому в балете на музыку клавирных сонат Скарлатти удается создать атмосферу настоящей, не сценической, жизни, в которой внутренних переплетений гораздо больше, чем внешних, и эти связи исполнители боятся разорвать. И этот ансамбль, состоящий из Стелы Абреры, Ксиорамы Рейес, Джулии Кент, Геннадия Савельева, Германа Корнехо и Дэвида Холберга, становится звездой вечера, удостоившись единственного вызова на поклоны за занавес.