Широкая публика не знает, кто такой Гарри Бардин. Объяснять надо просто: "Летучий корабль" смотрели? Ну, там, где Водяной голосом Папанова распевает: "А мне лета-ать охота!" Так это Бардин снял".
Судьба любого аниматора: его фильмы на слуху, а имя не очень известно. Между тем Бардин - это "Золотая пальмовая ветвь" Каннского фестиваля, около шестидесяти международных призов и четыре "Ники". Бардин - это адресованные детской аудитории сказки "Достать до неба", "Приключения Хомы", три "Чучи". Это философские притчи "Конфликт", "Выкрутасы", "Адажио". Это политический триллер "Серый Волк энд Красная Шапочка" и патриотический блокбастер "Кот в сапогах".
Анимация - от французского "одушевление". Гарри Бардин умеет одушевить любой материал - пластилин, спички, проволоку, бумагу. Теперь вот перья в ход пошли. Премьера "Гадкого утенка" состоялась в августе прошлого года на фестивале в Локарно.
"Серая толпа не признает инаковых"
- Как возник жанр "Гадкого утенка"? Почему - мюзикл?
- Я сразу понял, что это будет музыкальный фильм. И возникла идея использовать балетную музыку Чайковского. Мне пришлось прослушать все произведения Петра Ильича, убедиться лишний раз, что он гений, а затем искать то, что лежит в русле моего замысла, и отсекать ненужное. Выяснилось, что мне нужны номера из "Лебединого озера" и "Щелкунчика". Тогда я позвал моего друга Сережу Анашкина, и он сделал аранжировку. Володя Спиваков согласился записать музыку при условии, что я не покорежу Чайковского. Я не покорежил гения, и Спиваков со своим оркестром сделал потрясающую запись. Юлий Ким сочинил на балетную музыку очень хорошие стихи. А Спиваков еще и вызвался озвучить какую-нибудь роль. Просил дать ему положительного персонажа, но положительных, кроме Гадкого утенка, в фильме нет, поэтому ему достался Петух.
- Ваш фильм попал в сегодняшнюю болевую точку, явно с таким прицелом и делался. Хотя, думаю, вряд ли вы верите, что с помощью мультипликации можно излечить общество от ксенофобии, научить его толерантности.
- Разумеется, я не настолько наивен. Но у меня есть фильм "Адажио", который во многом перекликается с "Гадким утенком". Это притча о серой толпе, которая не признает инаковых. Так вот, когда "Адажио" посмотрел Его Преосвященство митрополит Ювеналий, он попросил диск для себя и для Патриарха Алексия II. Я дал. Потом приходит письмо из Ватикана. Секретарь Иоанна Павла II пишет, что понтифик узнал о фильме "Адажио" и хотел бы его иметь в своей видеотеке. Через Фонд Сороса я отправил "Адажио" в Ватикан. Таким образом на уровне моего фильма произошла встреча двух иерархов. Хотя бы виртуально. Но я этим горжусь. Можно ли с помощью мультипликации изменить сознание? Я думаю, нет. Но найти своих единомышленников - можно.
"Государству должно быть не все равно, что смотрят дети"
- Анимация - затратное кино?
- Очень. Производство одной минуты фильма обходится в 8-9 тысяч долларов. Бюджет "Гадкого утенка" составил полтора миллиона долларов. А в Европе на такой фильм ушло бы не менее 25 миллионов евро.
- Я не стану спрашивать, окупилась ли картина в прокате, так как заранее знаю ответ. Анимация вообще ведь не окупается.
- Надо отдать должное министерству культуры. При его поддержке мы напечатали 117 копий, что по нынешним меркам немало. Но желаемой отдачи это не принесло. Потому что прокатчики ни копейки не вложили в рекламу.
- А телепроката не было?
- Первый канал молчит. На втором говорят: "Ваша картина - типичный арт-хаус, это не для широкого зрителя". Помимо прочего, продолжительность "Гадкого утенка" - 75 минут. Для телевидения показ моего фильма невыгоден, потому что по закону о СМИ детский фильм нельзя прерывать рекламой. А реклама для телевидения гораздо важнее и нужнее любого фильма. Чтобы быть увиденным зрителем, режиссеру анимационного кино сегодня необходимо снимать только полнометражные фильмы. А это глупо, потому что достоинство анимации в ее метафоричности, умении в коротком метре сказать очень многое, быть интересным, парадоксальным, философичным и т.д.
- Советская система проката, на ваш взгляд, была к анимации более милостива?
- Во-первых, действительно была система. Во-вторых, она была продуманной. В том числе и по отношению к анимации. Существовали специализированные детские кинотеатры "Баррикады", "Орленок", Малый зал "России". Там целенаправленно составлялись программы из коротких анимационных фильмов, которые шли с утра до вечера.
- А мультфильмы для взрослых?
- Они шли в тех же кинотеатрах. Наряду с российскими в сборник входили, к примеру, эстонские, украинские, армянские, грузинские мультфильмы. Сейчас этого нет. Нет и другого - телевизионной прокатной судьбы.
- Вы-то на детскую аудиторию тоже не очень работаете.
- А три "Чучи"? А "Летучий корабль"?
- Это давно было.
- Ну и что? Это же мое, я от этого не отрекаюсь. Тем более что "Чуча" была недавно.
- По вашему мнению, какова должна быть культурная политика государства в области анимации?
- Разумная. То есть с заботой о детстве. Продюсер и прокатчик о своем кармане позаботятся без участия государства, это у них хорошо получается. А вот государству должно быть не все равно, что смотрят дети. Но у государства, как выясняется, вкус не самый лучший. Если в нынешние времена Госпремию дают "Смешарикам" - раскрученному коммерческому проекту, и не замечают серьезных, значительных произведений, значит, что-то неладно у нас по части вкуса.
"Мы не умеем пользоваться свободой"
- Ваши мультфильмы пронизаны социальностью, иной раз и политикой. Не боитесь просчитаться? Обращение к злобе дня, к чему-то остросиюминутному - оно в отсутствии проката, мне кажется, может отомстить режиссеру. Пока зритель увидит картину, она уже утратит актуальность.
- Все зависит от качества произведения. Кто-то берется за работу с мыслью: "А сотворю-ка я нетленку", но получается однодневка. А кто-то, не претендуя на внимание потомков, снимает злободневное кино, но с таким запасом художественной прочности, что картина живет очень долго и не теряет своей актуальности.
- "Серый Волк энд Красная Шапочка", "Кот в сапогах" были сделаны вами в переломное для страны время. Вы их сегодня как оцениваете?
- "Серый Волк энд Красная Шапочка" рождался в эйфории перестройки, из обещаний Горбачева, что будет общеевропейский дом. Горбачев - как бы мой соавтор. Можно сказать, в "творческом содружестве" с ним я придумал ход: Красная Шапочка едет в Париж, где живет ее бабушка, которую уже рассекретил КГБ, и эту бабушку можно теперь безбоязненно упоминать в анкетах. У сказки был счастливый конец, созвучный тогдашним надеждам на всеобщее единение, долгожданную свободу, перемены во всем. А потом вышел "похмельный" фильм "Кот в сапогах", отразивший эпоху 90-х. Если Россия "Серого Волка энд Красной Шапочки" - мир с домиком, рельсами, горами, лесами, - этакая большая и широкая Родина, то Россия "Кота в сапогах" - огромное поле грязи, называемой землей русской. И если россияне перестроечного периода работали - пекли пирог бабушке, то мужики постперестроечного времени уже не видят в этом смысла. Они просто валяются в земле-грязи и пьют водку в ожидании гуманитарной помощи.
- Обвинения в русофобии вы тогда получили по полной?
- Разумеется, как же иначе. Были обижены и немцы - за то, что Людоед в моем фильме говорит по-немецки. А вот французы картину полюбили, хотя в ней я потешался над "Марсельезой". Но если бы "Кота в сапогах" я делал сегодня, он получился бы у меня еще более мрачным. "Кот в сапогах", вышедший в 95-м году, - это несбывшиеся надежды, обманутые ожидания. Сегодня этот фильм был бы проникнут еще и горьким пониманием, что свобода дается не только хорошим людям, но и плохим. И плохие в силу своей расторопности воспользовались свободой гораздо раньше хороших. Это вообще наша беда - мы не умеем пользоваться свободой. И неблагодарны за нее. Были неблагодарны Александру II, теперь неблагодарны Михаилу Сергеевичу Горбачеву. В этом смысле мы не изменились за 150 лет. Или бомбами забрасываем наших освободителей - как Александра II, или грязью - как Горбачева.
- У вас не возникло желания средствами анимации запечатлеть нынешнее время?
- В какой-то степени я это сделал в "Гадком утенке".
"Социальная анимация не востребована рынком"
- Ваш дебют в режиссуре пришелся на середину 70-х. В какой мере анимация была тогда подвержена цензуре?
- Она находилась как бы на обочине киноискусства. Что вовсе не означало ее свободу от цензуры. Эзопов язык, которым в советские времена пользовались многие люди искусства, вполне поддавался дешифровке, и поднаторевшие в своем ремесле цензоры легко обнаруживали "крамолу".
- Почему сегодня в России нет социальной анимации?
- Потому что ее некуда продать. Она не востребована рынком. Что такое рынок применительно к кино? Это флюгер зрительского интереса. Но если станем ориентироваться только на рынок, мы, как в том анекдоте, до мышей... доработаемся. Надо поднимать планку и воспитывать зрительский вкус. Ставка на усредненного потребителя усредненной же кинопродукции в конечном счете себя не оправдывает. Унификация искусства - беда нашего времени. Все подсажены на американскую и японскую мультипликацию, иногда качественную, а иногда не очень. Между тем есть замечательная японская мультипликация, но мы ее не видим. Видим то, что дешево, то, что хорошо продается. А то, что находится в ранге искусства, подчас проходит мимо нас. Вот мой ученик, Саша Петров, сделал фильм "Моя любовь". Я обожаю этот фильм. В его создании участвовал Первый канал, но часто ли мы видим "Мою любовь" по Первому каналу?
"Иногда материал притягивает к себе идею, а иногда наоборот"
- Почему в какой-то момент вы отошли от рисованной мультипликации и обратились к объемной?
- Когда придумался "Конфликт", я понял, что в рисованной мультипликации его делать нельзя, надо только в объеме. Это должны быть настоящие спички, тогда будет сочувствие им - гнущимся, ломающимся, боящимся огня... Хотелось показать хрупкость человеческой жизни, ее сгораемость.
- У вас выбор материала диктуется замыслом или наоборот?
- По-разному бывает. Скажем, в фильме "Брак" мне нужна была веревка как метафора супружеских уз. Здесь в выборе материала я шел от замысла. А когда мне захотелось в качестве материала использовать оригами, я стал искать идею. Так появилось бумажное "Адажио".
"Я люблю ручной труд"
- Кто ваш зритель?
- Умный человек. С сердцем. С чувством юмора - потому что без юмора в России делать нечего.
- Сколько лет этому зрителю?
- Он не имеет определенного возраста. Не стоит недооценивать детей, они многое понимают.
- Как этот зритель принял "Гадкого утенка"?
- Поначалу разочарованно. Судя по первым откликам в блогах, от меня ждали 3D, хотя я этого не обещал.
- Как вы, кстати, относитесь к новым форматам в анимации?
- Сдержанно. Я люблю ручной труд. В компьютерной анимации пытаются имитировать материал, а я его даю в натуральном виде. Если на экране дерево, то это дерево и есть. Если это перо, то перо. Я не делаю под дерево или под перо. Люблю настоящее. Между прочим, 3D - не для всякого зрителя: очень много людей страдают астигматизмом.
"Настоящий художник - он всегда "гадкий утенок"
- В свое время студия Уолта Диснея предложила вам сделать сериал, а вы отказались. Почему?
- В материальном плане это было соблазнительное предложение, а в творческом - нет. Впрягшись в сериал, я бы никогда не сделал того, что сделал начиная с 92-го года, - "Кота в сапогах", три "Чучи", "Адажио", "Гадкого утенка". Что примечательно, ни один из этих фильмов не получил награды на всероссийском анимационном фестивале в Суздале. Это насчет цены успеха.
- На международные фестивали ваши фильмы берут постоянно, а на отечественные - нечасто?
- Да, как-то так получается.
- Почему?
- Не знаю. Но мне грех жаловаться. У меня четыре "Ники", каннская "Золотая пальмовая ветвь" и Государственная премия, которую я получал из рук Бориса Николаевича Ельцина, чем горжусь.
- Сценарии своих фильмов вы, как правило, пишете сами. В чем специфика анимационной драматургии?
- Требуется парадоксальность мышления. Способность все вещи и явления рассматривать под совершенно необычным углом зрения. Умение найти тот ракурс, который обывателю никогда и в голову не придет.
- Вы себя ощущаете "гадким утенком"?
- Я думаю, каждый человек в свое время проходит через этот этап. Тем более - настоящий художник. Он всегда "гадкий утенок" или "белая ворона".
В 1991 году Гарри Бардин ушел с "Союзмультфильма" и создал свою студию "Стайер". Когда от московских властей было получено помещение, началось производство фильмов, на студию пожаловали рэкетиры. "Я ждал их прихода, и они пришли, - рассказывает режиссер. - Заявились два амбала в мой кабинет и начали приказывать: "Сейф открыть, документы на стол". А я им говорю: "Вы вообще-то в помещении, поэтому для начала снимите шапки. И потом, вы видели, куда пришли? Это киностудия, мы делаем мультфильмы". И тут один другому говорит: "То-то, Лех, я гляжу, рожа у него знакомая. А какие мультфильмы делаешь?" Ну, я и назвал им первое, что вспомнил: "Летучий корабль". Бандюганы засияли и говорят: "Да мы на ваших мультиках воспитывались!" Я им на это сказал: "Хорошо воспитались, ребята!" А потом устроил им экскурсию по студии. Уходя, они спросили: "А можно мы своих детей приведем на экскурсию?" Тут я не выдержал: "Как, вы еще и размножаетесь?!"